Так выглядит предательство

Его принесли осенью, когда в этом переменчивом городе установилась погода, которую я называл «период стабильности», 17 октября. Когда его держали на руках, завернутым в старый кусок одеяла, и он, пока еще был нужен всем. Младшие сразу выбежали во двор, как только увидели дворнягу на руках матери, но я остался на месте, потому что я знаю, что будет дальше, и от этих мыслей было только грустнее. Так я простоял около минуты, я слишком люблю животных, поэтому ноги сами пошли осмотреть напуганное животное. Не прошло и часа, как они начали придумывать кличку животному. Начал нарастать конфликт, в котором позиция сестры была больше, потому что она считала себя старше и, следовательно, главнее. В итоге у него была множественная кличка, а для меня он так и остался просто дворняжкой, потому что я не хочу причинять еще большее унижение, назвав его «третьим» именем.

Я смотрел на его лицо, напуганное от криков, шума, суеты и от перемены места и видел себя, когда приходилось приходить в новую школу, в новый класс. Первое время я не хотел к нему прикасаться, я хотел, чтобы он смог привыкнуть к нашему балагану и к новому дому. Я знал, что через месяц его забудут, и это меня раздражало с каждым днем сильнее. Как всегда, все рвались брать его на руки, гулять с ним, но все это была лишь видимость. Прошел месяц, и как я и сказал, все забыли несчастную «игрушку» для детей, и, пока никто не видел, я постепенно начал играть с ним. Это был как друг для души, который не говорит, он лишь смотрит в душу, и знает, что ты хочешь. Он смотрел на меня человеческим взглядом, как смотрит человек на своего лучшего друга, с которым он уже много лет. Меня это даже сделало немного счастливым, после месяцев пребывания в небытие.

Прошло около 3-х месяцев с того дня. Взрослые приняли решение, что ему не место в доме, и вышвырнули его на улицу. Спустя ступени унижения и страдания он остался один. Один. Это слово звучит, как приговор. Для меня это была потеря, которая была, наверно, очень страшной за то время, ведь на улице была зима, и мне было жутко представлять, что он чувствовал тогда, но не смотря на это, он все еще был со мной, хоть и в таком безобразном отношении окружающих. Через некоторое время я заметил, как он стал злым на всех людей, он стал злым на мир, но самое странное, он будто знал, что я рад видеть его счастливые глаза и виляющий хвост. Каждое утро он провожал меня до колледжа, а затем приходил домой и ждал, когда я вернусь. Он встречал меня со своими соратниками по несчастью, но чем холоднее была зима, тем больше я был холоднее к нему. Не хочу даже и думать, что он чувствовал тогда. Для меня он стал слишком надоедливым и обозленным на окружающих. Знаете, взрослые увозили его несколько раз в горы, но он возвращался домой, и не смотря на это он все еще бежал ко мне и все так же вилял хвостом и смотрел преданным взглядом. Он даже не понимал, что его предали. Настало время, когда его увезли на совсем, и он уже не бежал за машиной. Теперь его глаза были наполнены обидой и невосполнимой пустотой. Он все понял. Его предали.