***********************
В Рождественское утро, когда все нормальные люди добросовестно дрыхнут, забыв о работе и прочих заботах помимо семьи, Кюхён просыпается раньше будильника от дрожи, которая передаётся ему от спящего рядом мальчика. Похлопав глазами, чтобы избавиться от "песка" под веками, он поворачивает голову и с улыбкой смотрит на лицо Рёука: он глубоко спит и, кажется, видит не совсем приятный сон, брови нахмурены, между ними залегла тревожная складка, носик подрагивает, приоткрываются потрескавшиеся из-за постоянных облизываний губы и периодически сокращаются лицевые мышцы. Он укрыт одеялом и вплотную прижимается к спине любимого, заботливо оборачивая его крыльями и руками, чтобы тот не замёрз, а сам дрожит от холода, царящего в комнате вот уже третий день. Неделю назад Кю, по свойственной ему забывчивости и занятости, заплатил за электроэнергию, но забыл заплатить отдельно за теплоснабжение, и как раз к празднику батареи им отключили – теперь греться приходится обогревателями и дующим теплом кондиционером, который включить на ночь он тоже благополучно забыл. Нащупав рядом со своей подушкой пульт, парень щёлкает кнопкой включения, настраивает самую высокую температуру отметкой в тридцать градусов Цельсия, чтобы побыстрее прогреть помещение, переворачивается на левый бок, аккуратно выползая из уютного кокона крыльев, просовывает одну руку под грудь старшего, второй обнимает за плечи и двигает его поближе к себе, обнимая и плотно закутывая в одеяло. Ангел морщится во сне, однако черты лица смягчаются, он едва заметно улыбается, комкает футболку макнэ на груди и под одеялом рефлекторно оборачивает его крыльями. Будить его не хочется совсем, он при бодрствовании-то потрясающе красив, а во сне, с закрытыми глазами и приоткрытыми губками, выглядит ещё прекраснее. Самый настоящий спящий красавец. Но разбудить всё же придётся, потому что надо как-то выкарабкаться из постели и собираться на работу – несмотря на праздник Кю должен работать, ведь как раз в такие праздники наплыв людей превышает в два-три раза обычные рабочие и выходные дни, да и работников можно порадовать подарочными наборами красиво украшенных имбирных пряников. Вот только Рёук вряд ли его выпустит, он стальной хваткой вцепился в него и разжимать пальцы явно не намерен, хотя вряд ли соображает, что делает, видя десятый сон. Минут через пять комната нагревается достаточно, чтобы можно было вылезти и не скукожиться от пронизывающего до костей холода, поэтому Кюхён начинает потихоньку, медленно и осторожно будить хёна: для начала убирает пшеничные, недавно подстриженные прядки волос со лба и висков, затем прикладывает ладонь к по-детски мягкой щёчке, поглаживая кожу большим пальцем, и, не добившись результата, легко тормошит его за плечо и быстро чмокает в губы, как только ангелок начинает проявлять признаки пробуждения. – С Рождеством, человечек, – ещё толком глаз не открыв, шепчет Рё, улыбаясь и ластясь к младшему, заодно стараясь сразу хорошенько обтереться о него крыльями и телом. – Который час? Не расстраивай меня с утра и скажи, что сегодня ты никуда не пойдёшь. – Да я б с радостью, но надо на работу, – шумно вздохнув, Кюхён позволяет юноше спрятать нос в своей шее и гладит его по волосам, получая в ответ на сказанное жалобный хнык. – И ты не сиди дома, сходи куда-нибудь, прогуляйся. Я могу Хёкджэ совсем отпустить сегодня, оттащи его наконец от Донхэ, дай парню отдохнуть и займи своего "братца" собой, а то, боюсь, его любимый человек скоро повесится от обильного внимания. Полтора месяца назад, где-то в середине ноября, если быть точным, Хёк набрался коньяка и смелости и признался подопечному в своём настоящем происхождении, и, после довольно крупной ссоры и недели неразговаривания, возлюбленный его всё же принял, даже заселил в свои немаленькие апартаменты, поставив условие, что впредь ангел ничего больше скрывать не будет. Теперь блондин живёт у него и на радостях вообще Хэ покоя не даёт, познакомил его с Кюхёном, Рёуком и Чонсу, чуть ли не каждые пять минут строчит ему сообщения и на выходных совсем, вот прям совсем не отлипает ни на секунду. Естественно Донхэ нужен отдых от блондинистой сущности, о чём он не раз говорил Кюхёну при личном диалоге. – Сегодня же праздник! Я хочу провести его с тобой! В конце концов, это моё первое Рождество в качестве недочеловека на Земле... – Вукки забавно бубнит, уткнувшись лицом в грудь парня, и, выражая обиду, кусает его за ключицу. – Давай я приготовлю вкусный ужин, а ты придёшь пораньше? Нахмурившись, Кю прикусывает нижнюю губу и перебирает все возможные варианты развития сегодняшнего дня. Можно сплавить любимого на Хёкджэ. На Ару, с которой они два месяца как знакомы. На Сонмина. Или отправить его одного пошататься по сонному праздничному городу. Да, он может освободиться пораньше и даже закрыть кофейню раньше, но перспектива просто придти домой, поесть и завалиться спать в такой торжественный день совсем не радует, хочется чего-нибудь особенного и романтичного. И речь совсем не об особенных и романтичных гирляндах-мишуре-шарах-ёлке, которыми ангел с особой тщательностью украсил дом, не удостоив вниманием просьбу младшего этого не делать. Тут нужно что-то такое, от чего Рёук буквально засияет лучиками света, а в данном случае для него будет самым хорошим подарком – провести время с любимым человеком. – А знаешь, я придумал кое-что получше простого ужина, – парень хитро улыбается, встречаясь взглядом с сонными карими глазёнками, в которых ярким пламенем горят любопытство и надежда, – значит, сейчас я даю тебе свою карту и код к ней, ты идёшь или летишь куда угодно, покупаешь всё, к чему душа ляжет, и встречаешься с кем захочешь. Я закроюсь около пяти, потом отзвонюсь тебе и встретимся на станции метро Euljiro примерно в половине шестого или ровно в шесть. – А что там, на станции? – Вечером и узнаешь. Тебе понравится, обещаю, – донсен нежно гладит Рёука по щеке и чмокает в губы, получая в ответ недовольный тычок в рёбра. – Всё, хватит валяться, мне пора вставать, так что будь добр, пусти меня и можешь спать дальше. Разочарованно вздохнув, ангел выпускает Кю из своих тёплых пернатых объятий, провожает его взглядом, пока он выходит из комнаты, и, услышав щелчок дверного замка ванной, закрывает глаза и валится обратно на тёплые простыни, зарываясь носом в чужую подушку, чтобы вдохнуть хранящийся в ней личный запах своего человека, дополненного нотками шампуня. Кюхён по привычке проводит в душе не больше получаса, он как следует намыливается мочалкой с гелем, чистит зубы, умывает мордашку с пенкой, бреется, моет голову и, вытершись и замотавшись в два полотенца, дабы не замёрзнуть в первые же пару секунд, выходит из прогревшейся комнатки, вопреки надежде сразу сжимаясь комочком на холоде. Если обычно выходишь – холодно, то сейчас, без отопления и с обогревателями, можно смело утверждать, что квартира отделилась от прочих домов и телепортировалась прямиком на Северный Полюс в компанию к пингвинам. И, несмотря на абсурд идеи, юноша вполне готов в неё поверить, потихонечку, на цыпочках продвигаясь в сторону спальни, где уже относительно тепло. В комнате пусто, зато из кухни слышится тихий хлопок закрывшегося холодильника, говорящий о наличии там Рё, и парень тут же догадывается, что мальчик ради него встал и пополз на кухню со специальной сверхсекретной миссией "приготовить завтрак", хотя до жути не любит вставать раньше девяти-десяти часов утра, а сейчас только начало восьмого. Для него это подвиг. Быстро одевшись в первое попавшееся – хипсы, джинсы, носки, майку и вязаный кремовый свитер, – Кюхён ворошит влажные волосы, чтобы скорее просохли, и направляется к кухне. Сонный ангел медленно передвигается по квадратным метрам кухни, от шкафа с посудой к холодильнику и к столешнице у плиты, волоча по полу потяжелевшие от нового зимнего оперения крылья с торчащими, не приведёнными в порядок после сна перьями. Он не замечает появившегося в дверном проёме младшего и, остановившись перед столешницей, на которой расставлены продукты, ставит перед собой пластмассовую чашу, намереваясь начать приготовление простенького завтрака. – Так, а ну фу, кыш, брысь отсюда, – подойдя к мальчику со спины, Кю обнимает его, сцепляя руки на животе поверх толстой ночной рубашки, наклоняется к дырке, специально прорезанной в домашней одежде под крылья, оставляет пару поцелуев на открытой коже и, выпрямившись, прижимается к нему всем телом, зарываясь носом в его шею и с удовольствием вдыхая запах любимого. Аромат кожи, влажной травы, скошенной поутру, прелых, прогретых солнцем осенних листьев и приятная лень сна, тёплая и удушающая. Рёук улыбается и подаётся назад, чуть отклоняя голову, чтобы макнэ мог поцеловать его за ушком, зарыться в волосы носом и напоследок припасть к губам, но после возвращается к прерванному занятию и берёт в руки яйцо и нож. – Яичница? – Омлет. – Хорошо, как скажешь, – пожав плечами, парень выхватывает из рук старшего взятое, откладывает на столешницу, и насильно оттаскивает его к столу, стараясь случайно не наступить и не вырвать ему длинные маховые перья, шуршащие по полу. – Стой, куда! – кажется, Вукки мгновенно просыпается, он приподнимает крылья и тянет ручки к столешнице, от которой стремительно удаляется. – Завтрак же! – Ну правильно. Вот сиди и жди завтрак, – усадив мальчика, как куклу, на стул, Кюхён обращает внимание на продукты, – а лучше иди и ещё немного поспи, чего вскочил в такую рань? Это мне на работу, тебе-то можно дрыхнуть. – Я хотел вкусного приготовить… – надувшись, ангел поджимает колени к груди, обхватывая их руками, и оборачивается крыльями, превращаясь в большой, пернатый, обиженный кокон. Готовить Кю не разрешил по двум простым причинам: первое – сегодня, как ни крути, праздник, хочется с самого утра сделать день приятным и приготовить для любимого вкусный омлетик, и второе – откровенно говоря, не хочется выковыривать пёрышки из еды. Несмотря на совсем прекратившуюся линьку, перья иногда всё же могут выпасть, причём частенько это происходит по утрам. Он ставит на плиту сковороду, включает газ, загоревшийся синими язычками под её дном, разбивает в пластмассовую чашу шесть яиц, вливает молоко, кромсает зелёный лук с укропом, туда же режет четыре крупных мытых шампиньона, всыпает приправы, взбивает всё вилкой и, когда сковорода нагревается, капает на неё оливковое масло, следом вливая тут же зашипевшую от соприкосновения с горячим яичную смесь. Маленькая кухонка постепенно наполняется аппетитными ароматами, создавая уютную атмосферу ленивого праздничного утра. На стуле у окна тихонько сопит Рёук, уткнувшись лицом в сгиб левого крыла, на белом подоконнике в компании недавно появившихся четырёх кактусов стоит искусственная ёлочка, украшенная мишурой и шариками, новенькие зелёные шторы пестрят блестящим дождиком и на холодильнике восседает игрушечный Санта. Изначально Кюхён был против украшения дома, потому что потом, после праздников, придётся всё это убирать и куда-то складывать пылиться до следующего года, однако Рё, находясь в буйном восторге от своего первого предстоящего Рождества, накупил всяких новогодних штучек, не поскупившись даже на дорогие фейерверки, и обустроил его квартиру по своему вкусу. И не зря, теперь настроение у обоих и правда праздничное, чего только стоит горящая гирлянда, обмотанная вокруг деревянной спинки кровати по соседству с индейским Ловцом Снов, просыпаешься – и сразу Новый год чувствуется. К омлету юноша режет свежие помидорки, наливает в два больших стакана апельсинового сока, для себя готовит капучино с корицей в кофе-машине, выкладывает в пиалы закуски и вместо хлебушка, выложенного на столешницу с целью порезать, накладывает в тарелки ароматного белого риса, который, видимо, Рёук поставил вариться в рисоварке, как только он ушёл мыться. Полноценный праздничный завтрак готов, вот каждый день бы так питаться, но, к сожалению, не хватает времени и силы воли встать пораньше. Красиво расставив еду на столе, Кю будит старшего, легонько потрепав его за крыло и погладив по голове, и садится на своё законное место напротив, а Вукки, широко зевнув, свесив крылья на пол и протерев глаза, с натянутой улыбкой берётся за палочки. Кюхён прекрасно знает, насколько любимый не любит рано вставать, и видит, как он буквально клюёт носом, вяло пережёвывая красную дольку помидора, однако он жутко упёртый и, если даже насильно его сейчас затащить в спальню, кинуть на кровать и замотать в одеяло с приказом "спать", он всё равно встанет и притащит свои перья на кухню, потому что "нет, хочу позавтракать с тобо-о-ой". И поскольку завтракают вместе они крайне редко, его рвение вполне понятно и обоснованно, хотя заботливый Кю всё же против такого поведения и каждый раз говорит хёну, что лучше б тот поспал. Ангел едва шевелит челюстями, жуя один за одним кусочки омлета, делает глоток сока и две тоненькие оранжевые дорожки текут из уголков его губ, но он быстро их стирает рукавом рубашки, думая, что младший не заметил. Не выдержав, Кюхён вздыхает, встаёт, подходит к мальчишке, вытаскивает из его пальцев палочки, откладывая их на стол, дёргает его за руку, поднимая с места, и, взяв на руки, покряхтывая от тяжести уносит в комнату, где опускает на расправленную постель. – Лежи и спи, я хочу провести Рождество и романтичный вечер не с амёбкой, растёкшейся по субстрату, а с любимым ангелом. И ангел должен нормально себя чувствовать, а не падать на месте от усталости, – строгость, пожалуй, единственное, чему Рёук не может и боится противиться. Да, иногда приходится вести себя с ним как с ребёнком, но уж лучше так, чем он будет вредить сам себе из желания провести как можно больше времени с любимым человеком. – Полежишь со мной? – уже закутываясь в одеяло и крылья по уши, спрашивает Вукки. – Посижу. Если лечь – мальчик обернёт его крыльями, облепит руками-ногами и потом он вообще из кровати не выберется, так что Кю просто садится рядом, подтыкает со всех сторон одеяло и принимается перебирать спутанные пшеничные волосы любимого, пока он, почти мурлыча от удовольствия, не засыпает снова. Вернувшись на кухню, парень убирает подъеденный завтрак в микроволновку и лепит к ней стикер-записку, чтоб Рёук, как проснётся, погрел и покушал, затем быстренько съедает свою порцию, споласкивает посуду и бежит в комнату собираться дальше. Времени остаётся совсем немного, поэтому он быстро пудрится, взъерошивает свившиеся кудрями волосы и наносит заживляющую мазь для губ – они болят и сияют кровавыми ранками, потому что ангелок часто лезет к нему целоваться и иногда кусается, а ещё он сам периодически обкусывает нежную кожу. Следом надевает тёплую куртку, заматывается шарфом, влезает в толстенные зимние кроссовки, закидывает за спину рюкзак, телефон в карман, оставляет одну из своих пластиковых карт на тумбочке для Рё, не забыв положить рядом бумажку с четырёхзначным кодом, и выходит из квартиры, тихонько прикрыв за собой щёлкнувшую замком дверь. Погода радует, под Рождество все ангелы, видимо, решили скинуть на Сеул годовой запас снега, но это даже хорошо, а то какое Рождество без сугробов? Сугробов, конечно, в городе обычно не бывает, однако сегодня все пешеходные дорожки и черепичные крыши домов покрыты девственно белым снежным покрывалом, и деревья, и машины, фонари тоже в снегу – очень красиво, и сразу чувствуется атмосфера праздника. Полной грудью вдохнув морозный, пощипывающий в горле воздух, Кюхён выдыхает большое облако молочного пара и, поплотнее прижав шарф к шее, направляется в сторону кофейни. На автобусной остановке его никто не встречает, Хёкджэ, переехавший к Донхэ, теперь живёт в райончике Cheonggu-dong, недалеко от "Белой Вороны", но в другой стороне, так что встречаются они уже на работе. Идти одному как-то совсем не весело, осознавая, что по дороге тебя никто не встретит, но приятно скрипящий под ногами снег нивелирует сие упущение и заставляет парня с широченной улыбкой топать по узким улочкам. Возле чёрного хода его неизменно встречают два друга, разгружающие приехавший товар, Итук, услышав некогда просьбу Рёука не трогать, здоровается простым "привет", зато Хёкджэ, пользуясь неким родством с его ангелочком, обнимает младшего и немного обтирается о него крыльями. Они вместе перетаскивают коробки, готовятся к рабочему дню и перед самым открытием Хёк залезает на стремянку, чтобы поправить висящие под потолком симпатичные новогодние украшения и Ловцы Снов – летать тут и хоть как-то взмахивать крыльями Кюхён категорически запретил, наученный опытом, Рё разок как-то махнул дома – к чертям всю комнату, пришлось наводить порядок полдня. Ровно в девять кофейня открывается, но поскольку праздничный день, то посетителей нет до полудня, к этому времени Кибом успевает напечь море сладостей, в том числе несколько клубничных и вишнёвых бисквитных рулетов, а также пару наборов, состоящих из трёх искусно расписанных глазурью имбирных пряников, которые потом директор раздаст всем работникам "Вороны" и выпишет Ки премию за честный труд. Сидеть на одном месте не имеет смысла, поэтому Кюхён ближе к обеду, сначала залопав три пироженки с чаем, едет в "Слёзы Ангела", по пути заезжает в банк, снимает крупную сумму денег, в кофейне выдаёт её администратору с указанием раздать людям зарплату пораньше, и возвращается в своё родное кафе. Подчинённых несказанно порадовала новость о закрытии в пять часов, а потому день пролетает очень быстро. Кибом, закончив свою праведную миссию по выпеканию вкусностей, уходит в три часа дня, получив перед уходом положенную ему денежку вместе с внушительной премией, и на радостях обнимает друга, стараясь подальше убрать от него крылья, чтобы не поцарапать когтями. Ну и зная, что Рёук, если учует его запах на своём парне, придёт сюда и закопает кондитера туда, откуда он на Землю поднялся. Ближе к пяти часам вечера Кю устраивает нечто вроде благотворительности – у большинства людей выходной и их водитель на газельке тоже отдыхает, поэтому директор самолично спускается в обеденный зал после разгребания бумажек и раздаёт ежедневно остающиеся пирожные и печенья детям или просто понравившимся людям, поздравляя их с Рождеством. После закрытия и полного сметания с прилавков вкусностей Кюхён, как и задумывалось, выстраивает персонал в зале в рядочек, проходится и каждому выдаёт зарплату с премией, плюс бонусом прозрачный пакетик, перевязанный лентой, с имбирными пряниками, и в довершение объявляет, что завтра у всех выходной и можно будет с чистой совестью отоспаться и отойти от похмелья. Счастливые работники мигом расходятся и вскоре покидают заведение, оставляя трёх друзей приводить кофейню в порядок и, собственно, в процессе уборки старшие узнают, что макнэ собрался ехать на ледовый каток вместе с Рё, потому и увязываются с ним, даже не спросив разрешения на составление компании. Всю дорогу они дурачатся, закидывая друг друга снежками и подталкивая локтями, Хёкджэ заботливо укрывает Кю крылом от валящего хлопьями снега, играя роль личного живого зонтика, Чонсу же просто радуется всему и вся, периодически встряхивая потяжелевшие и оперившиеся зимним покровом крылья, чтобы стряхнуть с них белые сугробики. На станции метро троицу с довольным писком встречает Рёук, сразу бросившийся своему парню на шею, и ещё сонный, со слипающимися глазами Донхэ, кажется, недавно вылезший из постели. Объединившись большой мужской кучкой, друзья топают к огромному, освещённому разноцветными фонарями, людному ледовому катку, при виде которого у Вукки чуть глазки от восторга из глазниц не выпадают, а Хэ только удивлённо оглядывает место назначения, молча идя за любимым ангелом и с грустью понимая, что теперь уж ему никуда не деться. А ведь так хотелось провести выходной дома, валяясь с ним в тёплой постельке, целуясь и периодически переходя к непристойным плотским утехам… Войдя внутрь красивого белого здания, Кюхён, как самый младший по возрасту и одновременно старший по статусу, оставляет парней в раздевалке, берёт с собой только Хёкки и идёт платить в кассу и брать для всех коньки, благо блондин помогает, подсказывая размеры, иначе макнэ точно бы ошибся и пришлось бы опять тащиться выбирать и заново отстаивать очередь. Коньки идеально подходят, Чонсу, Донхэ и Хёкджэ сразу выходят на лёд одного из трёх катков комплекса – самый большой, и резво укатываются в разные стороны, а Кю приходится остаться с Рёуком в раздевалке, насильно заставить его надеть перчатки, натянуть шапку на уши и помочь сначала встать ровно на ноги, и затем дойти до кромки льда, на которую он несмело ступает и чуть не валится с непривычки, хватаясь за бортик. Кататься ангел хотел давно, ещё с осени начал упрашивать младшего сходить на каток или чтоб он научил хотя бы стоять на коньках, только Кюхён никак не поддавался на уговоры, опасаясь, что мальчишка себе шею свернёт, если хоть разок на лёд встанет. Да и просто хотелось оставить эту чудесную зимнюю шалость на особенный день вроде сегодняшнего. Первые десять минут Вукки столбом стоит у деревянного борта, вцепившись в него обеими руками и раскрыв от беспомощности крылья, он внимательно наблюдает за донсеном, катающимся в нескольких метрах от него в качестве примера. Парень плавно скользит по припорошённому снегом льду, ловко поворачивается, крутится, ускоряется, подъезжая к нему, и резко тормозит, высыпав из-под остро заточенных лезвий фонтаны искристых льдинок. У него получается так легко, что Рё, принимая молчаливое приглашение, выраженное в виде протянутой голой руки, доверчиво вкладывает в раскрытую ладонь свою лапку в полосатой перчатке и медленно, держась за любимого, отъезжает от бортика. – Держи меня, держи! – вопит юноша, непроизвольно взмахивая крыльями, чтобы удержать равновесие, правда, это ничуть не помогает, держать равновесие помогает лишь крепкое плечо Кюхёна. – О-о-й, нет, нет, нет! – завидев с немалой скоростью катящуюся на него девочку, он вскрикивает, готовясь к неминуемому столкновению, однако девочка пролетает мимо, а Рёук с визгом валится на лёд, утягивая за собой и донсена, по счастливой случайности заваливая его на себя сверху. – Здесь лю-ю-юди-и-и, – тихо тянет Кю, улыбаясь покрасневшему то ли из-за холода, то ли из-за смущения мальчику, – вставай, попробуем ещё раз, – быстро окинув взглядом катающихся вокруг людей, он целует его в губы и встаёт, помогая подняться и ему. Вопреки природной грации и лёгкости, на льду ангел бревно бревном: шаг боится сделать, отлепившись от подопечного, перебирает ногами так, будто бежит на беговой дорожке, постоянно падает, а спустя час катания и вовсе весь промокает от валяния на снегу, зато светится счастьем и нежным румянцем с мороза, когда они кучкой заходят в здание погреться. Оставив свои коньки в шкафчиках раздевалки, парни поднимаются на второй этаж и первым делом отправляют Чонсу, такого же довольного и румяного, взять для компании горячие напитки, а сами занимают столик, ожидая друга. Итук возвращается через десять минут, отстояв небольшую очередь, он с гордым видом несёт на подносе пять больших прозрачных стаканов, от которых поднимается дымок, и, как настоящий профессионал, красивыми движениями рук расставляет их на столе, плюхаясь на оставшееся специально для него свободным место. – Что это? – Рёук, повертев стакан и рассмотрев плавающие в рубиновой жидкости палочку корицы и дольку апельсина, поднимает вопрошающий взгляд на Кю. – Глинтвейн, зимний горячий напиток, его готовят из красного вина с добавлением специй. Согревает, попробуй! Глянув на друзей, с удовольствием пьющих этот глинтвейн, он принюхивается и, учуяв терпкий аромат горячего вина, гвоздики и корицы, вдыхает полной грудью, даже крылья чуть расправляет, будто стараясь пропитаться этим чудесным запахом. Вдруг он рывком поднимает стакан и делает глоток, тут же отставляя его обратно и высовывая обожжённый горячим напитком язык, чем вызывает у всех присутствующих смех. – Ай, мышка, ну ты чего! Обоняние подводит? Он же горячий! – не зная, что делать, макнэ берёт лицо Рё обеими руками и дует на подставленный язык, совсем немного снимая боль и жжение. – Хоть бы людей постеснялись, – цокает Хёк, тем не менее сверкая улыбкой, умиляясь такому трогательному поведению. – Кто бы говорил, – одарив старшего хитрым взглядом, Кюхён преспокойно продолжает дуть любимому на язык, не обращая внимания на посетителей маленького кафе, и дует до тех пор, пока хён не хлопает его по руке и не шепелявит, что всё, уже не болит. – Кю-а… – сделав ещё несколько маленьких глоточков, тянет Вук, съезжающимися в кучку глазами смотря на младшего, – кажется, мир куда-то едет. Совсем. Тут невооружённым глазом видно, что ангел сам слегка поехал, впервые попробовав алкоголь, он облизывает пересохшие губы и хватается за руку своего парня, мотая головой в попытке прояснить затуманившееся сознание. – Хёк, а что бывает, если вы пьянеете? – блондин, выпивший треть глинтвейна, выглядит при этом вполне нормальным и трезвым, равно как и второй ангел, вылакавший половину. Тем более какой там алкоголь в глинтвейне? Это же не сорокаградусное соджу, в самом деле. – Смелыми становимся, – хихикнув, Хёкджэ переглядывается с улыбающимся Чонсу. – Да нормально всё с ним, сейчас отойдёт. Он впервые алкоголь попробовал, – объясняет Итук, тоже посмеиваясь над забавным поведением собрата. – Мы пьянеем, но редко, если выпить много или с высоким градусом, зато опьянение проходит быстро. Засекай, две минуты, и он как новенький. Действительно, проходит две минуты и Рёук снова в своём обычном нормальном состоянии, более того, он продолжает попивать горячий напиток, согреваясь и сильнее краснея от прилившей к щекам крови. Зато теперь его как подменили, он с особым рвением надевает коньки и бежит на лёд, слушает Кюхёна, наблюдает за его движениями и тем, как катаются люди вокруг, и ближе к концу второго часа катания уже может ровно стоять и вполне себе сносно кататься. И это очень даже кстати, потому что у Донхэ внезапно взыграло детство в одном причинном месте, из-за которого он затеял массовую игру в "догони меня ангел", со смехом удирая от Чонсу и Хёкджэ. Впрочем, они быстро настигают несчастного человечка, ускоряясь благодаря взмахам крыльев, и валят его на лёд, укладываясь кучкой сверху. – Я тоже хочу! – вопит Рё, тыча пальцем в нечто, лежащее на льду и состоящее из тел и крыльев. – Лови меня! – он отцепляется от младшего и укатывается от него, подгоняя себя крыльями. – Поймаю – укушу! – поставив условие, макнэ срывается вслед за ним, объезжая поднимающуюся со льда кучу и крикнув им, чтоб присоединялись. Пожалуй, это самое забавное зрелище, которое когда-либо доводилось видеть Кю. Один ангел, чуть ли не сшибая проезжающих мимо людей растопыренными персиковыми крыльями, в раскоряку пытается сбежать от периодически дающего ему фору человека и одновременно разглядывать, куда конкретно катится, ибо сквозь стену снега видно очень плохо. А неподалёку ещё два ангела стремительно догоняют вдруг резко повернувшего Хэ и, не сцапав его, рвутся следом, пролетая мимо и сшибая Кюхёна с Рёуком, даже не извинившись за это. Ангелы-то поопаснее людей, однако, будут. Свалившись в маленький нападавший сугробик у деревянного борта, Вукки, вместо того чтобы встать, раскладывается звездой и оставляет после себя самого настоящего снежного ангела, с настоящими крыльями, а не сделанными с помощью рук. Засмеявшись, младший садится на колени, подползает к парню и помогает ему сначала сесть, а потом встать, заботливо отряхивает, сильнее чем нужно шлёпая ладонью по попе с налипшим снегом, за что отхватывает хлопок крылом по голове, и отпускает его "убегать" дальше. Впрочем, далеко убежать ему не удалось – как только Рё отъезжает на пару метров, его тут же на полной скорости сшибает Чонсу, они вместе, даже подлетев по инерции от силы столкновения, падают на лёд, а сверху, споткнувшись о них, валится Донхэ и следом Хёк, не успевший затормозить. Рёук, находясь в самом низу человеко-ангельской кучи, сияет улыбкой, совсем не переживая, что его придавливают несколькими килограммами, он только дрыгает руками и ногами, опасаясь раскрывать крылья, дабы не покалечить их. Что ещё для счастья нужно? Он же самый настоящий ребёнок. В восемь часов вечера каток закрывается, по льду проезжается ледовый комбайн, хотя в этом не было необходимости – всё равно снег валит хлопьями, выключаются фонари и музыка, оставляя гореть только фасад самого здания катка. Вдоволь накатавшись и промокнув от бесконечных валяний, парни переобуваются, сдают коньки, приводят себя в более-менее сносное состояние, потому как потрёпаны, особенно ангелы, у всех троих перья торчат тут и там, но они на это даже внимания не обращают, и дружно топают к станции метро, садясь на одну линию. Донхэ с Хёкджэ выходят несколькими остановками ранее, попрощавшись с троицей, Кюхён, Рёук и Чонсу расходятся в разные стороны возле "Белой Вороны", поздравив друг друга с Рождеством и обнявшись напоследок. Весь путь до дома Рё, переполненный эмоциями после долгожданного катания на коньках, скачет, кружится, ловит языком белые хлопья снега, совсем не волнуясь из-за мокрой одежды и растрёпанных крыльев, заставляя младшего залипнуть на нём. Ангел бесподобен, у него глаза сияют, даже нимб непроизвольно загорелся, настолько он рад, им просто невозможно не восхищаться. Прекрасное создание. – Вукки, – зовёт его Кю, обращая на себя внимание немногочисленных прохожих, но только не того, кого звал. – Птичка, слышишь? Рёук! – услышав оклик, мальчишка останавливается и разворачивается, с готовностью глядя на любимого сквозь стену снегопада. – Здесь неподалёку есть хороший китайский ресторан, он ещё должен работать, предлагаю заглянуть туда и купить вкуснющую рождественскую утку с яблоками и пак-чоем*. – Зачем? Дома есть ужин, только надо будет погреть, – мило улыбнувшись, юноша мигает нимбом и продолжает скакать вниз по улице. Пожав плечами, Кюхён послушно топает вслед за ним, едва поспевая за быстро уносящимся от него ангелом. Дома тепло и уютно, оставшийся включённым с самого утра кондиционер здорово прогрел комнату и коридор, а масляные обогреватели, поставленные с утра Рёуком, наполнили теплом маленькую кухонку и душевую, кроме того в квартире витает приятный аромат специй и мяса в дополнении с запахом лета – огурцов и укропа, а ещё чесночных гренок. – Ты готовил? – развязывая шарф и снимая подмокшие кроссовки, спрашивает Кю. – А ты живёшь с кем-то помимо меня? Что за глупый вопрос, конечно я! – Когда успел? – Я до обеда дома был, потом пошёл гулять. Кстати, карта в комнате, на тумбочке перед зеркалом, – полностью раздевшись, Рёук встряхивается всем телом, обрызгивая макнэ растаявшими каплями, слетевшими с крыльев, ворошит волосы и сразу идёт к ванной комнате. – Ты ужинай, я пойду отмокну в душе. – Тебе греть порцию? – Спасибо! – махнув крылом, мальчик шмыгает в комнату и щёлкает дверным замком, оставляя Кюхёна в одиночестве. Вздохнув и шумно выпустив воздух, надув при этом щёки, парень первым делом идёт на кухню, чтобы удовлетворить любопытство и узнать, что же такое приготовило его солнышко. Он включает свет и обнаруживает на столешнице два глубоких противня, прикрытых пищевой плёнкой и полотенцами, две стеклянных чаши, так же закрытых пищевой плёнкой, в одной зелёный салат из огурцов, в другой салат Цезарь и рядом в отдельной чашке сухарики. Вот же маленький жук! Наверняка продрых до полудня и весь оставшийся день готовил всю эту красоту, лишь бы порадовать своего человека. Зараза, вообще слушаться не хочет! От представленных перед ним блюд желудок выводит долгую руладу, поэтому Кю схрумкивает три чесночных сухарика и вытаскивает из сушилки две тарелки; первым делом он открывает самый большой противень, там лежит симпатичная золотистая индейка, политая блестящим соусом, он отрезает от неё два крупных куска и кладёт их на тарелки, следом второй противень – в нём запечённые овощи со специями, уложенные слоями, как французский Рататуй, они тоже отправляются на тарелки. Закрыв съестное плёнкой и полотенцами, он ставит свою тарелку в микроволновку и уходит в комнату переодеваться, пока ужин греется. Включив свет, юноша обалдевает, так и застывая в дверном проёме с открытым ртом. Не-е-ет, Рёук определённо выползал сегодня из дома, судя по куче пакетов, стоящих на полу перед кроватью: среди них пакеты с лейблами магазинов одежды, коробки от Lotte, даже мягкие игрушки, настольные и компьютерные игры, украшения, как минимум пять пакетов, доверху набитых косметикой – специальной косметикой, иностранной, точно для крыльев взял – и в довершение ко всему коробки с лейблами "Слёз Ангела", маленькие коробки, в такие они складывают только пирожные или печенья. Надо же, когда успел? Да и смысл было покупать в "Слезах", если он мог просто придти в "Ворону" и Кюхён сам, как директор, выдал бы ему бесплатно столько сладостей, сколько ему бы захотелось! Закупился-то как самая настоящая земная девчонка! Сколько же денег он на это вбухал? Едва подумав об этом, парень бежит в коридор, вытаскивает из кармана куртки телефон и, не обратив внимание на несколько принятых сообщений и подключившись к сети Wi-Fi, залезает в свой личный кабинет онлайн-банка, морально готовясь увидеть внушительную цифру. – Твою мать! Твою ж, бля, мать! – далее следует ещё куча нецензурных выражений, которые Кю так обильно использует чуть ли не впервые в жизни. Во вкладке "расходы" за сегодняшний день значится пять миллионов сто семьдесят четыре тысячи вон*. Пять с лишним миллионов! Он умудрился за день спустить пять миллионов вон! Где так можно было отовариться на пять миллионов?! Нет, в целом это не прям конец света и трагедия, на карте гораздо больше денег, и по сравнению с той суммой пять миллионов кажутся копейками, но всё же… Как можно было всего за день столько спустить?! Открыв принятые сообщения, Кюхён удивляется ещё больше, чем увиденной ранее сумме. Сообщения от матери и Ары. Но самое главное – от мамы. Она не писала ему с тех самых пор, когда он признался в ориентации, и всегда передавала что-то через сестру, тогда почему именно сегодня, именно в это Рождество? В сообщении она сердечно благодарит сына за замечательный подарок для неё и его отца в виде поездки на Бали на десять дней, и поздравляет с праздником, даже приписала, что будет рада видеть его у них дома, а Ара, шокированная этой новостью, накатала целый свиток-письмо. Так выходит, ангелок поступил как самый настоящий ангелок и сделал подарок его родителям! Вот куда он спустил такую огромную сумму – на подарок! Тогда, пожалуй, нет смысла устраивать из-за этого разборки. Ну, разве что профилактическую беседу провести можно. Завтра. Подарки родителям он обычно делал через сестру или ещё каким-то удалённым способом, причём каждый год так и не получая ответа на них, а Рёук, подумать только, вот так нагло ворвался в его жизнь и запросто добился отклика его же родителей! Невероятно. И в каком-то смысле его даже подгрызает ревность. Выходит, Вук решил помирить его с родителями посредством этого подарка? Что ж, кажется, ему удалось. Микроволновка пищит, оповещая о готовности блюда, и парень, отвлёкшись от раздумий, вспоминает, что хотел переодеться, поужинать и принять душ перед сном. Сняв с себя местами промокшую одежду, Кю притаскивает из кладовки сушилку, развешивает на ней вещи, надевает лишь футболку, справедливо решив, что, раз он потом пойдёт в душ, то после оденется во что-то свежее, и идёт на кухню вытаскивать свой ужин. К индейке и овощам добавляются два салата и баночка пива, найденная в забитом холодильнике, так что Кюхён, урча кишочками и решив не дожидаться Рё из душа, принимается за поедание жутко вкусной еды. И почему у него не получалось приготовить что-нибудь настолько же вкусное, как готовит Рёук? Ангел выползает из ванной через час, весь розовенький, источающий пар и аромат мокрых осенних листьев вперемешку с цитрусовым гелем для душа, и сразу заворачивает на кухню, находя на столе тарелку горячего ужина, заботливо подогретого для него младшим. Он с удовольствием уминает всё, краем уха услышав, как щёлкнул замок душевой – значит, Кю пошёл мыться и, видимо, его одежду он заберёт, когда будет выходить, поэтому можно не волноваться. После ужина юноша моет посуду, убирает оставшиеся блюда в холодильник, запихав то, что влезало, в контейнеры, и, забежав в комнату и напялив чистую футболку с трусами, прямиком заваливается спать, сворачиваясь комочком со своими влажными крыльями, за что донсен его тоже частенько ругает. А разбор пакетов пусть останется на завтра, всё равно выходной. Кюхён, выйдя из душевой, пулей перебегает в спальню, сжимаясь по пути от холода, замечает на кровати мерно дышащий пернатый комок, по которому гуляют блики от горящей в изголовье кровати гирлянды, развешивает на сушилке забытые Рёуком вещи, одевается в чистые хипсы, чёрную футболку и серые штаны, и осторожно укладывается рядом с давно сопящим мальчиком. Вукки на автомате, просто по привычке обнимает любимого руками, ногами и крыльями, оборачивая его в тёплый влажный кокон, отчего тот морщится, чувствуя неприятную мокрую тяжесть, но не пытается выкрутиться и мирно засыпает в привычных родных объятиях, совсем не удивляясь тому, как быстро мальчик уснул, набравшись эмоций в своё первое Рождество. Значит, праздник вышел отличным, хоть и не таким, как задумывалось, но всё же было здорово и, судя по всему, малыш остался доволен.****************
– С добрым утром, пташка, – шепчет Кюхён на ушко плотно прижавшемуся к нему ангелу, проснувшись ближе к одиннадцати часам утра без будильника. Наконец-то без будильника. – Приве-е-ет, – тянет в ответ старший, прикладываясь ухом с чужой тёплой груди через ткань футболки, только бы услышать стук его сердца. – Ты проснулся? – Угу-у-у. – Хорошо себя чувствуешь? – Угу. – В таком случае, поговорим о пяти миллионах вон, которые ты спустил всего за один вчерашний день, а также о десяти днях отдыха на Бали для моих родителей. – Ой… *Пак-чой (кит. 小白菜 – Бок-чой) – сорт китайской листовой капусты. Традиционную пекинскую утку зачастую готовят с этой капустой и апельсинами, потому что утка, как и все водоплавающие птицы, имеет толстую жировую прослойку, а при приготовлении капуста, апельсины и прочие овощи-фрукты вбирают в себя лишний жир и заодно оттеняют сладковатый вкус мяса. *5.174.000 вон (пять миллионов сто семьдесят четыре тысячи вон) – по нынешнему курсу это приблизительно 304.928 рублей (триста четыре тысячи девятьсот двадцать восемь рублей).