Спасение.

Правда или дело? Каждый раз ты задаешь себе этот вопрос, и даже сейчас, находясь под дулом автомата, представленного к твоей голове. — Скажи мне, чего ты хочешь? Чего ты добилась за всю свою жизнь? — Противный голос все не умолкает, повторяя эти вопросы. Слышу выстрел, и человек предо мной падает с дырой в затылке. Поднимаю голову, и вижу перед собой тень. — Вставай! — произносит незнакомец, заправляя пистолет, поднимая меня с колен. — С тобой больше ничего не делали?! — Развязанные руки, и фигура трясет меня за плечи. Я прибываю в непонятном состоянии, абсолютно не понимая что происходит. Вы когда-нибудь действительно задумывались о своей жизни? Что вы делаете для ее улучшения? Счастливы ли вы? Я всегда задаю себе этот вопрос, каждую гребенную ночь, боясь заснуть и не проснуться. Чувства, что я испытала на протяжении нескольких последних дней, далеки от радужных, даже от хороших. — Сломано ребро, легкое сотрясение и многочисленные ссадины и раны. — Твердый и низкий голос будит меня. Открываю глаза, жмурясь от яркого света, тщетно пытаясь разглядеть хоть что-то. — Она очнулась, — замечаю размытые силуэты. Оба стоят возле меня, и один из них кладет свою теплую ладонь на мой лоб. — Как ты себя чувствуешь? — Этот голос раздается в голове диким эхом, и я вновь жмурюсь, отворачивая голову. — Дерьмовой, если честно, — слабо произношу, медленно открывая глаза, и, наконец-то, имея возможность нормально увидеть эти фигуры. — А кто вы? — Джонатан, — шёпот медово-бархатного баритона бальзамом разливается по ушам, миг, и его изящная рука скользит по щеке. — Джонатан Пайн. — Незнакомец садится рядом с постелью, а второй мужчина, врач, уходит, оставляя нас с Джоном одних. Знаете, даже самого жестокого и опасного хищника могут загнать в угол и убить. И это не зависит от везения. Лишь от навыков и выносливости. Сможешь ли ты перенести смерть и остаться в живых? Как ты будешь бежать от охотника, будучи раненым и со сломанными лапами? Однажды и меня так загнали. Война. Самое гадкое происшествие, случайность между двумя и более сторонами, которое могло произойти в мире, с миром. Люди убивают друг друга из-за власти, и думают, что их правление будет лучше, пока не наступает очередной переломный момент. Будучи без семьи, я поступаю в армию гребанным наемником, чтобы убивать ради сранных денег. Кто заказчик, кто заказанный — плевать, главное, что деньги не малые, а жить на что-то нужно. На службе познаешь все прелести жизни, вкушая самый сладкий из всех плодов — смерть. Ты волен выбирать людям учесть — умереть от ножа? Или от огнестрела? Ты смотришь на их долгие, или нет, муки, и становишься монстром. — Самая опасная из наемников! — Гадкий хохот, и я на коленях. — И что ты теперь сделаешь? Ты в ловушке, шавка. — Холодная сталь касается моей макушки, и конец близок. Порой ты вспоминаешь свою жизнь, её моменты, хорошие или плохие. Но перед смертью ты видишь её всю, и слишком быстро, чтобы запомнить. Передёрнутый затвор, и автомат готов. Так обидно умирать подобной смертью. Как ничтожеству, в плену у повстанцев. Выстрел. Готовлюсь упасть, но ничего не чувствую. Главарь падает рядом со мной, красуясь дырой в затылке. Что? Не меня? Впрочем, это не так важно. Не так как тот, кто вошел. — Вставай! — Кто-то тянет меня вверх с колен, ставя на ноги, избавляя мои руки от веревки. Облегчённо выдыхаю, свобода. — С тобой больше ничего не делали?! — Голос раздается колокольным, невыносимо громким звоном в голове. Мое состояние ухудшается, и я проваливаюсь в обморок. Жива? После всего что я сделала? Скольких людей я отправила на тот свет? Я еще жива? — Джонатан Пайн. — Я фокусирую взгляд и могу разглядеть его лицо, которое выражает абсолютное беспокойство. Да что происходит? — Роберта Трэйн, — отвечаю я, приподнимаясь с кровати. — Что произошло? — Наконец задаю мучающий меня вопрос. — Тебя захватили в плен, как и всю твою команду, но жива осталась лишь ты, — он аккуратно придержал меня за плечо. — Тебе нужно отдохнуть. Что?..Вся моя команда?..Мертвы?.. Из глаз текут слезы, а ногти до боли впиваются в ладони, так сильно, что побелели костяшки. Челюсть скрепит от злости и боли, а губы растягиваются в оскале. Все, кого я знала, и потеряла. Снова… Война делит людей на два типа — те, кто познает все её прелести, продолжая убивать и наслаждаться чёрными деньгами, и те, кто знает, что может сделать оружие, и всячески избегает этого. Между такими людьми обычно и случаются разногласия, приводящие к войне. Я была одной из тех, кто после службы отправился по всем горячим точкам военных действий, стреляя в людей направо и налево. В этом были определённый шарм и удовольствие, но никаким образом это не было спасением от самой себя, от той прогнившей души, чьё место в аду. Меня вскоре забрали из больницы и увезли в отель. Пайн. Он взял меня под свою опеку, уверив, что поможет мне. В итоге я проживаю в этом отеле уже несколько недель. Джонатана вижу лишь по ночам, когда прохожу мимо ресепшена или звоню именно ему, прося принести что-то. Ночной администратор. Его должность. Скажу честно — это дико интересно. Принимая такую работу ты сам подписывваешься на ночную жизнь, забирая себе лишь несколько часов сна. Поэтому я и не сплю по ночам. Я все верчусь у окна, довольствуясь лунным светом и думая о нем.Зачем он спас такую как я? Наемника, которому своя выгода дороже чужих жизней. Неужели он думает, что может спасти меня от себя? —Джонатан, будь добр, кофе и коньяк, — мягко произношу, улыбаясь в трубку— и пачку сигарет, спасибо. — Кладу телефон та тумбочку у дивана и завязываю узел на своем халате. Сегодня довольно прохладно, но я не закрываю окна, оставляя балкон распахнутым, давая луне проникать в комнату, освещая её. Распологаюсь на диване. Шаги, и дверь открывается. — Прошу, — Пайн ставит всё на столик предо мной, наливая кофе, добавляя туда коньяк. — Что-то случилось? — Мы уже довольно хорошо знаем друг друга, и он понимает, что когда я делаю такие заказы, то обязательно что-то не так. — Присядь на минутку, — беру телефон в руки и копаюсь в нём, находя нужные фото. — Вот, их нашли. — Твердо произношу, залпом осушая пол кружки, закуривая. — Те самые? — тихо спрашивает Пайн, смотря на меня. —Да, те самые, что заказали нас, — тихо произношу, смотря куда-то вперёд перед собой, — больше я не буду обременять тебя, Джонатан, я нашла их и сама справлюсь. — Ты не пойдешь одна, я тебя не пущу. — Твёрдо произносит он, хватая меня за руку. — Я не могу допустить, чтобы тебя еще раз вот так покалечили… — Его палец скользит по моей шее к ключицам, очерчивая огромный шрам. — Ну уж нет! Они убили единственных близких мне людей! Людей, которые работали ради своих матерей, жен и сестер, лишь бы дать им хоть немного денег для жизни! —Громко кричу я, наворачивая на глаза слезы. — Моих друзей… — не выдерживаю и плачу. Тогда я потеряла все, и потеряла бы себя, если бы не Пайн. — Все хорошо, — его руки крепко прижимают меня к себе, а губы касаются макушки, — я помогу тебе, и ты не будешь возражать. — Тихий шепот меня немного успокаивает. Я боюсь больше за его жизнь, чем за свою. Я ему обязана с того самого момента, как он убил одного из главарей, приставлявшего ствол к моей голове. Он дал мне возможность отомстить, и я ею воспользуюсь. — Останься со мной этой ночью… — Прикрываю глаза, чувсвуя его тепло. — Я останусь, — шепча произносит он, нежно гладя меня по голове. Вместо ответа я лишь подняла на него взгляд, слегка касаясь его губ своими, нежно целуя. С ним мне и правда было спокойно. Он вселял в меня надежду на лучшее будущее и лучшие перспективы. Я привязалась к нему, даже, я бы сказала, влюбилась. Поцелуй становится глубже, настойчевее и жарче. Его губы такие горячие и приятные, что хочется восхвалять. Обхватываю своими руками его лицо, чуть отстраняясь, смотря в глаза. Он рвано дышет, блуждая взглядом по мне. — Джонатан, позволь мне отвлечься от всего, хотя бы на одну ночь, — шепчу я, проводя пальцами по его скулам, — я хочу думать лишь о тебе… — Я действительно хотела быть с ним, причем постоянно, но этого не позволяли посетители и закон об отношениях между работниками и посетителями. Но сегодня отель был пуст, кроме одного мужчины на ресепшене. Он нам уж точно не помешает. — Думай о нас, — шепчет Пайн, подхватывая меня на руки, унося в спальню, по пути ногой закрывая дверь на балкон. Медленно развязывая мой халат он шепчет мое имя, не разрывая зрительного контакта. С моей одеждой покончено, дело за его. Приподнимаюсь, припадая к его губам жарким поцелуем, расстегивая пиджак, отправляя его на пол вместе с жилеткой, галстуком и рубашкой. Прижимаюсь ближе, ощущая будоражущую разум близость наших тел, пробираясь руками к его штанам, так же поочередно избавляя от них — сначала ремень, затем штаны и нижнее белье. Джон заваливает меня на кровать, осыпая поцелуями мою шею, заставляя гореть от желания. Он слишком умело управляется с девушками, да так, что хочется плавиться под ним. Покусывает ключицы, сжимая мою грудь, доводя меня до в меру громких стонов вот уже такими простыми ласками. Запускаю пальцы в его волосы, чуть оттягивая, заставляя обратить на себя внимание. — Джонатан, возьми меня, — молебно шепчу, чуть приоткрыв рот, хватая больше столь необходимиго рядом с ним воздуха. Погладив меня по щеке он целует меня в губы, одновременно с этим медленно проникая в меня. И если бы его губы не накрыли мои, то все в районе нескольких сотен метров услышали бы мой крик. У меня никого не было всю жизнь. Пайн первый, кто так близко подошел ко мне. — Тише, дорогая, я буду нежен, — шепчет он, медленно двигаясь, смотря в мои глаза, выдыхая прямо в приоткрытые губы. Сдерживаю всхлипы, лишь выпуская несколько слезинок от боли, крепко вцепившись пальцами в его плечи. Постепенно боль уходит, сменяясь приятной волной чувств, что разжигают меня. Движения ускоряются, и меня вжимает в кровать столь желанное, горячее и немного мокрое от выступившего пота тело, доводя до состояния невыносимого удовольствия. Его стоны самое прекрасное, что я когда-либо слышала. Это интимные звуки, которые не многие могут услышать. То, что дается лишь любви. — Джо...на…тан! — Со стоном рвано выкрикиваю его имя, пребывая в диком оргазме, чувствуя экстаз, пронзивший меня от кончиков пальцев на ногах до макушки головы. И мы кончаем. Пайн, выходя из меня, опускается рядом, утыкаясь носом в мою шею, так горячо дыша. Оба не говорим ни слова, восстанавливая дыхание, прикрыв глаза. И лишь вой усилившегося ветра за окном дополняет звук. — Прости, если тебе было больно, — первым нарушает тишину Пайн, поглаживая меня по щеке. — Все хорошо, — поворачиваю голову, смотря на него, — все было великолепно, Джонатан. — Тихо шепчу, блаженно улыбаясь. Как бы я ни хотела, но его имя я готова повторять вечно. Он улыбается, целуя меня в губы. Нежно, и тепло.

***