Спектакль за кулисами

      Громко хрустя позвонками и затёкшими конечностями, да сетуя беззлобно на неудобства общественного транспорта, превращающегося по утрам в банку для консервов, Николь повернулась на тихонький вздох со стороны своего брата.       «Как же мы, всё-таки, похожи», - подумала она мимолётом. Черты лица, форма носа и губ, цвет краски на волосах. Впрочем, чего тут удивительного? Они же близнецы. Всего лишь близнецы. Но ненадолго, всего на несколько часов, юноша стал её точным отражением, а она, в свою очередь, превратилась в его копию высшего качества. Силестин, слабый и худенький, визуально прибавил себе мощи сестринской кожанкой и перчатками. Николь, более спортивного телосложения, скрыла силуэт за привычным брату растянутым свитером с оленёнком и длинным шарфом.       Не меняйся они ролями, эта одежда смотрелась бы на них нелепо, но они играют друг друга – и всё компонируется идеально, словно нет никакой замены.       Забавно это на самом деле, но брат почему-то улыбался неясно – то ли от души, то ли принуждая себя. То ли весело, то ли просто в судороге дернулись краешки рта. Он такой с недавнего времени. Такой далёкий, нездешний… неродной.       - Что за квашенная капуста вместо лица? – шутливо скривилась Николь. – Она ставит под угрозу весь наш план.       Силестин встрепенулся, будто пробудившись, и его улыбка ожила, приобретя оттенок вины.       - Просто думаю я, что же мы творим, Сил? – смешок.       - Мы делаем этот день не столь бессмысленным, причиняем добро и наносим милосердие, к твоему сведению.       Они засмеялись вместе, и девушка невольно залюбовалась растормошенным братом. Смеясь, он становился невероятным, гипнотизирующим, можно сказать... но не позволял себя увидеть таким никому, кроме семьи. И, пожалуй, её парня, но изредка.       Впрочем, через считанные секунды ему придётся превратиться в самоуверенную импульсивную Николь, а Николь - в застенчивого трусоватого Силестина. Занавес поднимается, сцена – за воротами лицея, близнецы – актёры, и это их аматорская постановка в честь прелестного праздника.       Раз в год учёные целые сутки фиксируют повышение концентрации чувственности в атмосфере, метаморфозы огромной волны редчайшего вида животных бабочек и распространение не изученной до конца инфекции со скоростью чиха. Болезнь длится всего сутки, степень сложности зависит от эмоционального диапазона жертвы, последствия предугадать невозможно.       Это, дети, День Святого Валентина.       Близнецы Франкет всегда считали, что им на Валентина не до романтических настроений - на их плечах лежит великая миссия разбавлять слащавость в воздухе во имя одиноких и разочаровавшихся. У Николь, правда, был тот, кому хотя бы по традиции годилось приготовить хоть что-нибудь, но Кастиэль официально объявил день грядущий полной туфтой и свалил в закат.       Больно надо.       - Что же... начинаем, и да гордится нами дедушка Мольер, - шёпотом торжественно произнесла Ники, не сбавляя шаг. Сил скрестил пальцы на удачу.       Их, на удивление, никто не мог раскусить, что невероятно тешило самолюбие обоих, и близнецы упивались наслаждением от созерцания действа вокруг. Кастиэля не наблюдалось, и вряд ли стоило надеяться увидеть его сегодня вообще. Это должно несказанно облегчить Силестину задачу – в последнее время он шугался от гитариста сильнее обычного.       Пряча задорные искорки в глазах, девушка робко улыбалась, замечая, как её брата поздравляют парни из баскетбольной команды, почти всей толпой и напрямик, смеясь и шутливо толкая в плечо. Сил вжился в роль почти идеально – отпускал язвительные беззлобные замечания, поддерживал лёгкую беседу, но всё норовил сцепить пальцы в замок перед собой по старой привычке.       Николь невероятно умилило внимание Виолетт и её самодельный презент, заботливое поздравление Ким, неподписанное письмецо в шкафчике и троица забавных девчонок на год младше, что подняли настроение смущённым лепетанием, но самое удивительное настигло её вскоре, под конец второй большой перемены. С громким кличем.       - Си-и-и-и-ил!       Франкет резко вздрогнула, едва успев отступить назад – подбежал Алекси, излучая радость на километры, налетел, как разноцветный шторм среди бела дня. Подозрительно счастливый.       - А...       - Закрой глаза!       Удивлённо похлопав ресницами, девушка исполнила просьбу; парень осторожно вытянул её руки вперед – и тут же водрузил на них нечто увесистое, шелестящее. По ощущению – подарочный пакет. В носу защекотал запах обновки, только-только из магазина. Так вот где Алекс пропадал.       - Открывай. Только потом посмотришь, не сейчас! – поспешно предупредил он, едва задрожали веки Николь.       Будь она собой – непременно бы заковыристо подшутила. Только и шутить ей особо сейчас не хотелось. Возможно, что Валентин – лишь предлог, что за подарком кроется нечто большее, Ал был слишком радостен и взбудоражен внешне, но угадывалась его странная собранность, в улыбке – сочувствие бессильного родителя, способного довольствоваться только ролью пассивного зрителя. Он пытался это скрыть, и пытался хорошо, а она всё равно смогла угадать, и теперь не знала, что делать, что сказать.       - Спасибо... я... я...       - Вот вы где.       Силестин будто из-под земли вырос, двумя пальцами держа за бант коробку, завёрнутую в подарочную бумагу, а Николь чуть не подпрыгнула. Напугал до чёртиков.       Вздохнув с облегчением, она быстро выхватила подарок и скромно вручила его Алекси, немножко нервно улыбаясь:       - С праздником... Только не открывай сейчас, окей?       Когда голубовласый лучик радости ускакал, Ники справедливо решила, что за её умение держаться ей должны вручить Оскар. А ещё незаметно толкнула брата в бок, пытаясь приструнить обжигающую обиду, но не промолвила ничего. Из головы не выходил обеспокоенный взгляд Ала, и это неспроста. Сил скрывает. Недоговаривает. Лжёт. Всё больше становилось не по себе.       - Кстати, кстати, - не обратив внимания на красноречивый жест, восторженно воскликнул юноша, - а угадай, угадай, кто подарил мне валентинку?       - Теряюсь в догадках…       Она замолкла на полуслове. Появилось назойливое чувство, что кто-то издали за ними наблюдает, из укрытия толпы.       ***       В задумчивости подпирая собой стену, Николь издали рассеянно наблюдала за разговором Силестина с Ким и Натаниэлем. Кажется, они затрагивали тему её участившихся прогулов. Кажется, Нат хвалился своей кошечкой и приглашал на вечеринку в честь новоселья. Кажется, Сил дал добро. Маленький манипулятор, знает же, прекрасно знает, что у неё со старостой натянутые отношения, и решил поиграть в святошу-примирителя.       Внезапно Ник осознала, что упустила важный момент, когда они замолчали и синхронно повернули головы в сторону выхода – Натаниэль смотрел с холодным спокойствием, Ким не скрывала интереса, а брат едва не позеленел от страха. И, оказывается, не зря всё это – к ним подходил донельзя довольный Кас. Явление Христа народу, прости Господи, по-другому и не скажешь.       Он чувственно поцеловал руку Силестину, что еле держался на ногах, выразил самые искренние поздравления, а затем как крутанулся на девяносто градусов, как приблизился к Николь широким шагом. Его улыбка стала до того язвительной, что она не могла не вздернуть саркастически брови в ответ. К чему цирк?       - Что ты...       - Очень милый спектакль – я от вас в восторге, - беспардонно оборвал он и торжественно вручил девушке простенькую открытку в форме сердца, вручную вырезанную из картона, а затем ушёл по-английски, словно и не приходил вовсе.       Не медля, Николь торопливо пробежалась взглядом по аккуратно выведенным строчкам и не сдержала смех. Отступили на второй план и двусмысленность ситуации, и сорванная пьеса, и подарок Алекси, и новоселье у старосты. На душе как-то тепло стало, легко, приятно. Так, как только может быть от любви и осознания себя любимым. Ведь он узнал её, узнал. И ждёт.       «Хватит ломать комедию и носить мужские шмотки – тебе не идёт, да и актёрские способности никудышные. Вот придёшь – настоящее шоу покажу».       За радостью Николь не заметила, как Силестин смотрел на неё с немым плачем и страданием. Она не знала, насколько несчастна на самом деле. Не знала, что произошло ранее, а он... он знал. Знал, и чувствовал себя ужасным монстром.       ***       Пока учителя и остальные ученики расходились по классам, пока стихал гул и охлаждался нагретый людскими телами коридор, Силестин только-только прятал в шкафчик Николь учебники и чуть морщился – недавно разболелась голова, он чувствовал себя выжатым слегка. Неописуемо довольным от их с сестрой маленькой выходки, но выжатым. Так долго играть на публику, раскрываться, делиться ценным личным пространством и болтать, болтать, болтать, хотя хочется как можно скорее уединиться с хорошей книгой... Предложение сестры прогулять урок-другой становилось всё заманчивее и заманчивее.       - Эй, Бомбочка.       Сердце юноши ушло в пятки, а он сам моментально покрылся холодным потом – титанических усилий стоило взять себя в руки.       - Д-да разве можно так делать, а? – зашипел он подобно рассерженному коту – и невольно побледнел, расширив глаза. Почему Кастиэль здесь? Почему пришёл? За что? За что, за что, за что? – Внезапно к науке потянуло?       Силестин ожидал, что его неумелый отчаянный выпад тут же обсмеют, а него самого всенепременно раскроют, но Кас усмехнулся и вдруг достал из-за спины забавного плюшевого щенка.       - Как бы ни так. На, держи – хоть какой-то пёс у тебя будет. К счастью, на тебя не похож – не лает, не кусается, не давит пешеходов мотоциклом. Идеальный любимец, не находишь? – а затем поцеловал в щеку. – С Валентином.       Силестин окаменел. Он не помнил, как благодарил и благодарил ли вообще – не мог оторвать взгляд от игрушки. От собаки его любимой породы. Сердце сдавило стальными тисками, зависть сжала грудную клетку, образуя вакуум, подавляющую пустоту.       Невообразимо. Невообразимо больно, но, казалось бы, от чего? От глупых мыслей. От осознания того, что его просто перепутали, что обращаются не к нему, а к образу, иллюзии. А хочется, чтобы к нему. Что он временная замена, и завтра всё будет, как обычно, что эту ценность, этот единственный подарок, полученный от Каса, придётся отдать и забыть. А хочется оставить себе. И страшно от желания продлить притворство хоть на денёк, хоть на неделю, только ради внимания, ласкового касания, мимолётного поцелуя. Страшно, потому что пользоваться этим – значит вести паразитический способ жизни.       Выйдя из оцепенения, Силестин огляделся растерянно – край чёрного пиджака уже мелькнул на лестничной клетке. После долгой минуты раздумий юноша решительно пустился следом, на ходу вытирая влажные глаза ребром ладони.       Нет, нет. Он не паразит.       Это не так.       Он остановился у выхода на крышу, перевёл дыхание – из щели веяло зимним духом. Осторожно дернул за ручку и прошмыгнул через дверной проём, закрыв дверь за собой.       На улице похолодало, стало пасмурно, небо отяжелело, опустилось, затянутое тучами, а земля побелела. И крыша была белой, только Кас, окружённый хороводом мелких снежинок, не белый, а его губы скоро посинеют, как волосы Сила. Они цветные. Они тут чужие.       Теплолюбивый парнишка застучал зубами почти сразу, но не позволял себе дрожать. Не здесь. Не сейчас. Не при нём.       - Кас...       Облачко пара растворилось в выси.       - Ты что-то забыла? – медленно протянул он с издёвкой.       Силестин посмотрел на игрушку снова и шумно вдохнул замораживающий внутренности колючий воздух. Всё в порядке. Так будет правильно, в конце концов...       - Я... Кас, это... это не моё, не мой подарок. Я Сил, и... и... Мы с Николь всего лишь п-поменялись местами на сегодня, поэтому возьми и...       - Я знаю.       Слыша за спиной лишь поражённое молчание, Кастиэль продолжил:       - Я знаю, что ты – не Николь, - обернулся и улыбнулся ласково, но бесконечно грустно. – Я никогда вас не спутаю. И это – твоё.       Сил пошатнулся и утонул в поплывших контурах окружения, широко распахнутыми глазами смотря на Каса. Громкий треск сотряс небо и разбил реальность на множество осколков.       Это совершенно неправильно. Такие жестокие слова никогда не должны были звучать там, где родилась их любовь – Кастиэля и Николь, где они проводили вместе незабываемые минуты жизни, где ссорились и мирились, где подружились после долгой вражды и признавались в своих чувствах. Не должны были звучать здесь.       Это предательство.       Это шаг к падению.       - Кас... Кас, что же мы творим? – прошептал оледеневшими губами Силестин, схватившись за голову.       Укоряюще завыл ветер, поднимая опавший снег, скрывая их от мира грязно-белой пеленой. А они – ещё чернее и грязнее. «Николь... Боже, Николь, прости. Так страшно быть тобой. Прошу, раскрой глаза и беги. Просто беги из этого кошмара».