Вечность до покоя.

Нефритовая молодая трава переливалась в лучах возрождающегося утреннего солнца. Прохладный, но спокойный ветер покачивал гибкие ветви старинных ив, склонивших свои кроны к сырой от росы земле, над которой умирающим призраком парил мягкий туман. На бледно-голубом, с чуть розоватым возле линии горизонта оттенком небе плыли редкие рваные облака. Из густой ивовой листвы то и дело доносились трели только-только проснувшихся птиц. В душе любого человека, проходившего мимо, несомненно, царили бы мир и покой. Но те люди, что стояли здесь вот уже четверть часа, чувствовали лишь пустоту внутри и жжение в глазах. Строгое воспитание не позволяло им издать крик отчаяния, который рвался наружу вместе с солоноватым потоком слёз. - Она навеки в наших сердцах, - потоком ветра эти слова донеслись до стоявшего за одной из ив мальчика. Высокие сапоги, цилиндр. Судя по верхней одежде, скрываемый под длинным чёрным плащом с синим бантом костюм тоже стоил немалые деньги. Тонкие пальцы в перчатках впились в ствол дерева, а взгляд ледяных глаз был устремлён на толпу, находившуюся примерно в тридцати метрах от ребёнка. Лицо аристократа не выражало никаких эмоций, а слова священника долетали до его слуха словно из-под толщи воды. Священник закрыл книгу, которую держал в руках, и отошёл на два шага назад. В бесцветных старческих глазах читалась душевная боль, которая, казалось, сдерживалась круглыми стёклами очков. Как только старик закончил читать, больше дюжины людей, издалека казавшихся сплошной чёрной массой, разом приподняли опущенные головы. Двое мужчин в одежде, по цвету не отличающейся от костюмов других присутствующих, с лопатами в руках подошли к яме, в которой находился гроб. Разом работники взмахнули лопатами, но почти тут же остановились – к ним ковыляла старая женщина, лет под девяносто, но, несмотря на это, довольно крепкая. Мужчины отступили чуть в сторону, пропуская старушку к яме. Та, дойдя до самого обрыва, медленно присела на колени. В руках женщины что-то звякнуло. Живой, заливистый перезвон бубенчиков, навевающий на воспоминания о прошлом. На несколько мгновений мальчик увидел её глаза. Пустые карие глаза. С трудом он узнал некогда жизнерадостную, по-детски наивную Паулу, длинные каштановые волосы которой поседели, а на некогда румяном, теперь уже бледном лице были морщины. Паула с трудом наклонилась и, по-видимому, хотела положить бубенцы на крышку гроба, но в итоге почти что кинула их на неё. «Прощальный подарок» служанки семьи Мидлфорд скорбно звякнул от удара о деревянную поверхность. Один из мужчин помог Пауле встать, и та отошла к остальным, даже не пытаясь больше сдерживать рыдания. За несколько минут между живыми людьми и заснувшей на века их любимицей появилась преграда в несколько метров. Ещё несколько секунд – и присутствующие медленно, один за другим начали отходить от могилы. Только когда возле надгробного камня осталась одна лишь старческая фигурка Паулы, мальчик вышел из своего укрытия и быстрым шагом подошёл к свежей земляной насыпи. Взгляд его упал на выцарапанные буквы. «Элизабет Мидлфорд» А дальше – цифры. Года, месяца, дни… Дата за датой… «Прошло семьдесят лет…» - пронеслось в голове у синеглазого. - Молодой человек? – тихим, хриплым голосом окликнула пришедшего верная служанка. - Прошу прощения. Вы ведь знали её, не так ли? – голос мальчика показался Зехель до боли знакомым. - Это моя хозяйка Лиззи, - женщина устремила взгляд на могилу, словно знакомила ребёнка с живым человеком. Сиэль Фантомхайв стоял слева от собеседницы, стараясь, чтобы та не увидела его лица. - Лиззи? - Она не любила, когда её называли полным именем, особенно после смерти своего жениха. Пареньку было всего тринадцать. Она всегда просила Сиэля называть её «Лиззи», но он, деловая для своих лет личность, никак не мог привыкнуть. - Ясно, - Фантомхайв прекрасно понимал, что это слово уж никак не годится для ответа на подобную реплику, но вставший в горле ком не позволил ему сказать что-то более красноречивое. Мальчик молча развернулся и направился в сторону ив. Паула даже не обратила внимания на его уход. Сидя на стуле и опираясь руками на трость, она стеклянным взглядом смотрела на камень, снова и снова перечитывая надписи. Дойдя до деревьев, Сиэль боковым зрением заметил движение в листве, и уже через пару секунд за его спиной раздался спокойный голос: - Господин? Граф кивнул, тут же поняв, какой вопрос хочет задать ему дворецкий. Тот, получив положительный ответ, вновь исчез, оставив ребёнка-демона наедине с самим собой. Мальчишка оглянулся, ещё раз окинув взглядом Паулу, склонившуюся над могилой хозяйки и в то же время подруги. Наконец он направился дальше, к дороге, на которой стояла запряжённая двумя лошадьми карета. Себастьян поклонился графу и открыл дверцу. Уже сидя на сиденье в экипаже, подпирая щёку кулаком и глядя на проплывающие мимо пейзажи, Сиэль думал о том, что в этом мире нет жалости. Он жесток одинаково ко всем. Вот только некоторые всю жизнь живут в нищете, а некоторые лишь в какой-то момент получают от судьбы удар под дых, который на остаток жизни выбивает их из колеи. Солнечный луч упал на драгоценный камень в кольце на большом пальце Фантомхайва, заставив того моргнуть. Рассматривая огранку, он вдруг поймал себя на мысли, что ни о чём не жалеет. Всё, что некогда случилось, было прожито не зря. Он устал от жизни, ему хотелось уйти на покой. Но раз смерть обходит его стороной, то остаётся только с достоинством ждать, пока она наконец подберётся к нему. В конце концов, срок – всего лишь вечность.