Тот, кто приходит с темнотой

Гарри ловит себя на том, что боится наступления темноты. Да-да, Гарри Поттер в свои восемнадцать, боится идти в спальню, говорить всем спокойной ночи и задергивать полог, потому что потом придет Он. Гарри не приходит в голову делиться с друзьями, как и жаловаться профессорам он тоже не горит желанием. Поэтому остается только надеяться на свои силы. В самый первый раз Гарри думает, что спит. Эротические сны - приятное разнообразие в море видений, слишком сильно напоминающих о недавней войне. Он наслаждается ровно до тех пор, пока не понимает, что влажный язык между половинок вполне реален. Первая реакция ступор: нет-нет-нет, этого не может быть! Нужно ущипнуть себя немедленно! Но тело сковано неподвижностью, и из горла вырывается лишь сдавленное шипение — чары наложены весьма умело. На следующий день Гарри находится в каком-то странном состоянии, почти прострации. С отсутствующим видом сидит на уроках, получая замечания и теряя баллы, и думает как быть. От одной мысли о незнакомых руках, по-хозяйски скользящих по обнаженной коже, внутри разгорается жар. На щеках расцветают неровные красные пятна, и Гермиона настойчиво советует сходить к Помфри. Это кажется удачным предлогом и Гарри сбегает с занятий. Выручай-комната издевается, повторяя один в один гриффиндорскую спальню. Гарри падает навзничь на «свою» кровать и со стоном расстегивает ширинку: терпеть нет мочи. Пара резких движений и его скручивает оргазм, совсем не похожий на обычное облегчение в душе. Дыхание сбивается, а по спине, по бедрам, по излишне чувствительной коже кажется, что скользят уверенные руки. Гарри бездумно смотрит вверх, его не волнуют складки полога, ему до одури хочется продолжения и не со своей рукой, конечно. В гостиную он возвращается задумчивый. Отвечает что-то невпопад Рону, напускает туману о самочувствии Гермионе и сбегает сначала в душ, а потом сразу уходит в спальню. Ему приходит в голову мысль, что этот кто-то может попытаться прийти еще раз, а значит, нужно подготовиться к встрече. Сигнальные чары не помешают и еще что-нибудь типа ловчей сети. И хотя рассудок твердит обратное — кому ты, Поттер, нужен! — но надежда не умирает. Гарри водит палочкой, вспоминает нужные заклинания и садится ждать. Обхватывает колени и просто ждет. Время тянется маггловской жвачкой, в спальне затихают разговоры и наступает сонная тишина. Даже храп Рона часть этой тишины. Гарри вздыхает и решает укладываться спать, ясно же, что никто не придет, что вчерашнее приключение так и останется единственным, что он стал жертвой глупого розыгрыша или того хуже — спора. Внутри растет разочарование: ах, если бы! Он ложится, сует очки под подушку и пытается воскресить в памяти вчерашние ласки. Прежней остроты нет, член вяло, как будто бы нехотя, шевелится и опадает. Гарри разочарованно вздыхает и поворачивается на живот, стараясь не думать больше ни о чем. Он просыпается как от толчка. Чувствует прохладу и хочет потянуться за одеялом, но вновь, как и прошлой ночью, обездвижен. Радостное: «пришел» сменяется недоумением и опаской. Гарри плавится под умелыми ласками и утешает себя, что специально накладывал слабенькие чары, что любой мало-мальски толковый студент без труда… Дальше он думать не может. Ласки становятся все откровенней: это так странно чувствовать все и быть не в состоянии пошевелиться, быть полностью во власти другого человека, зависеть от его воли и прихотей. Ночной гость тот еще извращенец, он снова лезет языком между половинок, проводит влажную дорожку от яичек до копчика. Кожа Гарри покрывается мурашками — слишком велико напряжение, слишком силен контраст. Гарри теряется в ощущениях. Ловкий язык обводит круги вокруг дырки, постепенно делая их уже и уже, пока не ввинчивается внутрь. Гарри задыхается, захлебывается воздухом от совершеннейшей неожиданности: как так можно?! И кончает. Возбуждение слишком велико, чтобы была возможность сдержаться. Он чувствует зубы на правой половинке, укус то ли ободрение за удачный финиш, то ли наказание за несдержанность. Ему все равно. За спиной раздается едва слышный смешок и тут же к месту укуса прижимаются губы, чтобы почти сразу прервать мимолетный поцелуй и отстраниться. Гарри не сразу понимает, что может двигаться и что он снова один в своей кровати. Под животом расплывается липкое и холодное пятно. Гарри силится вспомнить чистящее заклинание, но в голове пустота. Он выглядывает из-за полога, в спальне все как всегда, тихо, сонно и темно. «Этот таинственный некто явно гриффиндорец», — думает он и пытается представить на месте ночного гостя кого-то знакомого. Настроение портится. Гарри поправляет полог и пытается заснуть. Утром он вял и недоволен собой. Гермиона встревожена и чуть не за руку ведет его в больничное крыло. Мадам Помфри качает головой и укладывает Гарри на койку. Он безропотно пьет горькие микстуры и, наконец, забывается спокойным сном. Вечером приходят Рон и Невилл, сидят рядом и бестолково пытаются развлечь. Гарри закрывает глаза. Друзья понимают намек и на цыпочках удаляются. В палате пусто и одиноко. Белая ширма дает иллюзию уединения, хотя до кабинета самой медсестры отсюда далеко. Гарри вяло думает, какой смысл выделять единственному пациенту самую дальнюю койку, но на самом деле его это интересует мало. Мадам Помфри желает ему спокойной ночи и уходит, выключая верхний свет. В больничном крыле становится почти совсем темно, ночник нужен лишь для того, чтобы видеть контуры предметов. Гарри идет чистить зубы. Привычный ритуал отхода ко сну почему-то навевает воспоминания о ночном госте, но Гарри уверен, что уж в больничном крыле бояться нечего. Он ложится почти в отличном настроении, но не успевает дотянуться до одеяла — неясная тень выскальзывает из-за ширмы. Гарри снова обездвижен и беспомощен, ему впервые становится страшно. Маньяк раздевает его не заклинанием, руками, но все же помогает себе магией. Гарри чувствует потоки силы, которые скользят по телу. «Беспалочковая», — решает он, потому что обе руки ночного гостя чувствует на себе. Сочетания прохладных рук и мягкого поглаживания магии достаточно, чтобы желание вспыхнуло, как порох. Гарри пытается разглядеть своего гостя, но очки куда-то делись и он даже не заметил как они пропали. Силуэт расплывается, с трудом формируясь в более темное пятно на фоне ширмы. А потом его ставят на колени, а уткнувшись носом в подушку не очень-то понаблюдаешь за противником. Поза унизительна и Гарри сгорает со стыда. Таким открытым, таким беззащитным и совершенно беспомощным он никогда себя не чувствовал. Он не знает, чего ожидать от приходящего с темнотой маньяка, но тот мучительно долго сидит на краю кровати неподвижно, прежде чем снова пустить в дело свой умелый язык. Гарри хочет большего, язык сводит его с ума. Теперь он не только ввинчивается между половинок, но и шаловливо щекочет мошонку, заставляя яички нервно поджиматься. Гарри мысленно умоляет: «Еще! Еще!», ненавидя свою немоту. Ему так хорошо, что он чувствует себя шариком, наполненным гелием — только тонкая нить удерживает его у земли, не дает взмыть в небо. Он кончает неожиданно и бурно. Чужая рука едва прикоснулась к напряженному члену, как все заканчивается. Гарри затапливает эйфория. Сзади едва слышно фыркнули. Испачканная семенем ладонь ложится на поясницу, медленно, очень медленно густая жидкость втирается в кожу, и Гарри готов обидеться, но когда теплые губы касаются этого же места, он тает. Где-то возле уха раздается едва слышное дребезжание. Гость со вздохом отстраняется, ощутимо кусая напоследок, и исчезает. Когда мадам Помфри подходит проверить пациента, Гарри уже успевает укрыться одеялом и притвориться спящим, хотя сердце стучит как бешеное: еще бы чуть-чуть! После ночи в больничном крыле Гарри начинает бояться. Поведение ночного гостя похоже на одержимость. Днем Гарри настороженно наблюдает за окружающими и пытается понять: кто? Кто из друзей или знакомых может быть тем, кто невзирая ни на какие меры, продолжает приходить? Рон отпадает — его храп слышен всегда, Невилл более крупный, Шеймус меньше ростом. За обедом он наблюдает за столами других факультетов в надежде, что гость выдаст себя хоть чем-нибудь, более пристальным взглядом, например, или демонстративным невниманием. Но кажется, что никому нет дела до Гарри Поттера. Еще две недели продолжается странная игра в кошки-мышки. Гарри все усиливает защитные чары над своей кроватью, находя в библиотеке новые и ранее не опробованные, чтобы вновь и вновь убедиться, что для ночного гостя снять их не составляет труда. Раз от раза ласки становятся откровеннее. Гарри плавится в умелых руках, растекается лужицей ртути. И ищет способ обойти наложенные чары. Гостя забавляют попытки. Гарри чувствует, как подрагивают мышцы груди от сдерживаемого смеха. И когда он почти возвращает себе возможность двигаться, то понимает, что привязан за запястья к изголовью. Он обижен и отворачивается. Правда, дуться долго не выходит — крышесносный минет почти мирит его с новыми правилами игры. В том, чтобы обрести подвижность, есть огромный плюс: можно насаживаться на проникающий внутрь палец глубже, можно участвовать в процессе уже не как пешка, еще не ферзь, но все же… Гарри чувствует себя ужасно развратным, выгибаясь и выставляя напоказ всего себя. Меньше месяца назад скажи ему кто, что он будет так вести себя перед каким-то парнем, имени которого так и не узнал — дал бы в морду и слушать не стал. А сейчас лучшая награда - сбивчивое дыхание рядом и отчаянные ласки в ответ. Почему-то гость не стремился переходить тонкую грань. Гарри отдаляется от друзей, даже Рон замечает его отстраненность и патологическую чистоплотность. Гермиона поджимает губы и Гарри думает, что она пойдет за советом к директору. Надо бы предупредить ночного посетителя, что могут быть проблемы, но он решает не торопить события и плыть по течению: пусть будет, как будет. На уроках он старается не получать плохих отметок, хотя ужасно не высыпается и это трудно. Гарри все больше увлекается странными отношениями, но не оставляет попыток узнать, кто его любовник, тот же всячески противится этому естественному желанию. Гарри учит десятки заклинаний и контрзаклинаний в надежде, что хотя бы одно окажется именно тем, нужным. Но гость по всей видимости имеет доступ к другим источникам, и Гарри приходит к выводу, что школьная библиотека вряд ли поможет. На каникулах он решает перетрясти книгохранилище Блэков, но до них еще слишком долго. Ночи становятся все короче. Гарри понимает, что время играет против них, и боится, что скоро все закончится. Гость тоже чем-то озабочен, Гарри чувствует его эмоции как свои и отчаянно хочет отвлечь его от нехороших мыслей. Для немого и привязанного это немного трудно, но Гарри не сдается, надеясь, что со всеми возможными чарами заглушающее работает без сбоев. Иногда Гарри кажется, что гость накладывает на себя силенцио сразу за инкарцеро или что он там использует? Гарри мысленно стонет — так сладко, когда к тебе прижимаются всем телом. Он лежит на животе и может только выгибаться от желания. Нестерпимо хочется не просто кончить, излиться мать его, себе на живот, на простыню или даже в любезно подставленную ладонь. Гарри подается назад, наслаждается сдавленным стоном. Между половинок, мокрых от слюны, удачно скользнул возбужденный член. Гарри взвыл бы от полноты ощущений, но из горла не может вырваться ни звука. Боль в запястьях почему-то не отрезвляет, и он продолжает подаваться назад, просто принимая ее как данность. Расстояние между телами настолько мало, что Гарри чувствует бешеный стук сердца, этот звук музыкой отдается в его ушах, победным маршем — не меньше. И он протяжно стонет. Чужая рука зажимает рот. Тонкие пальцы подрагивают на губах, и Гарри касается их языком. Чужое дыхание со свистом вырывается над ухом, теплый воздух опаляет мочку и шею… Гарри подается назад. Тело над ним замирает. Гарри застывает тоже. Гость с коротким выдохом роняет голову на подушку рядом и одним движением входит внутрь. Гарри мычит, ведь ладонь все еще крепко зажимает его рот. Ему кажется, что его насадили на вертел и хочется вытолкнуть этот посторонний и ненужный предмет прочь, но ничего не выходит. Первое же движение вызывает гнев — больно же! — и Гарри дергается. Его тут же ставят на колени и жестко держат за задницу. Он хочет возмутиться, но тут чужой член удачно проезжается по простате. Гарри бессильно опускает голову вниз, слишком сильны ощущения от происходящего, он едва может держаться на разъезжающихся ногах. Он кончает первым, практически без рук. Следом, почти без перерыва - гость. Гарри чувствует, как дергается внутри него член, и ему кажется, что внутри все залито литрами спермы. Он оказывается совсем не готов к тому, что любовник буквально сбежит из спальни. Гарри садится на постели, морщится от саднящего ощущения и понимает, что на простыню вытекают «литры» чужого семени. Желание найти беглого любовника становится нестерпимым. Гарри со злостью наколдовывает флакон и собирает туда мутную жидкость. Магглы, наверное, смогли бы определить ДНК… «Ты же волшебник, Поттер, думай», — уговаривает он себя. В голове проносятся обрывки заклинаний, но нет ничего стоящего. Он достает волшебную палочку и говорит ей: «Ищи»! На заклинание это похоже мало, но странным образом действует. Палочка, как стрелка компаса, неуверенно повертевшись, все же берет след. Гарри едва успевает схватить мантию-невидимку, чтобы не шокировать бедных привидений или не довести до инфаркта Филча, если вдруг кто из них попадется по пути. Палочка ведет его в подземелья. Гарри решительно следует за ней. Ночной гость находится в душевой Слизерина. Он стоит, безвольно опустив руки, позволяя упругим струям литься на голову. Гарри делает шаг вперед и заглядывает в лицо Тео Нотту. Долгих две минуты Гарри пытается смириться с насмешкой судьбы, а затем решительно бьет кулаком по лицу. От резкого движения мантия соскальзывает на пол, сверху на нее льется вода пополам с кровью. Нотт молча стоит и не делает попыток защищаться. Гарри подходит ближе, прижимает его к стене: — Не смей от меня убегать, понял? Нотт кивает и несмело улыбается в ответ.