Возвращение

Днем в таверне практически пусто — все заняты своими делами, трудятся на благо великой Инквизиции. Сейчас в помещении находится никогда не унывающая Меридан, Крэм с неизменной бутылкой тевинтерского и высокая статная девушка, понуро сидящая за столом, где обычно собираются Боевые Быки. Огромное кресло во главе стола сейчас пустует — Босс ушел с Инквизитором на очередную вылазку. Атааши сквозь зубы цедит какое-то пойло, погруженная в свои мрачные мысли. Рассеченная щека саднит. Но это не смертельно и, к сожалению, совершенно не отвлекает от раздумий. А подумать есть о чем. …Когда Крэм с Глыбой ворвались в пустую таверну, Гатт уже был мертв. Сэра находилась в полуобморочном состоянии — ей знатно прилетело по голове. Атааши с рассеченной щекой стояла в углу, держа молот наизготовку и готовясь дорого продать свою жизнь. Братьев по оружию она узнала не сразу: думала, подмога остроухому ублюдку. Крэм подошла, осмотрела ее щеку и укоризненно качнула головой: — Зря ты так, — негромко произнесла она, — шеф будет в ярости. Он уже в ярости, в общем-то. И он… А, ладно, забудь. Сами разбирайтесь. — Воительница раздраженно махнула рукой. — Это было мое право на месть. — Ответ Атааши прозвучал хрипло, но был полон спокойной решимости. Она верила в то, что говорит. Для нее это было логично и правильно. — Ты ему объясняй, не мне. Собирайся, мы возвращаемся в Скайхолд. — С этими словами женщина развернулась и быстрым шагом направилась к выходу. — Это было мое право на месть… — уже менее решительно повторила берсерк, будто убеждая себя, что сделала все правильно. …И вот, теперь она сидит в таверне и ждет возвращения босса. Пьет и пытается не думать о лице Симуса, о его последних хрипах, о черных ниточках вен и сосудов, на ее глазах, оплетающих его тело смертоносной сетью… Пытается… И никак не может выбросить из головы. Эти видения, словно заноза, засели где-то на подкорке и причиняют постоянную мерзкую боль — тупую и тянущую. Сердце ноет, нутро скручивает и выворачивает, голова совершенно пуста. Боль душевная имеет свойство забираться во все уголки сознания, и потихоньку терзать, глодать, въедаться в мысли, перемешиваясь с болью физической. И это становится просто невыносимым. Кружка грохнула об стол с такой силой, что раскололась и по пальцам берсерка побежали темные липкие ручейки. Она равнодушно отшвырнула осколки, даже не заметив новых порезов на пальцах. Это была уже четвертая посудина за утро. Трактирщик молча подал ей еще — на это раз тяжеленую, литровую. Наверное, надеялся, что хоть она уцелеет. — Это надо пережить. Это надо просто пережить. Я должна это пережить, — шептала Бэт одними губами, завершая каждую фразу глотком темного эля. Она все еще пыталась убедить себя, что не виновата в смерти старого заботливого эльфа. И не могла. Дверь со стуком распахнулась, впуская несколько человек, гнома и рогатого великана. Бэт даже не повернула головы. Ей сейчас не было дела ни до чего. Даже если бы в эту дверь вошел Корифей, он не удостоился бы внимания берсерка. Сейчас ей было слишком больно и ни о чем другом она думать не могла. Бык сразу приметил ссутулившуюся за столом стройную фигурку. Шумно вдохнув, он направился прямиком к ней. Облегчение быстро сменилось всесжигающей яростью и кунари, почти впервые в жизни, дал ей волю. — Ата — аа — ши! — Грозно рыкнул он. Девушка подняла на него равнодушный взгляд и вновь уткнулась в кружку. — Не ори, — тихим бесцветным голосом произнесла она, — голова раскалывается. Мужчина опешил. На долю секунды. — Ну уж нет! — Рыкнул он, с силой опуская ладони на стол, от чего тот затрещал, но выдержал. — Я буду орать. А ты будешь слушать, потому что ты являешься частью МОЕГО отряда и своей сегодняшней выходкой подвергла опасности не только свою жизнь, но и жизни товарищей, которые были отправлены тебе на выручку! Это я молчу про Сэру, которая с пробитой башкой валяется! А все могло кончится еще печальнее. Ты не думала?! Бык опустился в свое кресло и гневно взглянул на Атааши. Она будто не слышала его: отсутствующий взгляд блуждал по стене, но пальцы все сильнее сжимались на кружке. — Это было мое право на месть. — Вновь произнесла она, негромко, но четко. — Право на месть?! Одумайся, девочка! Ни одна месть не стоит твоей жизни или жизни того, кто твою спину в бою прикрывает! Из-за своей дурной головы ты кучу народу подвергла опасности. И ради чего?! Чтобы сложить голову вслед за стариком эльфом, который отдал свою жизнь, чтобы твоя не прервалась?!! Знаешь, больших глупости и неуважения я до сих пор не встречал! И тут девушку будто прорвало. Она вскочила с места, обогнула стол и выплеснула содержимое кружки прямо в лицо косситу. А потом резко подалась вперед, упираясь ладонями в подлокотники его кресла, и тихо яростно заговорила, приблизив пылающее лицо почти в упор к плоскому носу кунари. — Знаешь, босс, я ненавижу, когда на меня орут. Или даже повышают голос. Меня это злит. Очень. — На хорошеньком лице промелькнула плотоядная усмешка. — Я держалась и терпела твою нелицеприятную тираду на повышенных тонах только из глубокой любви и безграничного уважения, которые к тебе испытываю. Но, видишь ли, у всего есть предел. Я не знаю, как там у кунари проходит потеря близких, но мне сейчас больно. Нечеловечески. И я никому не позволю вытирать ноги о мои чувства. Даже тебе. — все это она проговорила тихо, глядя мужчине прямо в глаза, но в наступившей тишине не только Бык слышал каждое слово. — И, знаешь, катись ты к черту вместе со своим отрядом. Я к вам больше отношения не имею. Всех благ, господин начальник. Атааши резко оттолкнулась от подлокотников, выпрямляясь, развернулась и рванула к выходу. Коссит поймал ее за запястье, но девушка, не оборачиваясь, вырвала руку, оставляя у него в руке свой наруч. Из таверны Бэт прямиком направилась на конюшню. Накинула плащ, вспрыгнула на ближайшую оседланную лошадь и галопом вылетела за ворота Скайхолда. Никто даже не успел понять, что произошло, а след берсерка уже затерялся на извилистой дороге. Будто ее и не было… Прошел ровно месяц с момента памятной ссоры. Бык сидел на своем любимом стуле и размышлял, уставившись куда-то в стену. Он вспоминал, как вылетел из таверны вслед за этой сумасбродкой, как седлал лошадь, как мчался вслед за ней что есть мочи, но потерял на одной из развилок… С ней будто ушла какая-то важная часть его самого. Он и не думал, что настолько привязался к этой девчонке. Не хотел думать. Мужчина тяжело вздохнул. — Чего, Крэм? — Он нехотя перевел взгляд на лейтенанта. — Атааши, шеф. Говорят, нашлась. Вытащили из лагеря красных храмовников. Потрепанная, но живая. — Где? — Коротко бросил он. — В дне пути. Разведчики везут ее безопасными тропами. — Имекари. — С горечью произнес мужчина, срываясь с места. Атааши вернулась в Скайхолд той же ночью. Огромный рогатый кунари внес ее в ворота на руках и забрал к себе. Он не отходил от нее все то время, что она лежала без сознания. Менял повязку на сломанных ребрах, обрабатывал порезы и ушибы. Пускал к девушке только Дориана. Тевинтерец осматривал Атааши, назначал дальнейшее лечение и удалялся, сочувственно качая головой. Сведений, которые берсерк передала разведчиком перед тем, как отключиться, хватило, чтобы вычислить убежище Самсона, так что Каллен и Лелиана были в восторге от ее работы. А Хиссрад готов был отказаться от всего на свете, даже от собственной жизни, лишь бы видеть ее снова цветущей и смеющейся, а не бледной, сливающейся с простынями, мечущейся в горячечном бреду по его постели. Удивительно, но еще никто и никогда не был ему настолько дорог. Бык не знал, как это сказать, но все его действия буквально кричали, что никого ближе и дороже у него нет. Жаль та, для которой все это делалось, не могла оценить. Она до сих пор так и не очнулась… Атааши приходила в себя постепенно. Сначала она ощутила тепло и что-то тугое на ребрах. Затем пришло осознание того, что она больше не лежит на холодном каменном полу. Под ней было что-то мягкое. И накрыта она была тоже чем-то мягким и теплым. Девушка с трудом разлепила веки. Она находилась в комнате, залитой лунным светом. По настоянию Дориана в комнате поставили небольшой камин, чтобы пациентка не простыла, но заделать крышу Бык отказался наотрез. И теперь угли в камине догорали, а комнату серебрил лунный свет. Девушка повернула голову влево и вздрогнула. Опершись спиной о спинку кровати и скрестив руки на груди, там спал коссит. При данном освещении он казался серебряным изваянием. Бык уснул прямо на одеяле, поэтому Бэт огляделась, ища что-нибудь, чем можно его накрыть. Она все никак не могла поверить, что он совсем не мерзнет. На стуле неподалеку нашлась медвежья шкура. Не с первой попытки, но девушке все же удалось доковылять до нее, развернуть и накинуть на мужчину. Там же, на стуле, обнаружились и все ее вещи. Она нервно влезла в сумку, быстро что-то потроша, и успокоилась, достав небольшой замшевый мешочек. Покачала его на ладони и сунула обратно. Наверное, еще не время. Ата влезла обратно на постель. Подумала, кряхтя сменила положение, и уткнулась лбом в плечо мужчины. Она только сейчас осознала, насколько сильно скучала по нему. Наверное, только мысли о нем и о новой встрече не дали ей погибнуть ни в битве с драконом, ни после, в храмовничьем плену. — Как же замечательно быть дома. — Прошептала девушка, и, не удержавшись, легонько коснулась губами бархатистой кожи на плече коссита. Почувствовав движение, она подняла голову. Бык внимательно смотрел на нее и молчал. Он наслаждался ее близостью. И не хотел говорить. Потому что, чаще всего, слова все портят и запутывают. А ему хотелось, чтобы с ней все хоть раз было просто. Просто быть рядом. Атааши не знала, что сказать. Ей было стыдно за свою выходку, и страшно, что он все еще злится, и безумно хотелось больше никогда не расставаться. И она не могла понять, почему он ничего не говорит. — Не прогоняй меня, пожалуйста. — Наконец выдавила она, вновь утыкаясь лицом в его плечо. Бык только вздохнул, немного отстранился, высвобождая руку, и обнял ее, крепко и бережно прижимая к своему боку. Уткнулся носом в макушку Бэт и затих. А она лениво размышляла, что еще никогда не чувствовала себя так тепло, спокойно и защищенно. Она немного отстранилась, заглядывая мужчине в лицо. Он недовольно заворчал, но позволил ей возиться в свое удовольствие. Хотя больше всего ему хотелось прижать ее к себе и, наконец, нормально выспаться. — Ты не злишься? — Спросила Ата, осторожно касаясь его груди, щеки, шеи. Ей просто хотелось трогать его бесконечно, запоминая на ощупь. — Имекари. — Вздохнул Бык, нежно гладя ее по щеке. — Знаешь, я скучала. — Неожиданно даже для себя выдала девушка. — И очень переживала, что мы больше не встретимся. И тогда последним, что ты запомнишь обо мне, станет наша ссора. Прости меня. Девушка хлюпнула носом. — Ты дома, все хорошо. — Ласково проговорил Бык, привлекая Бэт ближе, и бережно устраивая ее голову у себя на груди. — Я… Я хотела тебе кое-что отдать… — Бэт отстранилась и начала снова сползать с кровати. — О, Боги, неугомонная женщина, да когда же ты уляжешься, наконец?! — Рыкнул Бык, которому вся эта кутерьма порядком надоела. Он хотел спать, прижимая ее к себе. Все остальное было неважно в данный момент. Пока он размышлял, Ата вернулась, неся в руках тот самый заветный мешочек. Усевшись поудобнее она внимательно посмотрела на Быка. — Знаешь, я… В общем, я не думала, что выберусь живой от храмовников. И мне тогда было так страшно, что я больше никогда тебя не увижу. Я тогда решила, что если все-таки выберусь, то непременно найду тебя и отдам… Вот, я сама его добыла. В общем, вот… Девушка запустила руку в мешочек и выудив оттуда что-то, вложила в ладонь кунари. Это был кусок драконьего зуба, оправленный в серебро, на длинной массивной цепочке. — Ты знаешь, что это значит? — С подозрением спросил он. — Конечно, — насупилась Бэт. — Стала бы я кому попало делать такие подарки. И даже не узнавать их значение. — И ты не боишься? — Нет. — Глубоко вдохнув, ответила она. И добавила, одними губами. — Уже нет. — Это самый лучший подарок, что я когда-либо получал, кадан. — Мужчина надел цепочку на шею. — Мое сердце. — Отозвалась Бэт, надевая свою. Бык обнял ее, притягивая к себе, и накрыл губы страстным поцелуем. В процессе он перекатился по кровати, подминая ее под себя и фиксируя запястья над головой. — Если ты не хочешь — ничего не будет, — хрипло выдохнул он, пройдясь языком по ее шее. — Даже не надейся. — Ответила девушка, ловя его губы. Ночь наполнилась жаром и страстью, остудить которые не смогли бы самые лютые метели Скайхолда. Под утро, засыпая на груди любимого мужчины в его объятиях, Ата думала о том, что наконец-то и правда попала домой. Потому что дом там, где он.