Руки

17. Они плащ Уэйд начал рассуждать о любимой ТВ рекламе на данный момент, попутно затрагивая темы вроде перезапуска Сэйлор Мун и почему он считает, что из обезьян выйдут потрясные домработницы, а питомцы из них не очень (у них противопоставленные большие пальцы и хвост, удобно сметать пыль с полок и неудобно засовывать в переноску), ни словом не упоминая ни об одной догадке или предположении, сделанных Роджерсом, Старком и им самим, хоть Питер и пытался спросить, что случилось. Уэйд просто болтал всё оживлённее. Видя, что Питер не против отвлечься, он продолжил историю о том, как они с Тором очутились в желудке зелёного динозавра, взбесившегося в Манхеттене, но при звуке рингтона замер с раскинутыми руками. Со всей этой фигнёй “Питер-снова-жив” и попытками Уэйда не волновать его рассказами об их планах, время пролетело чертовски блять быстро. Конечно, о нём Паучок беспокоиться не будет, с чего бы, но если они правы насчёт этой сыворотки, Уэйд планировал рассказать всё Питеру, когда а) Питер будет в безопасности, б) эта сыворотка не будет создана и в) он всем покажет, что никто не смеет трогать его драгоценного паучоночка. — Эм… Это Роси, — пояснил Уэйд, внезапно чувствуя себя пойманным на горячем. — Он временами такой ревновашка, требует внимания 24/7, знаешь ли… Если ты начал тараторить, то почти наверняка врёшь. — Ага, просто… Не виделись друг с дружкой уже так долго. Он сказал, что соскучился — скорее, взглядом, чем словами, но всё же. — Уэйд покачал головой, уже раздумывая, как бы отследить уродов, желавших навредить Питеру. — И я как бы пообещал пересечься с ним после этой дерьмомиссии. — И… Куда вы пойдёте? Мы найдём придурков, захотевших создать совместимую с человеком суперсолдатскую сыворотку с твоей ДНК и чуть не убивших тебя в процессе; я собираюсь оторвать к чертям их головы, сунуть те в их же задницы, а потом провести колоноскопию своей любимой винтовкой. — Чуток постреляем. — О… Питер медленно кивнул, отворачивая голову. На лице не было ни единой эмоции, но тёмный из-за расширенных зрачков взгляд блуждал по комнате, пытаясь за что-нибудь уцепиться. Уэйд следил за этими метаниями; такое ему хорошо было знакомо. Он вёл себя так же, когда тупая пустота поглощала все чувства, оставляя лишь горечь. Сердце в его груди сжалось. Ему… Ему грустно? Скорее, одиноко. Но… Но мы же здесь! Само собой, но мы только что сказали что сейчас его бросим. Исходя из того факта, что он был без сознания и был серьёзно ранен, мы можем сделать вывод, что ему всё ещё больно. Также он в Башне Старка, и пусть она ему и знакома, но люди, когда им плохо, предпочитают быть дома. Всё это влияет на уровень его стресса, из-за чего ему становится ещё неуютнее. Ему нужен кто-то знакомый, друг, и поскольку он попросил нас снять маску, мы можем предположить, это мы. Ого, точно в сердечко. Это… Кажется, нам что-то попало в глаз... Тяжёлый вздох застрял у него в горле. Теперь он расстроил Питера, чтобы помочь ему… Почему все его попытки что-то исправить всегда катятся в жопу? Уэйд готов был на многое, чтобы утешить сейчас Питера… Он выглядел таким потерянным и в груди у Уэйда заныло; он не мог видеть его таким. Давай же, ну блять, что в крайнем случае может произойти? Ну, кроме того, что он вмажет по твоей мерзкой роже и скажет никогда не приближаться к нему, а, чёртов подонок? Это стоит того... Уэйд неловко шагнул чуть ближе к кровати Питера, всё ещё рассматривающего другую половину комнаты. С успокаивающим глубоким вдохом он просунул руки под плечи парня, осторожно приподнимая и обнимая его. Коричневые пряди щекотали его лицо, как поцелуи бабочек, мягко касаясь его деформированной кожи и источая лёгкий аромат чего-то фруктового, перебивающего идущий от простыней запах порошка. Тихий вздох огладил его ухо и Уэйд ощутил щёку Питера у своей шеи, когда тот прислонил к нему свою голову; Уэйд с облегчением обнял его чуть крепче. Живое и дышащее тело Питера в его руках — совершенно нереально, но потрясающе. Когда Питер ещё был Паучком, Уэйд часто думал насчёт их поцелуя; чмокнуть в губы или щёки, подбородок, нос или просто в лобик. Он представлял, когда наберётся для этого храбрости; после драки, оба потрёпанные и взмыленные, а Уэйд просто возьмёт и прижмёт друг к дружке их обтянутые масками рты, после чего, естественно, получит звонкую пощёчину. Или когда они встретятся на какой-нибудь крыше, Уэйд назовёт его крохотным паучоночком и чмокнет в макушку, со смехом спрыгивая вниз. Всегда быстро, в масках и шутливо. Ладно, почти всегда. Порой ночью, особенно после того, как они болтались вместе и ели жирный фастфуд (и маска Паучка была закатана до носа), Уэйд валялся в кровати и раздумывал. Каково было бы целовать эти губы, кожа к коже? Само собой, Паучок никогда ему не позволит, но, эй… Он имел право такое хотя бы представить. В его фантазиях Паучок на вкус был бы как пицца, потому что они её только что съели, и отвечал бы на касания мягкими стонами, пока руки Уэйда притягивали бы его поближе. Эти фантазии часто становились грязными и ночь заканчивалась смешением горячих прикосновений и холодного душа. Но теперь он стал Питером. Питером, всегда таким юным и невинным. И накрывая его собой, словно великоватым плащом, Уэйд ощущал себя так, словно сбылись все его мечты. Он робко провёл рукой по коротким волоскам у затылка Питера и когда он заметил, что парень невесомо поглаживает его лопатку, по его венам заструилась радость. Улыбаясь, он отпустил Питера и снова натянул маску, ощущая лёгкую щекотку в животе. — Увидимся позже, малыш.