Hetalia: Russian world

      С громким щелчком открывается железная дверь. Она тут же жалобно скрипнула, и с лёгкостью поддалась руке одного из охранников. Артур стоял рядом и в волнении тщетно пытаясь поправить непослушные отросшие за время волосы.       Англия стоял и ждал, находясь в предвкушении того, что ему придётся увидеться с Россией. С его Россией, от которого Кёркленд уже давно не чувствовал тепла, пусть очень хотелось согреться в этих руках, которые по ночам согревали.       Перед Артуром распахивается дверь, далее англичанин с нескрываемым удивлением видит как к нему выходит его русский. Но за столько, как казалось самому Артуру долгое время, Иван выглядел сейчас немного по-другому. Вроде бы тот же человек, но что-то явно не то. Осталось только разобраться, не остыли ли чувства Брагинского к Артуру.       Россия выхватывает с рук у мужчины в форме свои вещи, и накинув на себя пиджак, в котором Ивана и загребли в отделение, бросает взгляд вперёд.       Англия судорожно и немного с боязнью сглотнул, когда у видел во взгляде фиолетовых глаз что-то хищное. Ведь когда-то ещё осенью эти глаза источали нежность и неиссякаемое добро… Ну, это было ещё осенью. А сейчас первая неделя декабря. Скоро Новый год, а Артур не может встретить 2017-й год без любимого. А если бы и встретил, то наверняка бы не был рад этому весёлому празднику, которому обычно все рады точно дети.       Держась одной рукой за слегка круглый живот, а другой рукой придерживался за сердце, думал, будет ли Россия обниматься. И, конечно, за такое долгое время, Иван был бесконечно рад вновь увидеть эти зелёные глаза. Сорвавшись с места, и едва не обронив с рук шарф, Россия с объятьями накинулся на англичанина, давая знать, что надоело быть одному, не имея возможности даже совершить побег из этой чёртовой тюрьмы. Сам Кёркленд едва устоял на месте, чтобы не грохнуться на кафельный пол. — Арти, я свободен, — шепчет Иван на ухо Артуру. — Наконец-то…       Англия был шокирован. За всё то время, когда он жил под одной крышей с Россией, он только сейчас услышал это ласковое «Арти». Не Артур, ни «хомячок», не даже Англия, а именно это нежно сказанное «Арти» заставило Кёркленда вздрогнуть, будто его выперли на сороко-градусный мороз.       Позади обнимающихся с видом унылого телезрителя стоял служащий здесь мужчина. Кажется, данная картина его несколько пугала, и он поспешил ретироваться куда-нибудь как можно дальше.       У Англии же чуть не навернулись слёзы на и так покрасневшие от недосыпа глаза. Чувствуя мягкие прикосновения русского, он готов был растаять там же, где стоял. Артур даже сказать чего-нибудь не мог сначала. Просто пытался поверить, что всё это реальность, а не сон с лживыми иллюзиями. Наконец отдышившись и крепче обвивая Брагинского руками, он тихо сказал: — Я скучал… — А я скучал по тебе. Ненавижу их… — Россия шепчет эту фразу на ухо, затем отстраняется и застегнувшись абы как, намотав шарф на шею, вновь взял Англию за руку, с настоящей искренностью взглянул в глаза и продолжил: — Не хочу здесь находиться и секунды. Пойдём отсюда. Я достаточно пробыл тут, чтобы возненавидеть людей.       Эти стены серо-больничного цвета действовали на Ивана давяще, от того он постарался поскорее уйти с этого ненавистного здания.       Англия был немного растерян. Он так давно не видел Россию, что мог бы целую вечность не шелохнувшись глядеть в его глаза.       Мило улыбнувшись, Кёркленд тихо отвечает: «Конечно.»       Его голос можно было услышать только в случае, если стоишь достаточно близко.       Чувствуя, как пальцы русского переплелись с его собственными, сердце британца словно заново начало разносить кровь по сосудам, после длительной заморозки. Вместе с этим чувством возник и румянец на бледной коже его щёк.       Англия хотел было ущипнуть себя, да побольней, чтобы узнать, спит ещё или нет, но это нельзя спутать со сном, когда тёплая рука касается твоей. Та самая явь пронзает как стрела. Артур пребывает в своих думах и внезапно ощущает, как в лицо ударяет зимний холодок. За спиной захлопнулась дверь, под ногами захрустел декабрьский снег. -…Теперь мы вместе, — говорит Россия, смотря вперёд и с его губ слетает облачко пара, потом Иван мягко смотрит на Артура, который часто хлопает ресницами.       Англии понадобилось поправить отросшую чёлку с глаз, чтобы посмотреть на Брагинского полноценно.       У Артура накопилось так много чувств, что он не мог их преподнести правильно. Просто не знал, что же сказать, когда они так долго не были на свободе, вместе. Вдвоём. Без посторонних глаз, напора правительства или семьи, братьев, людей. Всё было таким сложным и таким простым одновременно. Вглядываясь в любимые черты лица, Артур вспоминает, как долго он был один, и как это было больно и серо.       Улыбаясь в ответ, он снова обнимает русского. Такого большого и тёплого.        «Такого моего.»       Припав к груди Ивана, Артур всё никак не мог надышаться этим родным запахом. Однако, даже в таких тёплых объятиях бывает холодно, когда на улице во всю царит зима.       Англия вздрагивает, и Россия через пальто англичанина слышит, как кожа Кёркленда покрылась холодком. — Арти, — раздаётся голос у уха британца, — тебе холодно. Пойдём домой.       Англия поднимает взгляд на Россию, и замечает как на ресницы русского легко легли снежинки.       Как же ему приятно было слышать собственное имя, произнесённое с такой нежностью. Это всё было таким милым, что Артур снова выпал из реальности, прокручивая в голове голосом Ивана: «Арти, Арти…»       Через силу закончив со своими объятиями и наспех поправив пальто, Кёркленд послушно готов идти куда угодно. А именно домой. В тот дом, где они жили и будут снова жить вместе.       «Какой ты красивый…» — пронеслось в голове Англии, когда очередная снежинка упала на плечо России. — Хочу увидеть детей и узнать, как они. — Не повышая тона сказал Иван, взяв тощенькую ручонку Артура, и тогда Россия сделал шаги по направлению к своему дому, дабы не упустить момент, когда кто-то из малышни будет дома.       Англия погрузился в свои мысли во время долгой ходьбы. Он постоянно смотрел на Ивана, стараясь разглядеть как можно больше в нём, будто никогда не видел его. И это было так увлекательно для Артура, что путь в два счёта укоротился и привёл их к двери. — Почему-то безумно волнуюсь. — Говорит Россия, стоя уже порога своего дома. И в самом деле, он ожидал, что будет много расспросов родных, вроде «где ты пропадал?». Иван дёргает ручку на себя, но почему-то двери заперты. Англия не мог что-либо ответить, ему просто хватило одной улыбки чтобы понять всё и даже больше.       Растянув губы в улыбке, Артур доверчиво и с заботой говорит: — От себя. — Затем кладёт ладошку на руку Ивана. Дверная ручка опускается вниз, и двери отворяются.       Дом встретил своего хозяина тёплым и манящим запахом еды, приветливым скрипом двери и мягким светом, который кардинально отличался от белого пронизывающего света камерных ламп.       В преддверье Нового года возвращение Брагинского казалось необычной рождественской сказкой, и эта атмосфера делала всё вокруг уютным и волшебным. Артур торопливо сбросил обувь, повесил пальто на крючок у зеркала, и с улыбкой продолжал любоваться только что вошедшим супругом. Дом, обретая хозяина, обретает и душу. И это правило как никогда было применимо к России и его особняку.       Осматриваясь вокруг и попутно снимая с себя пиджак, Россия осматривает взглядом свой дом, а точнее пока что только прихожую. Практически ничего не изменилось в доме, разве что теперь здесь пахнет мандаринами и какими-то сладковатыми духами. Сначала Иван подумал, что ЛНР начала пользоваться парфюмом, но нет. Услышав негромкие голоса в прихожей, из кухни выглядывает Феликс, который что-то размешивал в большом тазу. Этот поляк либо опять что-то собрался выпекать, либо снова решил откормить Артура.       Округлив глаза и отставив готовку на потом, положив таз на кухонный стол, Польша с не скрываемым интересом с далека рассматривает только что пришедшего домой хозяина дома.       Польша, поправив причёску, направился в залу, куда прошли Россия и Англия. — Оо, Англия, ты вернулся, — Лукашевич перевёл взгляд с Кёркленда на Брагинского. — Россия, я рад тебя видеть.       «Рад видеть меня?» — вопрос раздался в мыслях Ивана, после чего Феликс ему подмигнул.       Артур тут же понял, что данную картину придётся разъяснить, но: «У меня была истерика, я просто набрал первый телефонный номер, а он явился,» звучит слишком странно. Наблюдая совершенное непонимание русского, Кёркленд глупо улыбнулся Польше, мол, «Как мне поступить?»       К сожалению, Польша читать мысли не мог, но зато прекрасно понимал, что его присутствие здесь и сейчас будет неуместно, поэтому проходя мимо России, кокетливо сказал: — Ну да ладно, я тут уйду ненадолго, а вы пока поговорите здесь. Ведь так давно не виделись… — последнее слово он произнёс с излишне подозрительной внимательностью.       И натянув на ноги сапоги, и накинув на себя пуховик, Лукашевич вышел за пределы дома. Иван только и успел проводить поляка взглядом. — Неужели весь дом пуст? — Он прислушивается, но дома стоит гробовая тишина. — Я думаю, да, — отвечает Артур, сутулясь. — Я никого не видел с утра, кроме Польши… Не пугайся, что он здесь. Просто так уж вышло, что он по доброте душевной согласился помочь мне, пока тебя не было. — Британец слабо улыбается, стараясь всё объяснить максимально понятно. — Не переживай, думаю они придут ближе к вечеру… Я думаю, что… — Англия не успел договорить, как подняв глаза, заметил, что Россия не стал дослушивать речь и подошёл к ступеням, что вели на второй этаж к чердаку.       Артур быстро затрепетал ресницами, думая, почему Иван отошёл. — Крым! — Россия зовёт самого «младшего» из семьи, но в ответ не слышно ни отклика, ни шагов. Подождав пару секунд, Иван делает пару шагов от ступеней и заглядывая в коридор, по которому расположены комнаты, затем зовёт остальных: — Новороссия? ЛНР? — ответ снова последовал молчанием, словно бы дом окончательно опустел.       Пожав плечами, Россия немного расстроеный возвращается к Англии. — Кажется, ты прав, действительно никого нет. И почему я никогда не застаю их дома? Когда все трое были по меньше, я мог их всегда встретить в доме. — Брагинский окидывает взглядом Кёркленда, и кажется, чего-то недоговаривает. — Я понимаю, что ты скучаешь по ним… — грустно вздохнул британец, глядя куда-то в пол, и словно изучая взглядом обувь русского. — Я тоже их не вижу. Они стали такими молчаливыми, а домой приходят под утро, или поздно вечером… — Артуру мучительно было смотреть на Россию, когда в глазах последнего можно прочитать незримую тоску. — Ты в порядке? — Да… Очень скучаю, но я забыл о самом главном, — Россия не спеша подходит, опускается вниз на колени и обхватывая Англию за талию, обнимает слегка пополневший животик Артура. — Прости меня. Я не хотел уходить, малыш. — Шепчет Брагинский, прислонясь ухом к животу, прикрыв глаза.       Англия, за всю свою долгую жизнь, никогда не чувствовал себя так странно. Он понимал, каково это, отнимать жизнь. Но как её дарить — оставалось загадкой, которую ему предстояло разгадать чрез считанные месяцы. Он мог быть профессиональным лжецом и жуликом, но теперь отчаянно хотел стереть и выбросить прошлое в пропасть. Зачем нужно прошлое, когда есть такое настоящее, с которым не сравнится ни одно богатство этого никчёмного мира? — Мы по тебе очень скучали. — Мягко говорит Артур, перебирая волосы Ивана слегка дрожащими пальцами. — Я боялся, что этот ребёнок не будет знать, каково иметь полноценную семью… — на глаза выступали слёзы, как признаки повышенной сентиментальности меняющегося характера Англии. — Приятно знать, что ты теперь рядом.       Иван долго не хотел расставаться со своим будущим чадом, которое растёт в чреве Артура, но услышав вновь голос Англии, Россия поднял взгляд вверх. — Вань, — британец не спеша и ласково пальцами зарывается в пепельно-русые волосы русского, — твой президент и остальные страны переживают за то, что ты долго не появлялся у них на глазах. Они начали всерьёз волноваться о тебе. И Америка… — Он отводит взгляд, — тоже… Я не знал что сказать им всем. Особенно твоему президенту. Я его немного побаиваюсь.       Россия дослушав Англию, встаёт потом смотрит в зелёные, такие родные глаза, в которых кроме любви прочитать больше ничего нельзя было. Иван убрав не слишком обросшую чёлку с глаз Артура, говорит: — Уже завтра я принимаюсь за работу. Но никак не думал, что сам Джонс обо мне вспоминает. Знаешь, даже не икалось. — Это было неожиданно, и он так рвался приехать, что я уже начал паниковать… — вспоминает Кёркленд, слегка рассмеявшись. — Может это что-то важное. Не знаю, но почему-то волнуюсь… Будь осторожен, ладно? — заглядывая в серо-лиловые глаза, британец привстал на носки.       Всё, что касалось Брагинского, сейчас отзывалось в голове Англии новой порцией паранойи и подозрений на счёт других.       У этих двоих было впереди ещё масса времени, чтобы наобниматься всласть, но и этого момента Иван не упустил. Он вновь заключил Артура в объятия. В самые крепкие объятия с которых сам Англия и не пытался выпутаться. Обняв любимого в ответ, Кёркленд слышит как часто начинает биться собственное сердце. Оно так сильно не стучало с тех пор, как России ещё в суде навязали те тридцать лет. В одно мгновение эти тридцать лет словно пролетели в секунду. Англии пришлось потрудиться, чтобы вытащить Россию с тюремной камеры. Пришлось пожертвовать многим. Артур словно плавится в этом тепле, и у его уха раздаётся не громкий вопрос: — Если бы не ты, меня бы тут сейчас не было. Как ты это сделал?       Казалось, когда прозвучал этот вопрос, кожа Артура стала ещё бледнее. Он поспешил улыбнуться, так, будто объяснял что-то ребёнку, стремясь сказать всё максимально понятно. — Я просто продал свой дом в Лондоне. — Быстро ответил он. — Этих денег было более чем достаточно, ведь когда-то я считал себя тем ещё аристократом, и там были хорошие вещи… — Он не отпускал Ивана, ибо по какой-то причине не хотел сейчас смотреть ему в глаза. — Я так рад, что всё получилось… — тихо добавил он, греясь теплом Брагинского.       «Я любую цену готов платить за время, проведённое рядом с тобой.» — Мелькнуло в его голове.       «Прости…» — промелькнуло быстро в мыслях Ивана, и тогда он прижал Артура плотнее к себе, так как руки уже не слушались, и уже сами по себе спускались вниз. — Артур… — Россия дышит прямо в шею британцу, грозясь целовать. Но почувствовав ладони, которые стремительно приближались к собственной пояснице, Англия вздрагивает.       Кожа покрывается мурашками так быстро, что на долю секунды Англия теряет воздух в лёгких. Как давно он не чувствовал такого? Как давно они не целовались?       В памяти всплывают самые странные картины, которе только Кёркленд мог припомнить.       Он замер, боясь даже дёрнуться, и лицо его покраснело.       Нахмурившись, Артур уже понимает, что это не безобидные объятия. И, конечно же понимает, что это всё может перейти в более серьёзные последствия, которые Англии сейчас были бы нежелательны, но если бы он был не в интересном положении, то почти наверняка бы сам отдался Ивану. Россия уже не просто жарко дышал в шею Англии, а уже целовал, и без слов было понятно, чего хочет этот русский. Артур испытывая непреодолимую жажду к Ивану, тяжело дышит, почти запрокидывая голову назад, но вернувшись в реальность, схватил Брагинского за запястья рук, и приостановил действия, которые могли бы быть далее. Россия отстраняется чуть назад, и приподняв брови чуть удивлённо произносит: — М? — Я ведь… — смущённо начинает говорить Артур, отпуская руки русского. — Понимаешь, я не думаю, что в моём положении можно… — Он не мог подобрать слов, и поэтому просто раскрасневшись стоял перед Иваном, казалось, не имея чего-либо против, а лишь сплошные «за», которые отзывались в его движениях. Он просто понимал, что почти оголённые плечи и шея выглядят достаточно вызывающе, и хотел уже отвернуться.       Англии в каком-то смысле повезло, что у него такой понимающий Россия, но почему-то ком в горле застыл, будто бы не позволяя британцу сказать ещё что-то. — Прости меня. Я совершенно не контролирую себя. — Сразу было видно, что Иван испытывал стыд, когда вот так касался Артура. Но чтобы совсем не провалиться сквозь землю, решил доброжелательно улыбнуться и перевести тему. — Ты прав, я не хочу рисковать тобой, и мне, наверное, лучше привести себя в порядок. Не могу же я завтра явиться к Владимиру Владимировичу в таком побитом виде да ещё и с заметной щетиной на лице. — Россия негромко хихикнул, и перед тем, как уйти с залы и смыть с себя тюремные будни, которые переживал достаточно болезненно, приблизился к лицу Англии и чмокнул того в нос.       Артур сначала немного постоял в раздумьях, после чего заулыбался и тихо посмеялся над видом такого милого и смущённого России. Высокого, огромного, с заметной растительностью на щеках и подбородке, но очень доброго и любимого Англией.       Бритту польстило, что ни бледность, ни возраст не отбили у Ивана интерес. И эта мысль была довольно странной.       Обдумывая всё, что произошло за день, сердце Англии буквально запело.       «Теперь всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо.» — думает Кёркленд, когда услышал шум включившейся воды в ванной комнате.