Совесть

Идёт дождь. Холодный и пронизывающий, он не приносит в мир очищения и облегчения. Я шагаю вперёд, сунув руки в карманы и ссутулившись под холодными каплями. Жаль, что я не взяла зонт - он так и остался лежать там, позади, на асфальте, касаясь сломанными спицами её лица. Интересно, скоро ли меня поймают? Я же здесь, иду как ни в чем не бывало, медленно, неторопливо. Почему меня не догоняют? Неужели не услышали выстрела? Я-то думала, люди тотчас набегут со всех окрестных домов и даже с соседних улиц, но, похоже, никому не хочется выходить под дождь. Поднимаю голову вверх, позволяя каплям окропить моё лицо. Как вспышка - воспоминание. Она кричит на собственную пожилую мать, размахивая руками, а та, словно пристыженная, стоит у стены, сжавшись и опустив взгляд. На полу между ними - осколки синей вазы тонкого стекла. Дрожащие руки старушки теребят платок, и злым движением она вырывает у бедняжки лоскуток, царапнув тонкую сморщенную кожу длинными красными нарощенными ногтями. Красные, как вишня. Уродство, ненавижу этот цвет. Даже губы дрожат, когда вспоминаю лицо старушки, которая нисколько не заслужила такого отношения единственной дочери. Платок с вышивкой... Хочу накинуть капюшон, но для этого придётся вытащить руки из карманов, а этого совсем не хочется делать - замерзшие ладони только-только согрелись. Шагаю дальше, закусив губу и разглядывая серый мокрый асфальт перед собой. Новое воспоминание не заставило себя ждать. На этот раз она была моложе, едва ли лет пятнадцать - она уже носила тогда браслет с крупными жёлтыми бусинами, который не снимала до самой смерти. Она стояла на крыше и смотрела вниз с восемнадцатого этажа. На губах чуть играла улыбка, но всё её лицо скривилось в какой-то плаксивой, капризной мине. Во дворе у её ног, далеко внизу собрались люди, которые глядели на неё, прикладывая ладони к лбу и размахивая руками. Их крики не доносились до неё. Среди них была и её мать, плачущая, готовая уже бросать в воздух деньги, которые просила на днях и не получила её дочь, сейчас уже способная ради своей прихоти сделать свой последний шаг. Жёлтый браслет. Она носила его десять лет, почти не снимая. Откуда он у неё вообще взялся? Я дергаю щекой, вспомнив те унизительные минуты стояния на крыше. Какое уродство, эгоизм, мерзость! Кем она была тогда вообще? Лёгким дежавю откликнулось другое воспоминание. Плача, она сидит на белом кафельном полу и старательно пилит тупым ножом своё запястье. Кровь стекает по бледной коже. Давясь рыданиями, она запрокидывает голову и, дико закатив глаза, бьётся между белых стен, ища и не находя выход где-то глубоко внутри себя. Фу, как мерзко сентиментально. Сколько ей было, четырнадцать? А причина попыток покончить с собой какая была, и была ли вообще? Не помню. И жёлтые бусины браслета запятнала каплями крови - как-то совсем не к месту подумалось мне. Я оглянулась через плечо. Нет, лежит всё так же, подобрав ноги и раскинув руки в стороны, почти утонув в грязной луже, где уже расплывалась мерзкими красными змейками кровь. Волосы веером плавали на поверхности воды, окружив голову золотисто-коричневым ореолом последнего слова имиджевого мира. Рядом лежал сломанный цветастый зонт, закрывавший лицо. А где пистолет? Я машинально тронула сквозь подкладку карман джинс - точно, захватила с собой. Ну ничего, это лишь копия, настоящий-то лежит где надо, у неё в руке. Просто с моего расстояния не видно. Чего я так теряюсь?.. Мне стало как-то мерзко и даже немного жаль её - лежит она там, в грязной холодной луже, и никто не подойдёт ближе. Все сидят в своих раковинах, смотрят телевизор и не испытывают интереса ровно ни к чему. А она лежит тут, точно никому не нужная игрушка. Она, мерзко улыбаясь, вела полупьяного и с той же ухмылкой парня куда-то за угол, дальше от толпы, шума и музыки. Толкнув его к стене, обвила руками его шею, сверкнув в темноте на мгновение серебристой татуировкой паука на плече, и начала целовать. Тот чуть уперся руками в неё, бормоча имя другой девушки и шаря пьяными глупыми глазами по её лицу, но та только продолжала жаться к нему и шептать о том, что их никто не потревожит, и парень сдался, ухмыляясь и стягивая с неё блузку... В этот момент, по всем законам жанра, из-за угла появилась девушка, имя которой этот парень называл две минуты назад... Пока бедняжка плакала и ругалась, та только продолжала совращать ошалевшего парня, победоносно улыбаясь той в лицо. Месть, это моя месть - говорила вся её горделиво изогнутая в пьяных объятьях фигура. Жалость сразу куда-то улетучилась. Она точно паук, точно как её татуировка - блестящий, красивый, но страшно ядовитый и опасный. Я отвернулась, перепрыгнула через лужу и пошла дальше. Хотя стоп. Ну и куда я иду? Идти-то мне некуда. Зонт хоть вернуться взять, что ли... Дождь всё льет. Когда я приблизилась обратно к телу, у него уже собрались человек пять, все с зонтами, озабоченно склонившиеся над девушкой в жёлтом пальто. Кто-то вызванивал 911, кто-то осторожно нащупывал пульс на мокрой холодной руке. Меня никто не заметил, я спокойно присела на корточки у "берега" лужи. Вытащив руку из кармана жёлтого пальто, стряхнув выше по запястью браслет, я потянулась рукой к цветному зонту, поблескивая длинными ногтями вишнёвого цвета, снова обещая себе, что постараюсь их остричь, раз я теперь сама себе хозяйка. Я подняла зонт (вернее, он остался лежать на месте, а в моих руках оказалась его призрачная копия), и на меня из лужи уставилось широко раскрытыми неподвижными невидящими глазами моё собственное лицо. Хотя нет... это настоящее лицо смотрело на меня, лишь призрачную копию - как этот зонт. Я как зонт, лишь невидимая призрачная копия, неспособная почти что ни к чему. Лишь слабое воплощение мысли. Она заслужила - подумала я. Всё-таки я взяла верх спустя двадцать пять лет. Двадцать пять лет неутомимой работы, неустанного наблюдения и бесконечных попыток. И всё равно для самоубийства она выбрала улицу, дождь и пистолет. Сантименты неубиваемы, чёрт их возьми, но я своего добилась. Пусть немного нечестно... ну и что. Зато добилась. Зря многие люди недооценивают силу Совести. Я улыбнулась - впервые за двадцать пять лет - отвернулась, раскрыла зонт и зашагала прочь от тела.