* * *
— Ты разминулся со Стивом. — Я нарочно. — Ребячество же, ну. — Не тебе меня судить. Не у меня под подушкой заряженный дерринджер, и не я забываю об этом через пять минут после того, как туда его положил.* * *
Тони бьёт по тормозам в тот самый момент, когда замечает у дома Пегги Картер знакомый Харлей. Не то чтобы он не знал, что Стив у Маргарет частый гость. Об этом и о часах его посещений он был более чем осведомлён: тщательно это отслеживал, дабы случайно с Кэпом не пересечься, и свои визиты планировал на те дни, когда Роджерса у неё в планах не было. Это казалось верным. Пегги для Стива не тоже самое, что тётя Пегги для Тони, и какое бы отвращение Старк не испытывал ко всем прописным истинам и уж тем более к своду правил в своей собственной, отдельно взятой жизни, сталкивать миры и смешивать людей, которым сталкиваться и смешиваться не полагалось, он не планировал. Так было проще. Ненавистный Капитан Америка из жизни маленького Тони Старка не мог знать его тётю Пегги, а его тётя Пегги уж точно не могла быть той самой Маргарет Картер на фотографиях в хронике о ненавистном Капитане Америка. И да, это ребячество, но плевать он хотел на то, что думают об этом другие. — Подсолнухи, — констатирует он, едва переступив порог. Роджерс проторчал у Пегги без малого два часа, и всё это время Старк нервно барабанил по рулю рыжей Ауди в подворотне напротив. Достаточный повод для бешенства и ревности, но он вроде как договорился с собой не объединять этих двух женщин в одну. — Не теряй надежды, Тони, и когда-нибудь ты сможешь выбраться из-под стола на Рождественском ужине, — добродушно поддевает его Картер, и удобней устраивается на подушках. Выглядит она при этом почти неприлично счастливой, и как бы Старку не хотелось думать, что Роджерс здесь не при чём, дело, вероятно, всё же в нём. Это не то чтобы ему нравится, потому что есть вещи, о которых он решил не думать, но чувство острой благодарности всё же тёплым комом ухает куда-то в грудь. Он ставит в свободную вазу свои подсолнухи и переносит их поближе к кровати. Подсолнухи Стива могут постоять и на комоде, а его априори лучше. Тридцать баксов за штуку, чем бы они там не отличались от тех, что по пятаку. — Это не то же самое, — ворчливо возражает он, чувствуя себя шестилетним нашкодившим пацаном. Ставит перед кроватью стул, с подозрением пялится на чехол и с притворной брезгливостью спрашивает: — Я надеюсь, он не на нём сидел? Пегги негромко смеётся, и Тони, довольный тем, что она всё понимает, улыбается в ответ. Садится напротив, скользит взглядом по белым, седым волосам, по выцветшим глазам, сети глубоких морщин вокруг глаз и на щеках, и замирает, глядя на лежащие поверх покрывала узкие ладони. — Не самое приятное зрелище, да? — спрашивает Маргарет, рассматривая дряхлые руки, некогда без дрожи державшие пистолет, и грустно улыбается. — Брось, ты красавица, — без заминки отвечает Старк. Он действительно так думает. Бесхитростно пожимает плечами, опирается локтями на бёдра и подпирает подбородок кулаком. Пегги смотрит на него пару мгновений, тянется к тёмной макушке и слабо, но всё так же нежно треплет его по мягким волосам. — Что случилось? Тони растерянно смотрит ей в глаза, не пытаясь отстраниться от тёплой, сухой ладони и глотает так и готовое сорваться с языка «Много чего». Ловит морщинистую руку своей и касается тыльной стороной губами. — Я построил робота, который чуть было не уничтожил мир, — рассказывает он. — Ушёл из Мстителей. Теперь левые либералы поджидают меня у Белого Дома, а правые подсовывают под нос сомнительное Соглашение и пугают Актом Регистрации Супергероев. Я не знаю, к кому мне с этим пойти, стоит ли вообще с кем-нибудь это обсуждать и что делать, если всё пойдёт прахом. Старк баюкает чужую ладонь в своих, чувствует ничуть не потерявший с годами проницательности взгляд и нехотя добавляет: — А ещё успел сделать Пеппер предложение до того, как она предложила расстаться, — улыбается хрупко, но ярко и силится беззаботно усмехнуться. — Счастливчик. Впору менять своё супергеройское имя. Тони торопится отстраниться, вспоминая, как давным-давно затюканным несчастьем прятался в самом тёмном углу особняка. Размазывал сопли и слёзы по лицу, задушено всхлипывал от горя и обиды за несправедливые упрёки Говарда и сквозь слёзы жевал дольки кислого апельсина. Пегги чистила его прямо там, на дорогущем персидском ковре в гостиной. Сидела напротив, по-турецки скрестив ноги, и рассказывала о каких-то глупостях про тоннели в другие галактики и светящиеся синим кубы. Потом к ней присоединялся Джарвис. Ворчал о том, что не престало дорогущий ворс апельсиновым соком заливать, и вопреки собственным причитаниям устраивался рядом с плиткой приторно-сладкого молочного шоколада с крупным миндалём. Стыдное, но тёплое воспоминание. Тони тушуется, поймав себя на попытке убежать, и усилием воли заставляет себя сидеть. — С ним бы такого не произошло, да? — тихо спрашивает он. Пегги не спрашивает, кого он имеет в виду, и только поэтому Тони может себе позволить задать этот вопрос. — Говард никогда не ввязывался в то, в успехе чего сомневался, — честно отвечает Маргарет, и Старк несколько мгновений не слишком благодарен за подобную прямолинейность. Потому что, вообще говоря, он это знает, но слышать подтверждение собственным догадкам не всегда обязательно и не всегда приятно. Кладёт руку Пегги поверх одеял и тянет свои прочь, но та с неожиданно силой хватает его за запястье и почти со злостью смотрит ему в глаза. — Именно поэтому он построил бы банде Десяти Колец Иерихон и никогда бы не закрыл продажу оружия. Говард был непревзойдённым бизнесменом, но ты. — Она чуть ослабляет хватку и бережно проводит большим пальцем чуть ниже ремешка его часов. — Ты хороший человек. — А ещё я очень умный, — напоминает слегка поражённый Тони и неловко прокашливается. — Мне стоит вступиться за честь отца или пойти подышать в бумажный пакет? Пегги сердито хмурится, и Тони радуется короткой передышке. Его не так уж и редко хвалили, хотя, признаться, куда чаще это касалось мозгов, а не высоких моральных качеств, но подобной вспышки от Маргарет он точно не ждал. Потому смотрит на неё с небольшой опаской и не знает, как дальше себя вести. Наверное, стоит поблагодарить как-нибудь попонятней, чем признаться в подкатывающей гипервентиляции. Он даже собирается с духом, чтобы выпалить несчастное «спасибо», но Пегги успевает раньше. Сжимает свободной рукой край покрывала и помолодевшим от гнева голосом говорит: — Он был моим другом, и я искренне его уважала, но иногда — иногда мне хотелось взять его за грудки и трясти до тех пор, пока он не обратит на тебя внимание. И если он… — Звенящий яростью голос прерывается хриплым кашлем, и Тони тут же подрывается за водой. Помогает ей приподняться и подносит к губам стакан. — Эй. Не вздумай умереть посреди речи в мою защиту, — слегка испуганно тараторит он и ждёт, пока она проглотит. — Серьёзно, Пегги, это было бы уже слишком, а у меня и так тьма комплексов. Обойдусь без чувства вины за захлебнувшуюся возмущением старуху, ну. Маргарет смотрит на него слезящимися глазами и устало откидывается на подушки. — Засранец ты неблагодарный. — Да, я такой. — Ставит стакан на тумбочку и оставляет на морщинистом лбу короткий поцелуй. — Спасибо. Видит, как по-доброму и ярко светятся в ответ блёклые, но ясные глаза и в этот момент больше всего боится, что возвращаться в этот дом будет больше не к кому. Что возраст возьмёт своё, и не останется больше никого, с кем можно будет вспомнить Пенелопу Вуд из соседнего класса, старого Джарвиса с пёстрой метелкой для пыли и самую первую машинку в коллекции. Красную, конечно же. Не с кем будет вот так поговорить об отце. Исчезнет ещё один человек, считающий Тони Старка дерьмовым бизнесменом, но хорошим парнем. С ней пропадёт большая часть его жизни, а как бы часто подобное с ним не случалось, привыкнуть к этому не выходило. Поэтому он вытаскивает из кармана старкфон, мысленно подсчитывая, что до следующего провала у него ещё есть чуть больше сорока минут, и открывает один из засекреченных файлов нового госсекретаря. — Не поверишь, кто решил податься в политику…* * *
— Джарвис, как думаешь, МОРГ в перспективе может справиться с деменцией? — Не в ближайшее время, сэр. Мне жаль. — Отвратительный выбор слов. — Простите, сэр.* * *
Когда Тони показывается у дома Картер в следующий раз, он застаёт в коридоре Шерон. — Толстушка! — громко восклицает он и ничуть не удивляется, когда в лоб ему утыкается холодное дуло пистолета. — От Кэпа прячешься? — Твою мать! — громко ругается та, прячет оружие и буквально за шкирку заталкивает его в дом. — А если бы я выстрелила? — Тогда бы ЦРУ окончательно упало в моих глазах, — беззаботно отвечает Тони и заглядывает в гостиную. — Спит? — Да. И… — Шерон смущённо и слегка виновато улыбается. — Прости, мне следовало предупредить. — Ничего, — поспешно мотает головой Старк и делает шаг назад. С каждым месяцем Пегги впадала в беспамятство всё чаще и чаще. Сами по себе приступы не были чем-то страшным или необычным, а Тони к ним привык и со снисхождением относился к тому, что периодически Маргарет видела в нём двадцатилетнюю версию него же. Но случалось и так, что она принимала его за Говарда. Тоже не трагедия, но Старк не слишком хорошо справлялся с ролью отца. Выбивающееся из привычной колеи поведение «Говарда» расстраивало Пегги, и они с Шерон решили, что будет лучше, если подобных эпизодов получится избегать. — Тогда я пойду… — Останься?.. Они выпаливают это одновременно и какое-то время просто разглядывают друг друга в темноте коридора. Тони переступает с ноги на ногу, кивает в ответ на предложение и проходит вслед за запыхавшейся Шерон на кухню. Она тут же включает электрический чайник, достаёт из пакета два круассана в бумажных конвертах и, растопырив руки, нерешительно спрашивает: — Объятия для толстушки или Железный Человек не обнимается с агентами ЦРУ? Старк хмыкает, делает шаг вперёд, и, мама дорогая! Она выдавливает из него жизнь. — Полегче, кроха, я оставил броню в багажнике, — хрипит он, неловко гладя её по волосам. Шерон смеётся куда-то ему в шею, и Тони искренне старается не думать о том, что она, возможно, на пару сантиметров выше. Неплохое такое возмездие за детские придирки, но заострять на этом внимание добровольно он точно не станет. — Я скучала, — оповещает она его, выпуская, наконец, из медвежьих объятий. — Я тоже, но ты никогда меня этим не попрекнёшь, — ворчит Тони и садится за стол. Шерон достаёт из шкафчика пакетики с чаем, закатывает глаза на мелькнувшее на лице Старка пренебрежение и включает кофеварку. — Эта чашка будет какой? Десятой? — За астрономические сутки или с тех пор, когда я в последний раз спал? — считает нужным уточнить Тони и улыбается, когда Шерон вместо двойной варит одинарную порцию. — Ты неисправим. — Я вроде как считаю это плюсом. Кофеварка перестаёт шуметь. Картер заливает пухлый пакетик кипятком, ставит перед Старком крохотную чашечку чёрного кофе, и садится, подтянув к себе одну ногу. Тони безошибочно выбирает себе круассан с кедровыми орешками, протягивает ей с финиками и хитро щурится. — Ты специально не предупредила. Шерон откусывает сразу треть. — Фчего ты фсял? — Кедровые орешки, — протягивая ей салфетку, поясняет Тони. — Или ты в норме покупаешь то, что терпеть не можешь, на случай если я решу заглянуть? Картер, разумеется, и не думает краснеть. Пожимает плечами, никак не комментируя свою пакость, и с аппетитом пережёвывает слоёное тесто. Запивает, не доставая из чашки пакетик, и игнорирует салфетку. — Мне было скучно, а я знала, что ты должен прийти. Мы давно не виделись. Я думала, ты обрадуешься. — Я рад, — качает головой Тони. — Но Пегги… — Спит, — перебивает его Шерон. — Ничего не случится. Ну, если она так говорит. Тони откусывает от круассана, и тёплый ореховый крем словно возвращает его на двадцать пять лет назад. Они с Шерон познакомились, когда ему было двадцать, а ей пять. Пегги почему-то решила, что он подходящая компания для пятилетнего ребёнка, а пятилетний ребёнок за пять минут пребывания в его комнате подружился с Дубиной. При попытке оторвать себя от робота разражался оглушительным рёвом, и, нет — это не то, против чего Тони хоть когда-нибудь мог попытаться пойти. Делать было нечего. Старк курил травку, а племянница Пегги походила на толстого Купидона. Без крылышек, конечно же, потому что птицы такого размера не летают, но зато с копной светлых, вьющихся волос. Странная дружба, огромная разница в возрасте, но, оглядываясь назад, Тони и представить себе не мог, что бы он тогда без неё делал. — Как дела на мстительном фронте? — Ну, — Тони смахивает с уголка губ крем и облизывает палец. — Наташа заявила, что не собирается носить костюм, в котором не может раздвинуть ноги, и мне действительно начинает казаться, что она выбирает настолько ужасные формулировки, лишь бы мне нечем было ответить. Ванда не снимая носит куртку Романофф, и я не знаю, как ещё ей объяснить, что кожа не защищает от пуль, а Наташа трепетно относится к своему гардеробу. Роуди не даёт мне проапгрейдить костюм, что нелепо, потому как это мой костюм, а в надписи «Собственность Тони Старка» на спине нет ничего плохого. У Вижена и Джарвиса, кажется, назревают какие-то тёрки из-за концепции современного естествознания, и мне надоело путаться в том, кто на кого не орёт. Стив всё ещё не разрешает убрать крылья со шлема, а у Уилсона странные отношения с Редвингом. Вероятно, следовало приложить к нему инструкцию. Вот ты можешь мастурбировать дроном? Шерон давится круассаном, смеётся, стряхивая со стола крошки, и качает головой. — А что ты? — Могу ли я мастурбировать дроном? — Тони. Старк залпом выпивает кофе и беспечно отмахивается. — Я в порядке. Как всегда. На лице Шерон недоверие и лёгкая обида. Раньше она бы залезла ему на шею и принялась бы дёргать за уши, пока он не сдастся и не расскажет, в чём дело или, в крайнем случае, не познакомит с новым роботом. Теперь такой фокус, конечно же, не прокатит и закончится наверняка печально, а они уже давно не двадцатилетний Тони Старк и пятилетний толстый Купидон. Они — Железный Человек и агент ЦРУ, и оба это прекрасно понимают. Поэтому Шерон молча заваривает новую порцию кофе и достает из пакета ещё два круассана. Они не обсуждают Мстителей, Росса и их общую тайну от третьего посетителя Пегги Картер. Они говорят о новых моделях оружия, неудобных бронежилетах и устройствах слежения. О невкусных финиках и кедровых орешках. А потом просыпается Пегги, и Тони уходит раньше, чем она примет его за отца. Это не трагедия, но из всех неподходящий ролей эта не подходит ему более всего.* * *
— Сэр, Шерон Картер на линии. — Соедини.* * *
Шерон сообщает ему позже, чем сиделка отчитывается перед Стивом. Шерон звонит, и Старк успевает её обнять до того, как она улетит в Лондон, а он — в Вену. Он не может быть на похоронах, но Роджерс будет, и это впервые, когда он не чувствует глупой ревности. Вообще ничего не чувствует, кроме разъедающей душу тоски. Когда Наташа смотрит то на него, то на собирающегося в Лондон Стива, он понимает, что прокололся. Качает головой, прося ничего никому не рассказывать и покидает Базу. Чуть позже ему приходит короткое сообщение. «Вы могли бы поговорить». Романофф не говорит с кем. Тони не уточняет. Где-то в Лондоне звенят прощальные колокола.* * *
— Джей, отмени заказ за партию подсолнухов. — Сэр? — Я отвезу сам.* * *
Тони удаётся вырваться в Лондон, только когда шумиха вокруг побега из Подводной тюрьмы сходит на нет, Росс перестаёт менять цвет и выблёвывать свой завтрак при каждой встрече с ним, а он доводит до ума протез Роуди. Перелёт до Лондона занимает куда меньше времени, чем ему требуется, чтобы собраться с силами, но все страхи и опасения оставляют его, как только он подходит к серому камню на холме. На могиле Маргарет Картер очень тихо. Пригород Лондона, недалеко от места, где она родилась. Скромная могильная плита, мемориальная табличка с годами службы и заслугами перед Великобританией и Соединёнными Штатами, никакой символики и бесчисленное множество цветов. Среди них — яркие подсолнухи по пять долларов на штуку. Тони усмехается, оглядываясь вокруг, видит выкорчеванный кусок дерева, где наверняка была камера, и в который раз думает, что за всем прочим Роджерсу капитально не достает мозгов и с избытком досталось наглости. Вытаскивает из бумаги те подсолнухи, что за тридцатку, и кладёт их подле цветов Стива. Размышляет несколько мгновений, отодвигает одни ближе, другие дальше и глубоко вздыхает. Пахнет травой, солнцем и совсем немного шоколадом с фабрики неподалёку. Если закрыть глаза, то можно представить, что ещё и апельсинами с пыльной метёлкой Джарвиса. Тони дышит глубоко, полной грудью, улыбается бездумно и тихо, как нечто сокровенное, произносит: — Я вылез из-под стола на Рождественском ужине. Поспешно отворачивается, чувствуя, как щиплет глаза, и громче, твёрже, добавляет: — И знаю, что всё сделал правильно.* * *
— Эй! Эй-эй-эй! Дубина, поставь фоторамку на место! — … — Джарвис, заткнись. — Прошу заметить полное отсутствие удивления с моей стороны, сэр.