We didn't start the fire

Ангел ревет от злобы и боли как зверь, беспорядочно выпуская остатки железных перьев, впивающиеся в обломки стен и так и норовящие задеть напуганную до смерти Джин. Стальная решетка едва не разорвала юноше ногу острыми прутьями, а его крыло (то самое) безнадежно изломано и искорежено, как кусок металлолома на свалке, поэтому Джин понимает его гнев от нестерпимой пытки. Но так же хорошо она чувствует и ненависть внутри него – огромный уродливый нарыв, бесконтрольную агрессию, которую Ангел не может и не хочет сдержать. И воет волком он отнюдь не только от боли. Она видела, как плоть и кости Эн Сабах Нура сожгло ее собственное пламя, не оставив даже пепла на развороченной земле. В это не верилось – самый древний мутант на Земле побежден? И кем, ею? Соплячкой, которая даже в подметку не годится Профессору? Мысль о том, что победила вовсе не Джин, а что-то другое внутри нее, девушка торопливо откладывает – железное перо вонзается в землю сантиметрах в десяти от ее ноги. Да, поэтому Ангел выпускает свою злобу наружу. Он снова проиграл. «Снова?»- думает Джин, у которой от перенапряжения и страха мутнеет перед глазами. А потом ей видится клетка и огромная толпа людей, лица которых не различить, и еще что-то темно-синее, мелькающее впереди вспышками не то черного пламени, не то дымом. Боль пронзает левое плечо девушки, как будто это ей сжигают крыло проводами под высоким напряжением. Следом отнимается нога, проткнутая прутьями. - Хватит!- кричит Джин сквозь слезы охрипшим голосом, обхватив голову исцарапанными руками,- Не надо! Она даже не уверена, кому это адресует – Ангелу или своей бесконтрольной эмпатии, от которой голова дробится на части. Перед глазами мелькает лицо Эн Сабах Нура, спину разрезает на части растущий из нее металл, а руки леденеют от каждого взмаха огромными крыльями. Джин сгибается пополам и захлебывается собственными стонами и слезами. Где же Профессор? Где Скотт, Курт и мистер Маккой? Когда они найдут ее, провалившуюся невесть в какие трущобы от подземного толчка? И почему еще не нашли, хотя прошло уже часа два, не меньше? Когда Джин перестает рыдать, из последних сил удерживая себя от того, чтобы не лезть в голову к Ангелу, то вдруг понимает, что больше не слышит его рева. Пока зрение медленно возвращается к ней, он издает утробный стон, пытаясь сдвинуться с места, и бестолково двигает неповрежденным железным крылом. Она смотрит на него из-за полуразрушенной грязно-коричневой стены, выглядывая всего на пару секунд. - Иди сюда,- агрессивно шипит светловолосый юноша, безупречно красивое лицо которого искажено гримасой боли, - Живо! Он не может ею командовать – ему ее не достать и уже никак не ранить, но Джин почему-то с трудом встает с земли, поднимая в воздух облако пыли и кирпичной трухи, и хватается за стену, чтобы тут же не упасть обратно. Перед глазами все еще плывет, поэтому идти быстро она не может, и Ангела это здорово злит. «Рыжая сука!»- звучит его озлобленный голос в ее голове. Ей бы остановится, развернуться и бегом ринуться в другую сторону, потому что гнев Ангела можно ощутить почти кожей, а Джин все равно медленно идет к нему. Может, потому, что злится он не то чтобы именно на нее, а вообще на всех и вся? На людей, на мутантов, на Эн Сабах Нура, на железные прутья у своих ног, на песок и пыль, облепляющие мокрое от пота лицо. Стертые в кровь ладони юноши сжимаются в здоровые кулаки, и на секунду Джин замирает. - Иди сюда,- рычит Ангел, смотря на нее исподлобья сквозь светлые кудрявые волосы. Ее тоже здорово потрепало – он видит ее разбитый лоб, который она рассекла при падении с разрушенного дома, а еще она с трудом ворочает ногой, хотя в том месте костюм совсем не кажется поврежденным. Спутанные рыжие волосы гнездом лежат на плечах и спине, усыпанные кирпичной крошкой. Она теперь совсем не напоминает манерную школьную отличницу, какой показалась ему на первый взгляд, но что-то в ее страдальческом бледном лице Ангела бесит. Ах да, сострадание. Ее гребанное сострадание. «Сука, сука, сука, сука!»- мысленно яростно твердит юноша, кусая губы до крови и испуская очередной рев от боли в израненной ноге. Джин все еще очень страшно, но теперь она стоит в шаге от Ангела, судорожно оглядываясь в поисках хоть какой-то ткани. Рану надо очистить от остатков железа, промыть и перевязать, а у нее даже платка носового нет, не то, что антисептика или бинтов. Он умрет от потери крови? Или от болевого шока? Или его убьет Профессор, когда их найдут? От осознания своей бесполезности у нее крутит живот, как будто ее сейчас вырвет. - Ты же телепат, блядь!- рявкает на нее Ангел, резко поднимая кудрявую голову и пронзая девушку ненавистным взглядом,- СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ! Его тело содрогается от спазмов, и юноша с трудом прислоняется к серой стене позади, насколько ему позволяют крылья. Джин слышит, что ему не страшно умереть вот так, лишь бы только побыстрее. Вонзись стальные прутья ему в живот, а не в ногу, и мучиться так долго бы не пришлось. Ангел очень живописно представляет себе металлические балки, протыкающие ему грудную клетку, и девушка торопливо прижимает ладонь ко рту, чтобы ее действительно не вырвало. Парня изворачивает от нестерпимой боли, источающей последние силы, и злоба в его взгляде постепенно меняется на отчаянную мольбу. «Сделай что-нибудь!» Джин смотрит на его конвульсивно содрогающееся тело и хватает ртом воздух, сжимая кулаки до того, что ногти оставляют кровоподтеки на белых ладонях. Что она может? Добить его, чтобы не мучился? О нет, лучше вместе с ним сдохнуть под завалами, чем собственноручно размозжить его голову о камень. Тогда ей остается только наблюдать за тем, как он медленно умирает в судорогах? Плача, она спускается вниз, садясь на обломки прямо у тела Ангела, и протягивает руки к его лицу. Она знает, что тот все еще может нехило приложить ее о стену, но за себя ей почему-то уже не страшно. Инстинкт самосохранения отключился, наверно. Когда юноша прикрывает глаза, а ее пальцы дотрагиваются до его скул, Джин видит симпатичного кудрявого парня в джинсовой куртке с кучей всяких цветастых нашивок. Его зовут Уоррен, и он вполне мог бы быть хорошим мальчиком, если бы люди были к нему добры. У него была бы классная тачка вырвиглазно красного цвета, на которой он рассекал бы по дорогам Америки со здоровенным магнитофоном на заднем сидении под песни в духе «We didn’t start the fire». Может, даже с какой-нибудь милой подружкой по правую руку. Джин решает, что если она и может погрузить его в какой-то транс, чтобы отвлечь от боли, то пусть он увидит именно такую картинку. Кажется, они едут где-то по дорогам Аризоны – жарковато, но весело, музыка играет на всю катушку и бутылки с колой лежат в ногах. Куртка Уоррена вся облеплена яркими значками, а на голове у него красная бандана с белым рисунком, которая не дает его кудрям упасть на глаза. Он то ли подпевает песне, то ли что-то пытается ей рассказать, широко улыбаясь и двигая плечами в такт музыке, пока горячий ветер треплет его выжженные солнцем волосы. И ему очень, очень весело – до девушки доносятся его шутки и смех, когда он слегка наклоняется к ней и кладет теплую ладонь на ее обнаженное загорелое плечо. Джин не сразу понимает, что по правую руку от Ангела она оказалась по его собственному желанию.