***
— Господи! Это снова они, — мэр с размаху хлопнул себя по лбу, заслышав звуки сирены вдали. — Джексон, набери Мелниц. Какого чёрта она их не удержала?! В любой день, но только не сегодня! Джексон кивнул и направился к телефонному аппарату. Объясняться с Мелниц ему, мягко говоря, не хотелось, но выяснить, почему так называемые «Охотники за привидениями» здесь, а не сидят в своём депо, было необходимо. — Когда угодно, но только не сегодня, — грозно повторил он слова мэра, — не в день открытия ярмарки. Горожане ждали этого события целый год, и мэр очень не хочет, чтобы ваши сумасшедшие всё испортили! Вам ясно? Немедленно заберите их. Удовлетворенный произведенным эффектом, Джексон опустил трубку и вернулся к мэру. Тот, кажется, уже приближался к точке кипения. — Она обещала, что всё уладит, — отрапортовал Джексон, смахивая с лацкана пиджака невидимую пыль. — Лучше бы она поторопилась, — буркнул мэр. Джексон вздохнул. Начальник позволял себе показывать плохое настроение только находясь наедине с самим собой или же при помощнике. От того именно Джексону чаще всего доставалось на орехи. Но за место он держался из-за всех сил, поэтому был готов терпеть капризы босса, работа у того была сложная. — Почему вы до сих пор не упрятали в дурку? — поинтересовался Джексон, наблюдая из окна здания, как внизу затормозила белая машина с ярким значком на крыльях и капоте. — Они же чёртова местная достопримечательность, — мэр тоже подошел к окну. — Они приносят в казну слишком много денег для того, чтобы это прекращать. Но, клянусь, ещё одна выходка — и я плевать хотел на их рентабельность! Мне это надоело! Мэр замолчал. Джексон не нашелся, что ещё добавить. Тем временем, машина под окнами развернулась и уехала, противно визжа сиреной. Джексон удовлетворенно кивнул самому себе: Мелниц не подвела.***
Вернувшиеся охотники явно пребывали не в лучшем расположении духа. — Жанин, зачем ты вызвала нас обратно? Мы же уехали на задание! — Во-первых, вызова не было, а во-вторых, сколько можно оставлять меня одну? Мальчики! — Жанин вскинула подбородок и скрестила руки на груди. Питер закатил глаза и зашагал по направлению к кухне. Уинстон пожал плечами и направился за ним. Игон и Рэй, возбужденно что-то обсуждая, двинулись к лаборатории. Жанин проводила их взглядом и, дождавшись, пока затихнут шаги наверху, набрала знакомый номер. — Джексон, они дома, — коротко сказала она, выслушала такой же короткий ответ и опустила трубку на рычаг. Можно было вернуться к чтению журнала, но секретарь решительно поднялась с места и, стараясь не стучать каблуками, побрела на кухню. Уинстон в пищеблоке отсутствовал, зато Питер оказался на месте. Хмурясь, он писал что-то в отчётной книге. Жанин подошла к столу и села напротив. — Доктор Венкмен, вы же помните, что обещали мэру? — мягко спросила она. Питер раздраженно отбросил ручку. — Жанин! Как ты не понимаешь?! Мы не можем прохлаждаться в депо, когда городу грозит опасность! — Питер, ну, какая может быть опасность на ярмарке? — не выдержала Мелниц и тут же пожалела о своей опрометчивой реплике. Глаза Венкмена загорелись. — Да там же счетчики зашкаливают! Игон говорит, что… — Да-да, — Жанин положила руку на сжатую в кулак ладонь Питера, — но уговор есть уговор. Мэр закроет вас, если… — Они идиоты, Жанин! Мы столько раз спасали город да и всё человечество, а они по-прежнему твердят, что призраков не существует! Но ты же знаешь! — Конечно, — Жанин кивнула. — Питер, вы делали уколы сегодня? — Уколы? — он, кажется, растерялся. — Ну, конечно, делали. — Я проверю, — сказала Жанин. Питер кивнул и опустил глаза. Он заводился и успокаивался за доли секунды, и не ясно было: виной этому вздорный, но отходчивый нрав или влияние препаратов. Жанин вздохнула и вышла с кухни, оставив Питера одного. За любым из ребят особенный присмотр не требовался, поэтому-то она и по сей день справлялась с ними сама, без чьей-либо помощи. Её умений здесь хватало. Всего-то и надо было следить за временем уколов и не выпускать Охотников из депо в особенные для города дни. В остальное время их деятельность никому не мешала. Жанин проверила аптечку и убедилась, что парни и правда делали уколы сегодня. Она, с позиции медика и человека, постоянно находящегося рядом с больными, сильно сомневалась, что препараты действительно как-то влияли на пациентов, но экспериментировать ей не хотелось. К тому же, это было одним из условий содержания Охотников «на воле». В случае невыполнения установленных правил, ребятам грозила психбольница, хотя, в сущности, опасными для общества они не были. Скорее, они просто раздражали мэра. В целом ребята были вполне нормальны и даже неглупы — особенно, Игон. Но, свихнувшиеся на почве неизвестных обстоятельств много лет назад, они стойко уверовали в существование призраков, духов и прочей нечисти. С тех пор они и начали называть себя «Охотниками за привидениями» и бегать по городу со странного вида рюкзаками. Их пробовали лечить, но ни к чему хорошему эти попытки не привели, поэтому было решено оставить их в покое, к тому же, у их странных теорий внезапно нашлись поклонники. Ребята стали чем-то вроде новой туристической фишки Нью-Йорка. «Призрачную» составляющую их дел многие принимали за шутку, поэтому не воспринимали всерьез, но попыток лечить всё-таки не оставили. А Жанин была с ними слишком долго для того, чтобы воспринимать их всерьез. Все эти вызовы, задания, выезды, даже странный фантом неведомого ей Лизуна давно вошли в привычку и не смущали Жанин, перевидавшую за свою недолгую медицинскую практику вещи куда более пугающие. Поэтому жизнь с четвёркой городских сумасшедших была не худшим вариантом. Хотя порой ей становилось просто невыносимо их жаль. Жанин проверила Уинстона, роющегося в недрах Экто-1, поднялась к Игону и Рэю. Удостоверившись, что всё в порядке она посоветовала охотникам лечь спать пораньше, попрощалась и ушла. Немного подумав, она всё-таки заперла депо снаружи. Она, конечно, поговорила с Питером, да и особых эксцессов до сих пор не случалось, ребята слушались её, но Мелниц считала, что лучше уж перебдеть, чем недобдеть. И осторожность её до сих пор не подводила.***
Питер задумчиво смотрел на освещенную фонарями улицу. Он даже не обернулся, заслышав тихие шаги за спиной. Походку Игона он отличил без труда. — Я думаю, они принимают нас за сумасшедших. — Почему ты так решил? — Спенглер, поняв, что его заметили, подошел ближе и тоже устремил взгляд в ночь. — Все эти уколы, таблетки, разговоры… Спенгли, подумай сам, стоит нам только выбраться на улицу — нас тут же прячут обратно, как диких зверей в зоопарке. Мы тут что-то вроде интересного экспоната. Мне это не нравится, Игон. Совсем не нравится. Он с трудом оторвал взгляд от расплавленного в темноте золота фонарей и посмотрел на Игона. Без лихого зачёса он выглядел преувеличенно по-домашнему, но усталость выдавали тёмные круги под глазами и бледное даже в тусклом уличном свете лицо. — Мне тоже не нравится, но у нас нет выбора. Если мы не будем спасать этот город, то кто? Пусть даже он и не осознает, что нуждается в спасении. Его голос звучал уверенно и твёрдо. Питер знал, что Спенглер задаётся теми же вопросами, что и он сам, но таков уж был их негласный уговор: поддерживать друг друга в минуту душевной смуты. Питер сделал шаг, оказываясь совсем близко к Игону, и уткнулся носом в тонкую ткань ночной сорочки, скрывавшую плечо. Игон еле слышно вздохнул, и Питер почувствовал, как тот мягко обнимает его. — Игон, — шепнул Венкмен, немного расслабляясь, — а что, если мы правда сумасшедшие? Что, если только мы их видим? — Значит, то, что мы делаем — бесполезная ерунда, — тихо и строго ответил Игон. — Но, Венкмен, я не брошу это дело до тех пор, пока есть самая призрачная возможность их существования. Он крепче прижал Питера к себе, невольно улыбнувшись случайному каламбуру. А Питер подумал, что уж он-то точно сумасшедший, некогда потерявший разум от банальной любви. Но, черт возьми, он никогда не жалел об этом. А значит, не будет жалеть и о жизни, положенной на алтарь борьбы с опасностью, что нависла над дремлющим Нью-Йорком. Город спал и ничего не знал. А абсолютно безумный Питер Венкмен крепче сжимал в объятьях такого же, как и он, но самого дорогого и любимого психа и знал только одно. А больше ему и не было нужно.