-Я не ревную! -А я ревную!

Боня неожиданно жестко прижимает его к стене безлюдного коридорчика, глаза у него были зло сощурены, а ноздри раздувались. Французский Император был зол, очень зол. Ржевский удивлённо хлопал глазами. -Боня, что… — начала было возмущаться лже-графиня, но её ещё сильнее вжимают в стену. -Что это только что было?! — Бонапарта трясло, ошалевшими глазами он метался по лицу графини. Только сейчас поручик понял, что совершенно забыл о том, что Боня, не смотря на свою роль «влюблённого подкаблучника», был и остаётся мужчиной, мужчиной, захватившим половину мира. Да и Императором он стал явно не из-за своей несуразной шляпы. Он был великим полководцем, человеком, прошедшим не одно сражение. Он был врагом, и поручик за всей этой игрой в дочку графа почти забыл об этом. -Ну я… — Ржевский нерешительно отвёл взгляд, из-за непонятного ему самому замешательства он не заметил, как его руки прижали по обе стороны от его головы. А что, собственно, он хотел сказать? С чего он вообще должен перед ним оправдываться, а? Это ведь не он флиртовал с той суууу… супер моделью. Тут же вспомнилась та замечательная сцена, из-за которой и произошёл весь этот спектакль с якобы лесбийским поцелуем. Настроение у поручика было паршивое: корсет как обычно сжимал всё что можно и нельзя, мешая дышать, штукатурка на лице стягивала лицо, этот модный показ его жутко утомил, Боня весь показ пялился на любых полуголых барышень, толпа народу действовал на нервы, а его прекрасная Натали только что оскорбила его, сказав, что он позорит имя русской женщины. Поэтому, стоило Ржевскому увидеть, как его Наполеон кокетничает с какой-то… кхм… девушкой (к тому же они стояли слишком уж близко!), он не выдержал. Но он думал, что целовать Наташу было не так приятно, как он мечтал. Пусть Бонечка понервничает, думал он тогда. Только вот о последствиях он не подумал. -Кисюся, спрашиваю ещё раз. Что. Это. Было? — француз с каждой секундой приближался, правда до своей возлюбленной ему не хватало почти двух дюймов, но это не мешало ему выглядеть угрожающе. Нет, он бы не причинил графине вреда, Ржевский это точно знал. Неужели он был настолько влюблён, что ревность заставила его пойти почти что на угрозу? Тут в поручике проснулась настоящая женщина, которая внутри просто вопила о несправедливом отношении к себе. Он ведь любил ЕЁ, так от чего же флиртовал с той моделью (с кривыми ногами, между прочим!)? И ещё смеет ей что-то предъявлять?! -Это я должна спрашивать, что это было! Нравятся девочки в веночках? — поручик не выдержал, когда лицо Наполеона было слишком близко, он начал своё наступление. Не злите женщину, как говорится. — Это всё потому, что у неё обувь на десять размеров меньше моей, да?! Тут-то великий и ужасный Наполеон Бонапарт вновь сдулся до обычного Бони. Состроил щенячьи глазки, аккуратненько подошёл к своей разбушевавшейся возлюбленной и взял её далеко не хрупкие ручки в свои. -Ну, дорогая моя, что ты, она никогда не сможет сравниться с тобой… Дальше речь Императора о том, какая же он прекрасная женщина, Ржевский не слушал, он знал, что на него не обижались. Но почему он так быстро успокоился? Наверное, всё просто вернулось на круги своя. Боня любит его и только его, и точка.

***

В этот же вечер, после отмечания своего двухмесячного юбилея они оба ввалились в гостиную пьяные вдрызг, потому и весёлые. На завоевателе Европы красовалась шляпка графини, а его самого покачивало из стороны в сторону. Ржевский устроился на кушетке и слушал речь Бони о том, какой же он всё-таки великий человек. -Вот увидишь, Кися, в честь меня обязательно назовут какое-нибудь психическое заболевание, а может даже пирожное. Представляешь? — далее какое-то время шёл пьяный бред о покорении всего мира и зажигании звёзд ради неё. Так что графиня расслабилась и приготовилась на время отключиться от реальности, потому как речи в её честь Бонапарт мог толкать часами. -Я больше не могу терпеть. — это заявление заставило его чуть ли не подавиться остатками алкоголя. Тут уже было не до шуток, Боня был серьёзен. Настолько, насколько может быть серьёзен человек в состоянии алкогольного опьянения. И что ему нужно ответить?! -Да ты чё… — только и смог выдавить он из себя, натянув на лицо игривую ухмылочку. -Графиня, я готов на всё. — прошептал он, начав проделывать дорожку поцелуев по его руке. -Прямо на всё? — хитро спрашивает он, не меняя тона. На мурашки, появляющихся от поцелуев француза, он старался не обращать внимание. На утвердительный кивок императора он решил сделать контрольный выстрел. — А как насчет пожениться…? И когда Наполеон начал оправдываться, поручик действительно разозлился. Значит он готов даже звёзды с неба собирать, а развестись со своей принцесской он не может?! Это так он её любит?! Все мужики одинаковые! Тогда он предложил ему сам развести Бонапарта с его Афстрийской принцессой, не особо ожидая согласия. Но когда Боня, пьяной качающейся походкой, подошёл к нему совсем близко, он думал, что тот продолжит оправдываться, но ему удалось удивить свою возлюбленную. -Я согласен, Кися, — Ржевский отчего-то смутился, увидев лицо мужчины так близко, и раньше, чем успел даже подумать, заломил руку Наполеона тому за спину, после чего приподнял его над землёй. Он был не очень тяжёлым, а в таком положении казался ещё меньше, чем обычно. Снова со своими глазками влюблённого щенка. Ржевский уж было собирался простить его, но что ещё за «согласен»? Он ему что, одолжение делает?! Ну нет уж! -Шуры-муры только после свадьбы! Кто не мечтает о принце на белом коне в белом камзоле и белой, до смешного большой, шляпе? Ещё не повредили бы лепестки роз, желательно с небес. И про фейерверки бы не забыть, раз Бонечка их так любит. Ну, а устроенному цирку с полётами Императора с коня на кота посреди улицы на следующий день поручик вовсе не удивился и соврал бы самому себе, сказав, что не был этому рад. Смотря сверху вниз на вставшего на одно колено с букетом помятых от падения роз в одной руке и кольцами в другом, поручик понимал, что соглашается сейчас не графиня Ржевская, а он.