Ipomoea alba

      Вокруг возвышаются гордые вековые деревья, купол листьев плотно закрывает ночное небо —  изредка лунный свет рассекает тьму. В нём блестят глазища филинов и сов, которые внимательно смотрят на непрошеных гостей.       А Седрик внимательно смотрит под ноги. На нём короткая мантия, и трава щекочет голые лодыжки, мажет росой по коже. Ему идти легко — он неплохо ориентируется в темноте. Но вот Фобос постоянно спотыкается, напарываясь то на камни, то на ветки, то на…       — Бррр!       Он дёргает ногой, стряхивая несчастных муравьёв, жилище которых только что растоптал.       — Давай я впереди пойду?       — Нет. Ты не узнаешь её.       Это правда. Седрик не очень разбирается в растениях. Название цветка, который «цветёт только один месяц и только ночью», он так и не запомнил. Сперва, когда Фобос увлёкся растительной магией, Седрик тоже честно пытался разобраться в её хитросплетениях. А потом понял, что дело гиблое, и научился вставлять «Да, мой принц», ориентируясь на интонацию.       И вот теперь они здесь. Ночью, в лесу, нарушая все писаные и неписаные правила, скрывшись от дворцовой стражи, словно какие-то воры. Седрику хочется стукнуть себя по голове: за то, что он потворствует желаниям Фобоса, его вполне могут наказать плетями. Нет, боли Седрик не боится, но, если королева решит, что непослушный змей — плохая компания для юного принца, то может и отослать куда-нибудь.       Седрик держит свои волнения при себе, потому что его друг бредит идеей волшебного сада каждую свободную минуту. Как тут откажешь?       — Ипомея альба, — Фобос идёт гордо вздёрнув подбородок и смотря только вперёд. Муравейник ничему его не научил, и Седрик боится, что в следующий раз Его Высочество вляпается во что-то похуже. Спящего волка, например, — очень редкий вид. Он растёт только в нескольких лесах.       Седрик вздыхает. Почему бы ему не расти на клумбе у дворца? Риторический вопрос. Принц Фобос не ищет лёгких путей.       Наконец, они выходят на небольшую полянку, залитую светом лун и звёзд. Трава здесь высоченная, по колено. И пахнет, почему-то, горьким миндалём. Несколько голубых огоньков-светлячков кружат у самой земли, тихое треньканье сливается с жужжанием каких-то жуков. Похоже, лес никогда не спит. Слабый ветерок треплет волосы, и Седрик придерживает их рукой. Надо было косу заплести… да где там, когда тебя срывают прямо с постели.       Фобос замедляет шаг.       — Ипомея белая, растёт низко. Если увидишь — не трогай. Она очень нежная.       Да в полутьме всё одинаковое — серое и размытое.       — Почему бы нам не поискать её днём?       — По двум причинам, — Фобос важно поднимает палец вверх, как делает учитель астрономии, и Седрик не может сдержать смешка, — во-первых, мне нужно цветущее растение, а цветёт оно только ночью. Во-вторых, меня не отпустит ма…королева Вейра.       Голос подводит, и Фобос замолкает. Седрик ободряюще касается его плеча.       — Королева ещё не отошла от родов. Она успокоится и позволит тебе дальше заниматься магией.        — Не позволит. Она давно намекала, что это не мужское дело, — Фобос хмурится, а потом добавляет шёпотом, будто здесь их может услышать кто-то, кроме цикад: — Мне кажется, она собралась от меня избавиться.       Седрик должен улыбнуться и сказать, что подозрения Фобоса беспочвенны, что всё точно будет хорошо. Седрик не может. Весь двор признаёт, что Её Величество изменилась. Вейра всегда была сложным человеком, но после смерти принца-консорта в ней будто что-то сломалось. Она больше не интересуется ни светским обществом, ни государством, только маленькой принцессой: не выпускает Элион из рук, даже когда приходит кормилица — у самой королевы молока нет. С сыном Вейра не разговаривает, смотрит насквозь, будто и не было никакого сына никогда.       Фобос срывает тонкий стебелёк и совсем не по-королевски запихивает в рот.       — Нужен мне этот трон, — бурчит он, жуя. — Я просто хочу закончить проект.       У Седрика сжимается сердце. Родная мать не должна быть такой жестокой.       Фобос вдруг замирает, вглядывается во что-то на земле и опускается на колени.       — Ай! — вздрагивает он. Седрик быстро оказывается рядом.       — Что такое?       — Меня что-то ужалило! — Фобос держит руку на весу и возмущенно смотрит вниз, будто под его взглядом «что-то» устыдится и покончит с собой.       — Покажи, — Седрик берёт узкую ладонь в свою. И правда, в подушечку указательного пальца впилась колючка. — Ваше Высочество, ну где это видано, чтобы принцы в земле ковырялись!       — Это не земля! Это, — он мечтательно улыбается, — магический опыт, который перевернет мир. Вот увидишь! Такого ещё никто не делал.       Седрик не сомневается. Фобос вообще делает только то, чего другие не делают. Шатается по лесу ночью, например.       Колючка короткая и не поддаётся пальцам. Седрик подносит ладонь Фобоса ко рту, чтобы вытащить её зубами.       — Тьфу. Дальше я буду ис… — он замолкает, когда они сталкиваются глазами. Зрачки Фобоса какие-то непривычно большие и отражают звёздную россыпь.       Рядом громко стрекочет кузнечик. Низ мантии пропитался влагой насквозь, в колени впиваются мелкие камушки, но Седрик не может встать, не может отпустить руку Фобоса — лишь крепче сжимает в своей. Тепло растекается по коже щекотными мурашками. Он медленно придвигается ближе и сгоняет светлячка со щеки своего принца. Принц шумно выдыхает и подаётся навстречу. Прикосновение его губ порывистое, неуверенное. Седрик приоткрывает рот и осторожно пробует его кожу на вкус. Сладкая. Наверно, от той травинки.       Они тянутся друг к другу, и поцелуй становится глубже. Так и неразомкнутые руки переплетаются. Наступает тишина, или, может, Седрик просто перестаёт слушать. А потом раздаётся пронзительная соловьиная трель, заставляет их одновременно вздрогнуть. Рассвет окрашивает верхушки деревьев розовым. Щёки Фобоса такого же цвета.       — Пора возвращаться, — шепчет он и не двигается с места.       Седрику тоже не хочется, но, пересилив себя, он поднимается и протягивает ему руку.       — Завтра опять пойдём?       Фобос принимает помощь, отряхивает мантию. Длинные косы падают на его лицо. Седрик замечает за ними улыбку.       — Обязательно.       В двух шагах лениво закрываются и засыпают белые цветки.