С четырех до пяти

Город стал пустым и безжизненным в тот день, когда Ким Чонин уехал. Таким же пустым и безжизненным, как сердце Исина – теперь. Чонин говорил, что это действительно важно, пряча мокрое от слез лицо в волосах своего хёна. Прижимал Исина к себе так крепко, словно никогда не отпустит – и твердил, что от этой поездки зависит слишком многое, что есть шансы, которые просто нельзя упускать, что это, в конце концов, ради их будущего – общего будущего… Чонин честно признавался, что не знает, как долго это продлится – и Исин принял это. В конце концов, кореец обещал вернуться, как только сможет. А Чжан обещал его ждать. Исин отрешенно размышлял о том, что стоило поехать вместе с ним, маленькими глотками опустошая чашку крепкого кофе за столиком уличного кафе. Двести четырнадцатую чашку со дня отъезда Чонина. – Опять ты тут, – с досадой, но безо всякого удивления произнес чей-то голос. Исин молча поднял голову, встречаясь взглядом со своим старшим братом. Хань стоял рядом, держа над ними зонт – и парень только сейчас заметил, что успел промокнуть насквозь. Исин не замечал дождя вопреки тому, что волосы давно прилипли ко лбу, а пресные капли частенько попадали в чашку с обжигающим напитком. Он в любую погоду сидел здесь, выжидая положенный час. С четырех до пяти. За этим столиком. Именно сюда и именно в такое время Чонин обещал прийти, когда вернется, если они потеряют связь. И Исин ждал. Каждый день. Научившись растягивать одну чашку кофе на целый час – и давно перестав плакать. Китаец опустил голову, снова делая крошечный глоток. Сопряженное с усталостью сочувствие, постоянно читающееся в глазах брата, почему-то ужасно раздражало. – Исин… пошли домой. Заболеешь, – парень почувствовал, как на его плечо ложится чужая ладонь, но продолжил сидеть неподвижно, отрешенно глядя перед собой. Хань нетерпеливо, хоть и мягко, потряс плечо брата, – Исин, не упрямься. – У меня еще двадцать минут, Хань, – тихий голос китайца звучал на диво твердо, – Двадцать минут, за которые он может появиться. Я не могу уйти. – Он не придет, Исин, – резко, почти раздраженно выпалил старший – и тут же пожалел о сказанном, встречая негодующе-обиженный взгляд младшего брата. – Заткнись. Чонини никогда не нарушает обещаний. Он придет, рано или поздно обязательно придет, – кажется, его голос дрожал, но Исин не замечал это точно так же, как собственную крупную дрожь от холода. – Исин… – Двести четырнадцать дней прошло, Хань. Это много. А, значит, он приедет совсем скоро. И я тоже не собираюсь нарушать обещание. Старший обреченно вздохнул, присаживаясь на корточки и поднимая вверх руку, сжимающую ручку зонта. У него никогда не получалось увести Исина отсюда – а помешать прийти не получалось тем более. И каждый раз он оставался рядом, не находя в себе сил оставить младшего одного – покуда тот не просил уйти сам, в очередной раз не выдержав тоски во взгляде Ханя. Город стал пустым и безжизненным в тот день, когда Ким Чонин уехал – и разбился насмерть в автокатастрофе, едва покинув пределы города. Хань помнил этот день. День, когда его брат вышел из морга после опознания – и бессильно осел на асфальт, содрогаясь в рыданиях. День, когда сердце младшего стало таким же пустым и безжизненным, как этот город – теперь. День, когда Чжан Исин сошел с ума. Хань помнил, как отчаянно пытался заставить брата принять случившееся. Он приводил Исина к могиле корейца – а тот снисходительно улыбался, спрашивая, зачем старший показывает ему тезку Чонина. Он напоминал о том, как младший сам опознал Кима в морге – а тот только качал головой, твердя, что такого не было. Исин не лгал. Исин действительно так думал, сумев стереть все воспоминания о том дне. Исин продолжал твердить, что Ким просто уехал. – Иди домой, Хань, – снова тихий спокойный голос и еще один маленький глоток, – Тебе незачем мерзнуть со мной. И Хань послушался, поднимаясь на ноги и растворяясь в толпе вместе со своим большим зонтом. А младший продолжил неподвижно сидеть, наблюдая, как прозрачные крупные капли падают в его кофе, хотя дождь закончился пару минут назад. Исин повернул голову, заглядывая в окно разместившегося совсем рядом магазина часов. У него еще десять минут. Ровно через десять минут он уйдет домой, чтобы завтра вернуться на то же место, в то же время, заказать тот же кофе – и привычно растянуть его на весь час. Когда-нибудь Ким Чонин обязательно придет. Он обещал.