Осознать и принять.

      Прижимая своего второго пилота во время спарринга к матам, Леонид Зинченко никак не ожидал ощутить возбуждение там, где раньше всё просыпалось исключительно при взгляде на женщин. И вот он, на пятом десятке, прижимает к полу Алексея Гущина и понимает, что страстно хочет его поцеловать. Руки просто чешутся от необходимости ласкать это высокое, стройное, загорелое тело, а плоть пылает от желания заклеймить, присвоить его навсегда. Чтобы уже никто другой не был нужен твоему партнёру.       Так они и застыли, напряжённо глядя друг другу в глаза: Алексей лежит на спине; его руки удерживаются ладонями Леонида по обеим сторонам от головы; сам Зинченко оседлал своего Второго, и каждый из них чувствует, насколько возбуждён партнёр. Оба настолько поражены, что не могут даже пошевелиться. Всегда испытывать возбуждение только к прекрасной половине человечества и вдруг ощутить такое. Это был шок. Шок для обоих.       Стоило Леониду встретиться взглядом с Алексеем, и он пропал окончательно. В следующее мгновение они уже страстно целовались, как можно теснее прижимаясь друг к другу. Зинченко ослабил хватку на руках своего Второго, и тот скользнул ладонями под майку командира, оглаживая и лаская его спину. От этих прикосновений всё тело Леонида пронзали приятные молнии удовольствия, собираясь в паху, а их поцелуй всё длился и длился.       Алексей немного приподнял бёдра и сильнее прижался пахом к Старшему, проезжаясь своим членом по его возбуждённой плоти. Обоих словно опалило огнём, и зал огласил двухголосый стон наслаждения.       Неожиданно Алексей перевернулся, и теперь уже он нависал над Старшим и руководил всем. Гущин снимает с командира майку и проходится ладонями по его тренированному телу. Медленно наклоняется и начинает покрывать поцелуями подбородок, шею и ключицы, спускаясь всё ниже. Пальцы обеих рук в это время теребят и нежат горошины сосков. С губ Зинченко срываются задушенные стоны. Ему кажется, что всё его тело горит и плавиться в жерле вулкана по имени Алексей Гущин. С ним никогда такого не было, даже в далёкой юности. Сейчас же все кости превратились в желе, а тело - в сплошную эрогенную зону.       Когда руки Алексея проникли под пояс его штанов и губы прижались к дорожке волос ниже пупка, Леонид резко распахнул глаза. "Не может же он..." - Пронеслось в голове у Зинченко. Но, стоило только увидеть эти шалые некогда карие, а теперь абсолютно чёрные глаза, как понял: "Может". Их беззвучный диалог длился всего несколько секунд, и Леонид прикрыл глаза, соглашаясь с действиями своего партнёра. Алексей медленно полностью избавил от одежды Старшего и разделся сам. Наслаждаясь полной вседозволенностью, он рассматривал, гладил и ласкал такое любимое и необходимое сейчас тело командира. "Именно любимое", - осенило Алексея, и никакого страха уже не было. Глядя в глаза своего любимого, такого невозможного и невероятно отзывчивого сейчас Старшего, Гущин прикоснулся губами к головке его налитого члена. Это было довольно странное ощущение, но отвращения Алексей не испытал. С азартом исследователя-первооткрывателя он то проходил языком по всей длине ствола, то вбирал его в рот, постепенно доводя и себя, и партнёра до изнеможения.       Зинченко казалось, что он попал в Рай. Такого наслаждения он ещё никогда не испытывал. Вообще даже не предполагал, что такое существует. Разряды удовольствия прошивали всё тело. Кровь кипела, а перед глазами мерцали звёзды. "Просто невероятно..." - Пронеслось у него в голове. И эти непередаваемые ощущения дарил ему его Лёшка. Этот невероятный мальчишка с широко открытыми счастливыми глазами, в которых сейчас пылало пламя страсти и чего-то ещё.       Когда Леонид почувствовал приближение разрядки, он слегка дёрнул Алексея за волосы, вынуждая его отстраниться, и притянул наверх для поцелуя. Когда Второй оседлал его бёдра, Зинченко обхватил ладонью оба их члена и начал поступательные движения. Алексей накрыл его руку своей, помогая увеличить давление, и страстно впился в губы командира, лаская его язык своим. Волны наслаждения прокатывались по телам одна за другой, и стоны страсти и разделённого удовольствия наполняли зал. Естественно, что долго так продолжаться не могло. Ещё буквально несколько движений, и они утыкаются в изгибы шеи друг друга, пытаясь заглушить крики освобождения, а перед глазами цветёт "небо в алмазах".       Обессиленные тела обмякают на матах. Говорить совершенно нет сил, но самое главное сказать всё же необходимо. Леонид перекатывается на бок, прижимает к себе Алексея и смотрит ему прямо в глаза.       - Ты понимаешь, что теперь я не смогу тебя отпустить? Не смогу ни с кем делить? - Зинченко смотрит очень серьёзно; весь подобрался и сильно нервничает. И Алексея отпускает окончательно. Он расслабляется и расплывается в счастливой улыбке.       - Так и я не смогу уже без вас, Леонид Саввич. Не смогу ни отпустить, ни делить. Люблю я вас, товарищ Зинченко, понимаете? На самом деле, всё изменилось ещё после Канву. Возникла потребность быть рядом. Как можно больше общаться и проводить время вместе. А вот сегодня накрыло полное осознание своих чувств, понимаете? - И взгляд такой чистый, честный.       Леонид прижимает его к себе ещё ближе и уже с тихой нежностью и осознанной любовью снова целует. Алексей видит все эти чувства в его глазах и счастливо улыбается.       - Поехали домой, Лёш, - говорит Зинченко, наконец, расцепляя объятия и пытаясь встать. - А то нас точно кто-нибудь застукает, и будет нам с тобой, ой как плохо.       Сейчас, когда туман страсти развеялся, они понимают, насколько им повезло, что сейчас ночь и в здании практически никого нет. От осознания их неосторожности мороз продирает по коже.       Быстро собравшись, пилоты выходят из здания аэропорта и едут домой к Леониду, который после развода живёт совершенно один. Там они смогут уже в полной мере насладиться своими открытиями, совершенно не опасаясь, что их может кто-то увидеть.       А мир вокруг продолжает свой сумасшедший бег, абсолютно не подозревая, что два человека наконец-то обрели друг в друге то, что так давно, но безуспешно искали. И пусть так и будет...