Сладкий вкус ненависти на губах

Как я вас всех ненавижу. Да, вас, тупые рыла! Вы там, впереди. Ряды одинаковых, однообразных големов с глазами, штампованными на военных заводах, с мыслями, выписанными стилусом идеального солдафона с твердым подбородком. Мои кулаки сжимаются от изнуряющего желания раздавить, смять, уничтожить, превратить маски кукол в кровавое месиво из хрящей, кожи и крови. Я. Вас. Ненавижу. Мне раздирает грудь сладость отвращения. Вы бахвалитесь доблестью. Вы?!.. В чем ваша доблесть? В том, что живое мясо выстилает вам дорогу трупами орков, ксеносов и прочей швали? В том, что вы являетесь тогда, когда путь расчищен и забираете себе всю славу? Убей одного из вас, тут же появится новая штамповка. Пустая, тупая форма. Я – не вы. Да, внешне я такой же. Но вот внутри… Ооо, я знаю о себе многое, с тех пор, как на Лаэране мои глаза открылись. О, я вижу презрительный изгиб губ, насмешку в оскале пасти, когда вы смотрите на меня. Я отвратителен? Я ничтожен? Как же я вас ненавижу и рыдаю от сладости ожидания отомстить. Я был такой же пустой формой без содержания, и все началось с голоса и звуков музыки. Мой примарх был особенным, даже не так, он был совершенным, и он породил во мне первые, пока неясные, желания. Не просто стать лучшим среди равных, а стать достойным нашего Феникса, неповторимого в своем сиянии. Сначала была мелодия, навязчивая, словно личинка психнойена, проникнувшая в мозг, но невыразимо прекрасная, и я слышал ее повсюду. До сих пор стыдно в этом признаться, но я ловил ее везде, например, в шелесте песка по тропинке, я внимал ей вместо того, чтобы совершенствовать навыки боя. Люций обещал украсить мое лицо изысканным шрамом, если не перестану отлынивать от учебных боев ради какой-то неведомой музыки, слышной только в моих ушах. Я стал пропускать удары в тренировочном зале, потому что лязг мечей вызывал слезы умиления от гармонии звучания, а не желание победить. Меня понимал только капитан Вайросеан, страстный любитель пения Бэкки Кински. «Будь такой, какой ты есть» - говорил Марий. Тогда я не понимал, что он хотел от меня. Но позже, когда я обрел содержание в храме Лаэрана, то все понял. Выпустить наружу внутреннего демона и дать ему путь к глоткам и мягкой плоти чужой утробы… О этот сладкий дар, эти откровения жаркого шепота по ночам… Отдельные звуки сливались в аккорды. Аккорды складывались в мелодию. Она рвала мои легкие, заставляла сердца стучать в неведомом прежде ритме. Я хотел кататься по земле в первобытной жажде жизни, быть не частицей закваски, не результатом брожения, а Быть! Единицей, макрокосмом, чувствовать превосходство и давить. Рвать на куски, доминировать и выгрызть себе место под солнцем и там уже разломать ребра грудной клетки, вытащить наружу окровавленное, трепещущее сердце и в криках и стонах подарить вам, тупые ублюдки, гармонию, показать, что у вас ее нет, а у меня есть. Пасть и возродиться, стать истинным подобием Феникса. И в агонии видеть, как вы топчете мое сердце, брошенное вам под ноги. Художник и бюрократ. Я вспоминаю, как мой Фулгрим встретил своего братца-солдафона со знаком перевернутой омеги на доспехе. Мне мерзко от подступающей к горлу блевотины, когда я слышу это имя – Жиллиман. Совершенство столкнулось с Посредственностью. Искусство во плоти схлестнулось с Педантизмом и тупостью слепого исполнительного вояки. Меня тошнило от него, от этой самовлюбленности, нерушимой веры в идеалы, которые противны моей натуре изначально. Подчинение тупой массы общей идее, но я-то не тупая масса, не жалкая в своей слабости плоть. Так почему у меня не было того, что я видел в этом примархе с тухлой кровью прожженного управленца? Где справедливость? Мягкий свет за его спиной, музыка движений этого ублюдка, жестов, голоса - все это выворачивало меня наизнанку. Почему он, а не я? Почему он сияет? Не слыша музыки, не видя красок, зарывшийся в куче цифр и донесений бюрократический крот. А я, рыдающий от капли росы, дрожащей на кончике моего пальца, не несу этот свет в себе? Где правота? Ее нет и не было под небом Империума. Нет и не будет. Вот тогда, в миг наивысшего отчаяния, во мне, наконец, родилась мелодия, мелодия ненависти, и я жаждал мгновения, чтоб исполнить ее, как жаждал влаги иссохший Кемос. И мой примарх дал мне этот шанс. И вот я здесь, стою на плоти мира Истваан V. Музыка переполняет меня, я выплескиваю ее в лицо вам, жалкое отродье! Я плюю в тупые лица. Ваши лица. Где? Где идеалы? Перед лицом смерти вы содрогаетесь в агонии страха, как любой червь, которого жрет птица или рыба. Так покажите это, хоть раз в жизни, перестаньте быть чужими пешками! Мое оружие лежит на сгибе руки, я настроил его так, что мелодии, льющиеся из меня и из него, разбрызгивают ваши тела, как перезрелые овощи, окрашивая землю соком и гноем. О, это многоголосье боя… Я пришел к вам таким, какой я есть. Примите же меня, впустите мою мелодию в себя. И перед тем, как сдохнете, испытайте экстаз и восторг, станьте живыми хоть на мгновение. Раззявленные рты, слюна, кровь… Я ненавижу тебя, примарх Тринадцатого легиона. Я был тогда вместе с Фениксом на Макрейдже, незамеченный тобой. Что тебе смотреть на меня, когда рядом расправлял крылья огненный Феникс? Ты, чей удел - война, чье имя – Долг, ты двуличен. Я видел сад, полный роз, и слышал пение птиц. Я видел свет за твоим плечом, который то появлялся, то гас, озаряя этот мир. Я почти слышал, я чувствовал взгляд, погруженный мне в душу, и этот аромат, дурманящий, сводящий с ума, аромат скорби и страсти. Твои люди гибнут в грязи и боли на полях битв. Их тела рвут на части цепные мечи во имя Долга и Императора. А ты? Ты хранишь в душе аромат розы? Я бы выдавил его из тебя, чтоб ты стал таким же, как все, пустой пешкой на поле Империума. Ты и есть пешка. Жалкая кукла… Ненавижу. И если моя судьба – уснуть на этом поле, раствориться в вечности, я призову Хаос, выхаркивая свои проклятия тебе с последними сгустками моей черной крови. Я шагаю по полю, тяжело впечатывая шаг в стонущую землю. Звуки льются из меня. Я выплескиваю остатки своей души, чтоб возродиться вновь. Я - сын Феникса. Передо мной тела, где еще теплится жизнь. Такое слабое жалкое пламя… Отвратительно, мерзко. Я срываю ваши доспехи, последнюю исковерканную защиту израненных тел, примите мою музыку, мою страсть. Но что это? Вы должны быть переполнены ей, но где экстаз? Где наслаждение? Глупые, мерзкие куклы с пустыми глазами, поломанные игрушки. С хрустом я давлю ваши лица ногой, и на поле расцветают багровые розы. Скоро утро покроет их росой, и я упьюсь покоем этого сада, как тогда, на Макрейдже, но здесь я буду один, и никто не исказит сонаты моего сердца. А пока я плету ткань гармонии из рвущейся из меня музыки и дарю ее вам, жалкие подонки. Я бог сейчас, бог музыки и боя, как он, мой Феникс. Я счастлив. Внимайте мне и давитесь ею.