lose your soul

— Поймаем попутку. Стайлз ничего не отвечает. В последнее время он вообще мало говорит, отчего Лис рычит, клянется перегрызть глотку и щелкает зубами у самого горла, показывая, что, да, он может и однажды действительно выполнит обещание. Лис хочет слышать его. Не срывающиеся с губ вздохи. Не подавленные стоны, заглушенные подушкой. Его голос. Хриплый, срывающийся, надломленный. В ответ Стайлз закатывает глаза. Стадию «зубы — горло» он уже проходил, попробуйте что-то новенькое, окей? Встретить автомобиль на этой дороге — что-то сверх возможного. За сутки в пути, до того, как джип благополучно заглох, Стайлз не увидел ни единой машины. Однако. Их подбирает немолодой, но невероятно разговорчивый мужчина на подержанной хонде грязно-синего цвета. Честно говоря, Стайлзу даже немного жаль его, добродушно улыбающегося, удивленного встречи хоть с кем-то в этой глуши, где обычно на квадратный километр ни единой живой души. Он, вероятно, посчитав, что от двух одинаковых с виду, улыбающихся парней невозможно ожидать ничего плохого, что-то говорит о ферме в пригороде, о двух очаровательных детишках, о жене, и Стайлз мысленно извиняется перед каждым из них. Он поджимает губы и смотрит на своего двойника — тот в ответ скалится в ухмылке и сверкает глазами. Они оба знают, что это значит. Идеальное взаимопонимание. — Эй, притормози на обочине, схожу, отолью. Та последняя баночка колы явно была лишней. Стайлз слышит свой же хриплый голос, ловит взгляд Лиса в свою сторону и шумно выдыхает. Он переживет сущий Ад на Земле, отправится в самое пекло после смерти, но не допустит той же участи для тех, кто ему дорог. Он поклялся себе в этом, и нарушать данное обещание не намерен. Он потерял слишком много. Многих. Рука в кармане застиранной толстовки сжимает прохладное лезвие ножа и Стайлз морщится, чувствуя, как по пальцам стекают капли крови. Это ничего, не страшно. Тупую боль можно пережить, не впервой. Это и близко не стоит рядом с тем, что в н у т р и него. Секунда, одно резкое движение — нож с силой полосует горло мужчины. Стайлз жмурится, кусает губы и отчаянно старается думать о чем-то отстраненном и зажимает рану рукой, пока запястье не обхватывают тонкие пальцы. Ему даже не нужно поворачиваться, чтобы видеть перед собой пустоту глаз и кривую усмешку. Он все еще сидит молча, шумно дыша, прикрыв веки, когда его собственные пальцы скользят в чужой рот, обхваченные пухлыми губами, и горячий язык мокро проходит по каждому из них, слизывая все еще теплую кровь. Лис не выпускает пальцы изо рта, пока мужчина за рулем — Стайлз почему-то вспоминает, что он представился Джоном — не перестает хрипеть. — Иди сюда. Стайлз не открывает глаз. Поддается пальцам, путающимся в темных вихрах, подставляется под прикосновения, едва ли не ластится, словно кот, приоткрывает искусанные губы, но не смеет взглянуть на него. Страху нужно смотреть в лицо, но е г о Стайлз уже давно перестал бояться.

***

Стайлз разбит. На миллионы мелких осколков, по которым ежедневно топчется тысячелетний дух, словно пытаясь уничтожить последние остатки его искалеченного разума. Общеизвестный факт: нельзя сломать то, что уже сломано. Лис каждую ночь мастерски умудряется опровергать эту теорию. Он называет Стайлза его мальчиком, целует каждую родинку на мертвенно-бледной коже и тот почти физически чувствует, как по телу идут трещины — неосторожное движение и все разрушится к чертям. Толчок внутрь, горячее дыхание между лопаток, судорожное прикосновение сухих губ и Стайлз ломается окончательно. Он думает, что здравый смысл покоится с миром под осколками его собственного «я». Он ненавидит Ногицунэ. Он клянется найти способ уничтожить его. Он злится, мечтает увидеть, как в последний раз сверкнут бездонные глаза этого ублюдка, который в ответ на злобное рычание Стилински только хрипло смеется и ласково гладит по обнаженному плечу. Он, блять, так сильно ненавидит. Но итог каждый раз неизменен. Стайлз обхватывает холодное лицо горячими пальцами, тянет к себе и судорожно покрывает короткими поцелуями, чувствуя, как в уголках глаз скапливается влага. Потому что это невозможно. Нельзя ненавидеть и любить настолько, что хочется разодрать ему грудную клетку, а затем вырезать себе сердце, бросить к его ногам и лечь подыхать рядом, словно верный пес. Невозможно. Еще один общеизвестный факт, с опровержением которого удачно справляется Стайлз.