Когда они целуются снова

Когда они целуются снова, это ужасно неловко и совсем не похоже на поцелуй. Хотя это поцелуй, Баки ведет, Баки буквально дорывается, он снова и снова втягивает в рот раскрасневшиеся губы Стива, такие красивые, он вталкивает язык между ними, и он не помнит, хоть убей, не помнит, как это было раньше, не помнит ощущений, вкуса, мягкости, и все кажется новым и привычным одновременно, но голова начинает кружиться сразу же. Баки жадничает, прикусывает, лижет прямо за верхними зубами, дразнит язык, на мгновение глохнет и слепнет, когда Стив отзывается. Он впивается в рот Капитана Америки снова и снова, он запускает руки в его волосы, тянет легонько — такой красивый цвет, жаль, что постригся, Стив — откуда это? Он втягивает воздух носом, он не может, просто не может оторваться от рта Стива, он зовет, манит, засасывает язык Стива, вырывает стон — о боже, боже… И Капитан Америка немного наваливается — серьезно, Стив, коленки подгибаются, герой, полегче, я тебе не подхвачу теперь, ты же теперь здоровый… Роджерс наваливается, у Стива подгибаются колени, совсем немного, он хватается за плечи, совсем чуть-чуть, сейчас придет в себя, если немного отстраниться — Баки знает? Помнит? Баки не отстраняется. У Зимнего Солдата мертвая хватка, это не смешно, но заставляет быть счастливым, вот сейчас, прямо сейчас, а ГИДРА, ГИДРА может пойти в кровавый ад, он лично ей поможет, раньше любая мысль о том, что сотворил с ним чертов Зола, мерзкий ублюдок, вызывала ужас, холодный пот и слезы на глазах — но не сейчас, сейчас уже все похрен. Сейчас он любит Стива. Если Стив позволит, пока позволит. — Бак, все хорошо… Не хорошо. Не хорошо, о господи. Откуда же он знает каждый раз? Что сделать, чтобы Роджерс перестал чувствовать его, он словно мысли слышит… Стив гладит его по спине правой ладонью, ему неудобно, а левой рукой… держит руку Барнса. Протез. Чертов протез. — Я слишком сильно сжал? — спокойно спрашивает Барнс. Старается — спокойно. Выходит тускло, равнодушно, тихо, со звенящей где-то на грани слуха паникой. Стив издает смешок. Как он может быть так спокоен, господи. Рука. Надо же перестать стискивать Стива — поперек, мертвая хватка и стальное чертово объятие, и правда не смешно. — Эй, тчщщщщ… — касаются виска эти красивые мягкие губы. Бросил бы, а, Роджерс? Но поцелуй внезапно успокаивает. Мягко разжимается рука, до этого вроде как схваченная судорогой. Как у протеза может быть вообще судорога? Он обмякает. Утыкается в плечо Роджерса лбом. Горячее плечо, а у него на лбу холодный пот. Противно же, должно быть… Стив обнимает его. Гладит его волосы. Вновь отрастающие. Это ничего, это не так, как раньше, больше не неряшливой копной. Просто короткая прическа — слишком тяжело, она только показывает, как он изменился, он не помнит, как он смотрелся в зеркало до плена, но он уверен, что, по крайней мере, не пугался собственного взгляда в этом самом зеркале… Стив пропускает между пальцев его волосы. Шепчет ему: — Тчщщщщ… Целует его в левую скулу, бровь и висок. Стив говорит: — Попробуем еще. Баки кивает. Обязательно, да, Стиви. Просто чуть попозже. …Когда они целуются снова, это все еще мало похоже на поцелуй — но они все равно успевают его распробовать.