Кричащая тишина

Тонкие шипы белой розы больно впиваются в ладонь, но вопреки всему, он только лишь еще крепче ее сжимает. Шипы не могу ранить сильнее, чем безразличие в этом странном взгляде зеленого глаза, который вскользь осматривает всю фигуру белобрысого парня. В этом взгляде нет ничего, за что можно было бы зацепиться, чтобы начать разговор. Рыжий отворачивается и закуривает. Он сидит на краю крыши и смотрит, как неторопливо садится солнце, окрашивая белые облака в яркий цвет. Да что с тобой не так-то?! Вопрос, который застывает на тонких губах, замершего в паре шагов от фотографа, омеги. Злой взгляд буравит спину сидящего, кажущегося таким беспечным, альфы. -О, отличный кадр,-резюмирует рыжий парень, откладывая фотоаппарат на колени и просматривая отснятое. Вот так вот, просто переключаясь между городскими пейзажами, он сфотографировал заодно и подошедшего напарника. И снова между ними тишина, рвущая на куски одинокие души. Белобрысый думает о том, что рыжий человек, сидящий перед ним, очень странный. А еще он хочет знать, о чем думает этот альфа, желает знать, что скрывается за его безразличием. Он просто хочет его всего - без остатка, но не имеет на это желание никакого права. Белобрысый считает это несправедливым, но он бы даже согласился и на одноразовую близость с этим человеком. Вот только… Ну а рыжий? Чего хочет он? А рыжий думает о том, что где-то есть счастливец, возможно даже не понимающий этого, но он-то может позволить себе прикоснуться к белобрысому чуду. Глубокая затяжка обжигающего едкого дыма. И когда это он стал таким осторожным и "законопослушным", что не может разрешить себе взять то, что хочется? Если быть откровенным, желание обладать этим омегой возникло сразу же при первой их встрече, не взирая на препараты, которые должны были отбить «нюх». Это-то и пугало, настораживало и не позволяло вести себя с напарником так, как рыжий вел себя с другими омегами. Помнится, раньше тебя такое не останавливало, Дитрих... Но раньше он и не встречал никого подобного. Хотя... Воспоминания десятилетней давности, внезапно нахлынувшие, не вызывают в нем больше никаких ярких чувств, кроме кривой грустной усмешки, да глаз немного заныл под повязкой. - Врешь ты все, всем и всегда, даже самому себе,- вместе с едва различимыми словами окурок летит вниз с крыши, а альфа поднимается на ноги. Они совсем не похожи: Кирк и тот человек, но объединяет их одно - мучительное желание прикоснуться чтобы обладать. - Пора заканчивать с лирическими отступлениями, - едва слышно шепчут его губы, - у нас есть работа,- серьезно произносит он громче, уже поравнявшись с напарником и едва сдерживаясь от того, чтобы не выхватить этот ненавистный цветок, который подарил не ОН. Но лишь усмехается и, не дожидаясь белобрысого омегу, направляется к выходу с крыши. Вот только розу эту никто не дарил омеге, который все так же стоит какое-то время молча и смотрит на то место где сидел рыжий альфа. Его губы все так же плотно сжаты, как сжат и кулак, стискивающий колючий тонкий стебель белой розы. Цветок, который мог бы сказать больше слов, чем сам омега, если бы... Если бы это не было так страшно: одному признаться, что нет у него никого, другому - хорошенько "принюхаться". Но... Нежные лепестки белой розы ласково треплет летний вечерний ветерок, закатные лучи засыпающего солнца тихо скользят по пустой крыше, уступая место вечернему мраку...