То, что тебя согреет

      В доме было ужасно холодно. Не спасали ни старые вязаные носки, ни любимый зелёный плед. Пальцы Ника превратились в настоящие ледышки: они, казалось, промёрзли до костей. Тонкие и длинные, пальцы-сосульки грелись то на контрастно горячей шее, то в пространстве тёплого покрывала.        Ник не любил холод. Да и жару в общем-то тоже. Он вообще мало что любил в этой жизни. Так получалось. Но зато тому, что по-настоящему вызывало в нем это сильное чувство, парень отдавал всего себя. Любовь к маме, любовь к скрипке и музыке… Это, конечно, не всё. Но из этого росли его прочие привязанности. Так, мать привила ему страсть к музыке и чтению, а музыка подарила ему друзей и открыла другие грани искусства. Только одна любовь выбивалась из общей цепочки. Она как будто и не могла стать её звеном. Форма, металл и размер этой детали были не похожи на предыдущие элементы цепи. Это лишнее звено могло быть отброшено сразу. Если бы только так настырно не пыталось остаться в поле зрения Ника.       Ник вспомнил их первую встречу и усмехнулся, сильнее кутаясь в плед. Старшая школа, новая персона в классе, восторг девчонок. Это была какая-то полная его противоположность. Светлые волосы вместо смоляных чёрных. Шухер на голове вместо аккуратного пробора. Весёлые голубые глаза вместо неприветливых серых. Уверенность и даже наглость вместо сдержанности и нестабильной самооценки. Всё началось с открытой взаимной неприязни, о которой знали все. А закончилось… Закончилось его губами на никовых пальцах и жаркими поцелуями в музыкальном классе. Об этом знали только они сами.       Больше двух месяцев Ник избегал Сергея — именно так он называл своего одноклассника во времена их начального противостояния и так старался упоминать его после случившегося. На словах-то Сергей. А в голове так и проскочит — Серёжа, Серёженька. Ник тогда страшно пугался своих мыслей и гнал их из головы. В тот период он играл чаще обычного. Скрипка была единственным спасением от его страха перед собственными желаниями. Перед своей сущностью. Перед своей ненормальностью. Перед новой любовью.       И в тоже время игра давала выплеск тем чувствам, которые для Ника были под запретом. Запрет был в реальном мире. В мире музыкальном таких границ не существовало.       Все два месяца тот, кого Ник хотел выкинуть из головы, ненавязчиво, но с неугасающим порывом, пытался поговорить с парнем. Хотя бы поймать и удержать его взгляд. Но Ник, замечая эти попытки, каждый раз оставлял их без внимания. Он просто не знал, как должен поступить. Как ответить горящим глазам, которые в тот раз оказались так обжигающе близко?       Однако значительный шаг навстречу сделал всё же Ник. Просто потому что понял, что либо он решит всё раз и навсегда, либо даже ночью станет играть на скрипке на радость соседям.       Разговор получился длинный и короткий одновременно. Короткий — потому что на второй его минуте они уже обнялись и объятия быстро перестали быть лишь знаком примирения. Длинный — потому что по душам юноши говорили не один час. Вот тут-то Ник и понял, что не такие уж они с Серёжей разные. Много общего как в плане увлечений, так и в плане прожитых ситуаций. Просто отношение к ним отличается. Но так даже интереснее. В этом Ник убеждался потом не раз.       Уже больше года они вместе. Умудрились даже снять квартиру на двоих. Как сказали родителям — «поближе к универу». А что вдвоём живут, никого не удивило — так дешевле. «И ведь не соврали», — подумалось Нику. Отчаявшись согреться, он решил вылезти из-под пледа и немного поупражняться в игре. Новая мелодия рождалась на глазах, не смотря ни на какой холод. Она то нарастала, то убывала, чередуя умиротворённое спокойствие с пронзительными всполохами восторга и трепета. Вдруг рука на смычке остановилась и наполнилась теплом чужого прикосновения. Серёжа. Видимо, с занятий отпустили пораньше. Ник опустил скрипку и отклонился чуть назад, тут же заключаемый со спины в крепкие объятья. Прикрыв глаза, юноша понял, что растворяется в ощущении тепла и уюта. Создаваемая мелодия никуда не делась: она продолжалась в его голове, приобретая ещё большую силу и уверенность. Возможно, музыка звучала и для Сережи: он тихо напевал нечто похожее на ухо Нику.       Музыкант и журналист — та ещё парочка. Нику повезло, что его игра не мешала писательству сожителя. По словам Джина (таков был рабочий псевдоним Сергея), она даже вдохновляла. Парню в это верилось с трудом, но было приятно. В свою очередь он с каждой статьей замечал прогресс и талант Серёжи. Тот, протягивая Нику очередную работу, всегда нервничал и почти съедал читающего взглядом. Парень никогда не врал: критиковал, что не нравилось, хвалил то, что зацепило. Джин ценил это, несмотря на возникающие иной раз разногласия. Каждый из них хотел стать профессионалом в своём деле. А для этого нужна была правда, а не пустая лесть.       Взъерошив носом волосы на макушке Ника и зарываясь в них, парень ощущал знакомый запах и тепло. Чувствуя его губы на своей коже и руки на талии, Ник согревался без всякого пледа и горячих батарей. «Кто бы мог подумать, что Джин лучше любой грелки», — подумал юноша и улыбнулся тому, что эта мысль пришла к нему далеко не впервые.

***

Любить — не значит быть похожими или отличаться. Любить — не значит соответствовать чьим-то ожиданиям. Не значит воплощать собой идеал и прятаться друг от друга под масками. Любить — это раскрывать настоящее друг в друге. Не бояться и увидеть, и показать. Любить — значит ценить себя через чувство другого человека. Стремиться к совершенству просто потому что хочется, а не потому что надо. Любить — это дарить тепло и чувствовать его в ответ.