Смех из детства

На левой ножке — фиолетовый ботиночек, потёртый на пятках, потому что Скотт – неуклюжая скотина, постоянно натыкается на пятки. На правой ножке — серый кроссовок и желтенькие носочки. Хэнк сказал, что ему нравится, а этот большой синий парень знает толк в моде. Тихий час для дурачков и пьяного дяди Логана. В спальне для четырёх мутантов — Питера и Ванды Максимофф, Джин Грей и Скотта Саммераса — было тихо, лишь Джин опять ворочалась во сне. Питер завернул плюшевую мышку Ванды в одеяло, поставил пару ботинок у кроватки, художественно разбросал одежду и убежал из комнаты, поцеловав сестричку в лобик на прощание. Лобик горел от жара. Гулять по школе всегда интересно. Особенно когда нет учителей, которые так и норовят отвести к Логану или Профессору. Да Питер сам с радостью к ним пойдет, честное слово, без особого приглашения: дядя Логан катает на плечах и дает отпить горькую мутную воду из металлической банки, а Чарльз (так он называл его только при самом Профессоре, который разрешал только Питеру) угощал чаем и рассказывал разные истории. Еще учил играть в шахматы, и, когда Питер хватал в руки черного короля, Чарльз грустно и тяжело вздыхал, качая головой, и просил быть аккуратнее со старыми фигурами. Лестницы, коридоры, библиотеки, террасы, классы, комнаты, сад — этот дом был чудесен. Большой, есть где побегать. Заботливый Чарльз ради Питера убрал многие предметы, декорирующие коридоры. Ну, подумаешь, разбил какую-то голую тетку из камня, что сразу мисс Монро кричит-то. Вот Чарльз никогда не кричит. Он улыбается, обнимает, целует в лоб на ночь. Чарльз любит всех в этой школе. Но больше всех Питера. Сам Профессор об этом не говорит, но Максимофф точно знает, будто это он тут телепат. Проносясь мимо главного зала, Питер вспомнил, как сегодня ящиками привозили апельсины. Чарльз закупал только самые качественные и, главное, вкусные продукты (каша в счет не шла, Питер ее не ел). Сегодня на полдник апельсины, он уверен. Питер уже предвкушает апельсиновый сок и перепачканные им щеки с подбородоком. В голове загорается огоньком идея, да так, что Питер подскакивает на месте. Ванда нехорошо себя чувствует, а что нужно заболевшей? Правильно, ви-та-ми-ны! Сестричка точно выздоровеет, если получит самый большой и пахучий апельсин. Подбежать к столовой, забраться на стул, схватить из вазы апельсин — все это так медленно для Питера и так быстро для других. Задвинув тихо стул, мальчик услышал тихий стук ложечки по краю чашки, который доносился из кухни. В момент оказавшись у маленькой кухни, где учителя хранили стеклянные бутылки с взрослыми напитками, он притаился в теневой части стены, где мог спокойно наблюдать за находящимися в комнате и оставаться незамеченным. В кухне стоял Профессор, без пиджака, с закатанными рукавами розовой мягкой кофты, которая пахла его парфюмом и так нравилась Питеру. Вообще, весь гардероб Ксавье состоял из пиджаков, свитеров и огромного количества брюк и рубашек. За столом, напротив Профессора, сидел какой-то незнакомый мужчина, еще не успевший снять кожаную куртку. Он никогда здесь не был, ведь если Питер его не видел, значит его и не было тут. У него рыжие волосы, которые смешно падают ему на лоб, потому он их постоянно поправляет. Незнакомец сжимает в руке стакан со льдом и какой-то светлой жидкостью, но не делает ни глотка. Смотрит выжидающие на Ксавье, и как-то улыбается краешком рта. - Я говорил, что тебе хорошо с длинными волосами? — тихо говорит мужчина, любуясь переливами света в стакане. - Назло тебе возьму и сбрею все налысо, — буркнул Профессор, давя ложечкой сахар в чашке. Чарльз пил чай с тремя ложками сахара, это Питер помнил. - С этой прической ты стал похож на русалочку, — игнорируя раздражение Чарльза, незнакомец произнёс, — отдал силы за ноги. - И прекрасный принц Эрик прибежал к моим здоровым ногам, и жили мы счастливо и недолго. Пока в голову принца-свалки-металлолома не взбрела идея покорить мир в своем уродливом шлеме, — Питер никогда не видел Профессора вредным. А сейчас он вредничал так, как вредничает Ванда по утрам, препираясь с Джин насчет заколок для волос. - Перестань, — задорный тон незнакомца исчезает в секунду. Профессор опирался спиной об столешницу у плиты, где Рейвен готовила для своего болеющего сына, Курта, горячий шоколад со сливками, который иногда перепадал и Питеру. И он, как настоящий брат, отливал из своего стаканчика половину для Ванды, щедро перекладывая ванильные завитки сливок в ее стакан. Мужчины всё пьют без сахара, а Питер – мужчина (это правило не распространялось на Ксавье, потому что Рейвен говорила «у него и так жизнь горькая, оставьте его в покое»). Чарльз не поднимал голову и не смотрел в глаза своему собеседнику, хоть уже и перестал нервно помешивать чай. Хмурился, поджимал губы и злился. Питеру стало страшно. Профессора в гневе не видел никто, и Максимоффу не хотелось быть первым. И последним тоже. А вот знакомый Профессора был смелый. Он наклонился ближе к Чарльзу, почти утыкаясь в его шею. - Чарли… - произнес тот, и Питеру стало смешно от такого сокращения имени Профессора. Как он знал, главному мутанту этой школы было почти сорок лет, а это так много! Вот шесть лет Питера и почти сорок — такая большая разница, что она кружила голову Максимоффу. Забавно, что такого взрослого дядю какой-то рыжий незнакомец называет Чарли. Просто Чарли. Чарли и шоколадная фабрика. Питер еле подавил смех. - Эрик, не нужно… - какое классное имя! Эрик. Э.Р.И.К. А как здорово профессор его произносит, так, что последняя буква вылетает из его рта сдавленным выдохом. Чарльз уперся ладонями в грудь Эрика, наконец поднимая на него взгляд. Эрик улыбнулся, глядя на его лицо. После улыбки Профессора и Ванды, улыбка Эрика самая красивая и добрая, которую видел Питер. Он не выдерживает и улыбается в ответ. Рука с тяжелым апельсином уже начала затекать. В этом Эрике есть что-то такое, что должно пугать, но Питер не боится. Не хочет бояться. - Эрик, перестань… — Чарльз хмурит брови и строго смотрит на Эрика, как на ученика. Дальше он как-то странно выдыхает, стоит Эрику наклонится к его уху, — нас… м-мы не должны быть… - так странно слышать Профессора с долгими паузами, с заиканием. Странно слышать, как прежде бархатный, спокойный голос дрожит, — нет, хватит, прекрати. Мы — ошибка. И каждая наша такая встреча — тоже ошибка. Кажется, эти слова должны были заставить Эрика отпрянуть от Чарльза, развернуться и уйти, но нет. - Постоянно работая над ошибками, доводишь их до совершенства, — голос Эрика доносился приглушенно, потому что он прижимался щекой к щеке Чарльза. Питер смутился. Нет, он, конечно, видел, как старшеклассники со своими подругами обнимались в саду, но чтобы так... Он видел, как Чарльз обнял при встрече Алекса Саммерса. Это было легкое и недолго объятье, а Эрик прижимался к Профессору уже несколько минут. Питер прижал к лицу апельсин, вдыхая его сочный аромат, потому что эфирные масла фруктов успокаивают, это ему рассказала Рейвен. Дальше происходит что-то странное. Эрик кладет руку на затылок Чарльза, тянет его на себя, и прижимается своими губами к губам Профессора. Питер открывает рот и смотрит на них. Кажется, это называется поцелуй. Питер целовал Ванду в лоб и в щечки, но никогда в губы. Это же не гигиенично. Это как есть одну карамельку на двоих. Питер охает, когда Эрик прижимает к себе Ксавье за талию, а тот хватается за плечо другого. Кофта Чарльза немного задралась, да так, что можно было увидеть на его спине шрам. Апельсин глухо падает на пол и катится на кухню. Чарльз и Эрик оборачиваются на звук, и Питер в ужасе закрывает рот ладошками. Ну все, хана. Теперь его выгонят из школы, а может, и на опыты отправят! Максимофф пятится и, наступая на апельсин, плюхается на пол. До него доносится тихий смех Чарльза, который сдабривается смехом Эрика. Питер закрывает ладонями лицо и старается поглотить комок слез. Этот смех Питер Максимофф помнит с далекого детства, вроде, ему и двух лет не было. Так смеялся его отец.