Никак.
Как больно и тяжело сознавать, что твой возлюбленный боле не любит тебя, что совсем недавно он венчался с другой. Венчался в храме, который был предназначен для соития ваших, только ваших чувств. Так думалось доселе. Николай не раз ловил на себе взгляды Софи. Её тяжелые, большие глаза, устремлённые на него, теперь всегда будут покрыты темной дымкой, скрывающей боль, страдание и жестокую любовь, вырванную с корнем из их общего мира — мира счастья и живых эмоций. Теперь она осталась одна в этом безграничном пространстве, в этом алчном бытие. Одна там, где было так светло и мягко, где чернь сменила все святое. Любовь была напитком, убивающим ядом. И этот яд иссяк, заполнив глотку и отравив лишь одно сердце. Софи позволяла себе забыться в мыслях о Николае, поверила в его чувства… Ведь он сам когда-то в них верил. Теперь же Николай с другой, а Софи… Софи одна. Она больше не сможет полюбить, не сможет окунуться в это прекрасное блаженство, потому что его просто не осталось.Совсем.
Осталась лишь пустота и искаженное душевной болью лицо не по годам повзрослевшей девушки — такой пустой и безнадежной. Софи не раз ловила на себе взгляды Николая. При ней он был угрюм — в душе он ненавидел себя за то, что больше не испытывал к Софи никаких светлых чувств, кроме никому не нужной жалости. Но жалок был лишь он — убийца веры, испортивший все краски её радужной палитры. Их радужной идиллии. Он понимал, как сложен его грех, но мысли о княжне Марье не давали здраво вздохнуть и, наконец, посмотреть на ту, другую — когда-то его погибель, его воздух и яд. Возможно, любовь теплилась в его сердце до ухода на войну, по прибытии с которой Николай был уже совершенно другим человеком. Там, под свистом пуль, его воспитали боль и горечь смертельных боев, несчастных потерь. Его изменила война.…И привязанность к Софи угасла.
Николай, навсегда переменившийся в душе, но все с той же глубиной чувств, спрятанных под маской теперь уже также повзрослевшего ребёнка, поймал новое увлечение за громоздкие белые крылья, а о маленькой и избитой его же любовью птичке он, увы, позабыл. Любовь — вещь тяжелая, но жизни без неё не сыскать. И любовь всегда разная, непостоянная. Лишь юные люди видят это чувство сквозь призму розовых стёкол, но Николай и Софи уже выросли. Стекла треснули. В игру вступили обстоятельства. Софи — бедна, Марья — единственная персона, вступившая в права наследства на всё имущество Болконских. Выбор прост. Чем больше птица, тем она пригляднее. Или пригоднее. Решать герою возведённой истории, никак не зрителям. Ну, и, конечно же, не стоит забывать о любви. О детской, светлой, чистой и глупой любви, которая снова вскружила голову ветреному Ники.А стекла-то треснули…
И началась свадьба. Софи стояла позади двух любящих сердец, выдавливая тёплую улыбку сквозь скованные спазмами чувства. Боле никого не интересующие чувства. Княжна Марья слышала о том, что было меж Софи и Николаем, но она не могла проникнуться так глубоко, как было все на самом деле. Ей оставалось лишь любить, чужие чувства — лишь несносная помеха. Но и с этим она справилась. Николай выбрал Мари, значит такова воля Господа.Немилосердного, лживого Господа…
Софи вновь ищет взглядом строчку, с которой началась её несчастная история любви. Немеют пальцы, бледные губы кривятся в горькой и безжизненной усмешке. Она нашла эту строку. Девушка глотает пестрый ком, и тихо ведет палец вдоль сплетений ядовитых слов, зачитывая строки в пустоту: « Я люблю тебя и любить буду вечно, — шепчет граф, сжимая её тонкие запястья. — Ты дарована мне Спасителем! Только ты в моём сердце и нет больше места другим… — И Мария, радостно кивая головой, впускает счастье и в своё сердце, отдаваясь чувствам, сковавшим её грудь.» Софи закрывает книгу, убирая её в сторону. На подбородок падают холодные и равнодушные слёзы. — Как жаль, Мария, что ты не знаешь своей судьбы. Если бы ты знала, ты бы никогда не ответила графу взаимностью…