Et le moteur s'allume enfin Nos vies s'enlacent And we drive into the night © So sexy le spleen d'un road movie Dans l'rétro ma vie qui s'anamorphose ©
Решение принимается незамедлительно. Просто уехать куда-нибудь, как только подвернулась первая возможность. И дело не в одной только возможности уехать, а ещё и оказаться где-нибудь далеко, как можно дальше отсюда. Может быть, за городом, хотя вряд ли, Зета не спрашивает – куда. Просто собирает свои немногочисленные вещи, запихивает их кое-как в небольшую сумку и стремительно уходит, на ходу попрощавшись со всеми. Случайные потери его не беспокоят. Остановившись на пару секунд перед зеркалом у самого выхода, Сейджи осторожно снимает накладные ресницы, кидает их в ближайшую урну и пальцем затирает оставшиеся следы. Это всё, что кажется сделать необходимым, это единственное, что могло бы мешать. От такой простой мысли он усмехается и наконец выходит на подземную парковку, где его давно ждёт почти случайный человек. Докуривая уже которую по счёту, Шаура оборачивается на гулкий одинокий звук шагов и удивлённо вскидывает брови. – Так и поедем? – он окидывает взглядом Сейджи с ног до головы, пытаясь понять, насколько ему будет странно ехать рядом с таким человеком. И даже скорее – не с «таким», а с «этим». Особенными дружескими или хоть сколько-нибудь близкими отношениями с ним Хироки похвастать не мог, заочное знакомство друг с другом «по долгу службы», редкие встречи, короткие разговоры, иногда – общие компании. Вот и всё, что могло их объединять. Одна из тех самых компаний общих знакомых, которая собралась сегодня, снова столкнула их вместе. А потом что-то толкнуло Хиро предложить одну короткую или длинную поездку. – А тебя что-то смущает?Mais pour tout l'or m'en aller C'est le blues, l'coup d'cafard
Всё ещё в ярком и поражающем воображение, но вызывающем для обычной жизни концертном одеянии Сейджи устраивается на пассажирском месте, умещая сумку где-то в ногах и вскоре о ней забывая. Если что – в ней всегда есть повседневная одежда на всякий случай. Потому что Шаура, кажется, всерьёз задумался над тем, не остановит ли их кто-нибудь по пути. Он и сам ещё не переоделся, но его рубашка и джинсы никак не могут соревноваться с вряд ли подходящими друг к другу вещами, что были на Сейджи. Он был бы скорее раздет, чем одет, если бы не тяжёлая и, наверное, жаркая шуба. «Уж её-то можно было оставить», - думает Хироки, а потом понимает, что тогда было бы совсем неприлично. – Так и будешь стоять? – Зета вопросительно смотрит на него снизу вверх, привычно для Хироки и непривычно для его пассажира, который привык смотреть на всех свысока, впрочем, это получалось у него даже из положения лёжа. – Скажешь, что я твоя сестра-трансвестит и ты везёшь меня в… – Дурку. Не хочу я таких сестёр, - усмехнувшись, Хиро всё-таки занимает водительское место и поворачивает ключ зажигания. Ладонь Сейджи, покоящаяся до этого на его колене, вздрагивает от звука мотора и будто хочет податься в сторону Шауры, но удерживается от этого. – Как хочешь. – Ты знаешь, что делаешь? – они только выезжают с парковки, поднимаясь уровнями выше, но Сейджи нужна хоть какая-то гарантия. – Нет. – Это плохо. Надо знать, – он сначала говорит серьёзно, глядя на дорогу, а потом, повернувшись к Хироки, расслабленно улыбается. Он совсем не тот, кем так хочет казаться. Или – он кажется совсем не тем, кем является на самом деле. Или ещё – выглядит, возможно, именно так, как ему бы следовало выглядеть, но этому виду не соответствует. Хироки не смотрит в сторону Зеты потому, что с этого момента он следит за дорогой, а в этом он всегда ответственен, но такое противоречие его забавляет. «Этот» человек, который выглядит как богемная дама по вызову. Шаура почему-то представляет это – такие сначала стоят очень дорого, а потом и вовсе не продаются, выставляя на витрину вместо себя кого-нибудь другого. Становясь бесценной брошью, на самом деле являясь раскрашенной стекляшкой, за которую в ломбарде отвалят немаленькую сумму; на замену приходят более явные пластиковые безделушки. А потом мысли поворачивают совершенно не в ту сторону и Хиро больше не хочет об этом думать, не сводя сосредоточенного взгляда со светофора, сменяющегося с красного на зелёный. Сейджи вспоминает об их первой встрече. Было в Хироки одно ускользающее со временем качество, которое манило с самого начала – молодость. К ней прибавлялась неопытность во многих сферах, и она почти исчезла с тех пор, и цепляющая звонкость. Казалось, сам Хиро, до неприличия высокий и тонкий, звенел сам по себе, с каким-то отчаянием звенела его душа и потому находиться рядом было почти невозможно.Late at night in summer heat Expensive car and empty street
Мимо проносятся яркие неоновые вывески, большие рекламные щиты, реклама дорогого парфюма, сигарет, помады, нижнего белья, счастливой жизни. Зета почти не уделяет внимания тому, что едут они через какую-то центральную часть города или ту его часть, которая особенно бурно живёт ночью. Появляется только желание закрыться от ярких цветных фонарей. Машин, на удивление, очень мало, и со светофорами всё больше везёт, Хироки постепенно набирает скорость. Его пассажир только плотнее запахивает шубу навстречу ветру. Потом он вспоминает песни, написанные не для него. И снова – ту незабываемую звонкость с необъяснимым надрывом, с которыми эти песни исполнял Хироки. Слушать это Сейджи не доводилось часто, но забыть он вряд ли сможет. Почему-то в то время Шаура, тогда ещё так не называвшийся, представлялся одним сплошным натянутым нервом. Голым проводом под напряжением. Зета поворачивается в его сторону, вглядываясь в тонкий профиль, едва различимый в свете фар проезжающих навстречу машин. Ветер сбивает волосы, мешает, и Сейджи прикрывает глаза. Хорошо ехать вот так, глядя вперёд, но стоит отвлечься на что-нибудь, например, на водителя… Странно думать об этом спустя много времени, но о чём ещё думать, если больше их почти ничто не связывает? О чём ещё думать, если только это запомнилось с тех пор. – Куда мы едем? – Будто очнувшись от дрёмы, Сейджи смотрит на дорогу, которая кажется какой-то бесконечной. Мимо всё ещё мелькают зазывные огни дорогих ночных клубов, баров, ресторанов и дешёвых отелей. В ответ Хироки равнодушно пожимает плечами, но тихо произносит: – В ночь. Больше никто не роняет ни слова, Зета не задаёт вопросов, словно подобный ответ его в полной мере удовлетворил. Где-то там, в клубе, в тесных гримёрках и коридорах остались те люди, с которыми он привык проводить время вместе в последнее время. Наверное, они уже совсем-совсем собрались и разъехались по домам. Или осели в каком-нибудь баре. Или приехали к кому-то одному, но не все, кто-нибудь всё равно оторвался от общей компании. Алкоголь, кое-какие закуски, спёртый запах дыма, духов, косметики и спирта. Сейджи мог бы быть сейчас рядом с ними, затеряться в бесконечной веренице дней, и вовсе не жалел бы об этом. А ещё не жалел бы о забытых очках или отсутствии заколки на волосах, сдерживающей их вместе. В какой-то степени он радовался, что в той компании этой самой «заколкой» для всех остальных был не он. Все эти музыканты отлично держались вместе и без него, и это позволяло ему многое. Мысли о шумных посиделках приходят внезапно посреди дороги, когда Зета уже и думать забыл о них. Может быть, стоило для начала объясниться перед кем-нибудь? Но пошарив в сумке, он обнаруживает, что даже телефон оставил где-то там, и связаться, извиниться, набросать короткое сообщение сейчас никак не сможет. «Он просто возит меня по городу, по кругу, бесцельно», - понимает Зета, когда во второй раз видит запомнившийся рекламный щит. Значит ли это, что Шаура ещё не придумал, куда он хочет поехать или чего он хочет от этой поездки? Сейджи не успевает определиться с этим вопросом, а отстранённо думает о пользе такой вот открытой машины. В тёплом авто, полностью закрытом ото всех ветров, он бы уже давно задремал, пропуская абсолютную бесцельность такой поездки. Устроившись на месте удобнее, расположившись лицом к Хироки, Сейджи отмечает только то, что фонари вдоль дороги начинают встречаться реже, какие-либо здания уже давно исчезли и они, кажется, выехали за город. Не важно куда, важно – зачем. После яркого сияющего неоном города тёмная дорога кажется странной и даже пугающей. Тишина не равнодушная, не неловкая, она спасительная. И кажется, будто если кто-то из них откроет рот, начав говорить, шутить или смеяться, или задавать вопросы, это будет очень неправильно. Шаура старается не думать о том, кто находится рядом с ним, о том, что сам предложил прокатить. Внезапный порыв, вызванный не то усталостью от прошедшего вечера, не то скукой повседневной жизни. Стоя в пустом коридоре, когда на сцене был кто-то ещё, Хироки был готов предложить уехать с ним первому встречному, неважно зачем, просто так. Он представлял вечер в долгой болтовне, ночь каких-нибудь воспоминаний, поскольку все здесь были знакомыми, может быть, не обошлось бы без посещения бара. Только где-нибудь подальше ото всех остальных. Первым встречным по иронии судьбы оказался Сейджи. Кто-то сказал, что им нужно совместное фото, а Хиро потом вспомнил, что хорошо бы совместной сделать не только одну фотографию для отчётности. Зета, тогда его звали иначе, будто шёл по следам Шауры, так последнему казалось. Не всегда и не везде, но часто. Их общение начиналось со сдержанного приветствия и сдержанной дежурной улыбки. Позже Хироки издалека узнал, что Сейджи совсем не такой, каким рисует свой образ на сцене и в группе, это явление, в общем-то, привычно в среде таких музыкантов. Но почему-то именно Сейджи этим отличался, привлекал и отталкивал одновременно. Всё время, всё, что чувствовал Хироки по отношению к Зете это – отторжение. Отрицание самого факта существования такого человека. Это будто открыть для себя новую цивилизацию, новую планету, непохожую, иную, и обнаружить её до омерзения отвратительной, а после пытаться забыть. А отвратительной планетой Зета был потому, что Хироки к нему не привык и привыкать не собирался. Коротких общих встреч в гримёрках хватало за глаза. Свернув с главной дороги, Хироки ведёт машину дальше по какой-то извилистой, совсем не освещённой, и вскоре останавливается поодаль от небольшого двухэтажного здания. Перед тем, как фары выключатся, Зета успевает рассмотреть, что здание это полностью заброшено. Они остаются почти в полной темноте, если не считать светящегося вдалеке шоссе и Луны, которая, когда глаза привыкают, даёт вполне достаточное освещение. Не сговариваясь, вместе выходят из машины. Всё так же кутаясь в пушистый мех, Сейджи достаёт из кармана сигареты и прикуривает, облокачиваясь о дверцу машины. Стоят они лицом к зданию и будь оно жилым, будь сейчас ясный день, могло показаться, будто они кого-то, кто должен вот-вот выйти, ждут. – Странно наверное мы тут смотримся, – изрекает Сейджи, первым кидая камень в непоколебимую гладь тишины. По её поверхности от этого камня тут же расходятся круги, увеличиваясь и истончаясь. – Наверное. Особенно ты, – скользнув взглядом по собеседнику, Хироки отворачивается, скрещивая руки на груди. – Тебе нравится? – Не сказать чтобы очень. – Хочется выдернуть сигарету из его пальцев. Будь они знакомы чуть дольше, больше и ближе, Шаура так бы и сделал. Но он только тихо, безо всяких эмоций просит, - не кури.Tous les mots de sa maîtresse À l'oreille et sans détour Comme une chanson d'amour
Случайный более внимательный взгляд, и Шаура чувствует, что его начинает мутить. Всё ещё ярко очерченные губы, между которых зажата сигарета, аккуратно, словно Зета до сих пор боится испортить макияж. В мыслях вяло проскальзывает сравнение с другим знакомым, но Сейджи настолько неуклюжая, грубая пародия, что даже сравнивать неприятно. Он перебирает с макияжем, манерой одеваться и с алкоголем тоже обычно перебирает. И совершенно пренебрегает правилами приличия. Выпустив последнюю прозрачную струйку дыма, мужчина с коротким вздохом роняет сигарету и притаптывает её. Так лучше. Когда-то он появился кем-то, маячащим позади, зажигающим те звёзды, которые Хироки зажечь не удалось. А потом он просто был всё время рядом, и до сих пор. – Как ты обычно ночи проводишь? – негромко спрашивает, всё так же вглядываясь в здание напротив. Интересно, что это было? Чей-то слишком богатый дом или небогатая ферма? Больница? Какое-нибудь производство? Зета успевает подумать об этом, перебрать все варианты и отмести самые неправдоподобные, прежде, чем Шаура отвечает. – Обычно сплю. А ты? – Если не концерты, то моя жизнь ночью только начинается. – повернувшись к Хиро, Сейджи слабо улыбается. – Занимаюсь всеми теми же делами, что все нормальные люди делают днём. Если бы Хироки был не таким высоким… или Зета был немного больше… последний, хмыкнув, смотрит себе под ноги. Возможностей масса, всё, о чём он думает – это предрассудки и условности, но есть вещи, через которые переступить невозможно. Будто прошлое выстроило между ними надёжную стену без дверей и окон. Времени прошло столько, что даже разница в возрасте сейчас ощущается только на каком-то подсознательном уровне. На уровне «когда-то было так, и все это помнят». – Работаешь, по дому хозяйничаешь, готовишь? – усмехнувшись, устремляет взгляд в небо. – А что не так? Готовить ночью, кстати, отличная идея. Они молчат несколько минут, Сейджи, подняв голову, изучает звёздное небо. Он бы сказал что-нибудь о том, что звёзды вдали от города хорошо видны, и очень жаль, что посмотреть на них получается так редко, но он молчит. Шаура разделяет его молчание, сосредоточенно думая о том, что чем больше он узнаёт человека перед собой, тем меньше хочется о нём знать. Хочется попросить его замолчать, не задавать ему никаких вопросов, не провоцировать. Лучше пусть всё остаётся как есть, потому что он и так уже знает слишком много. – Если хочешь, можешь зайти когда-нибудь. Правда, чаще всего дома я ночью, – Зета усмехается, – я отлично готовлю мясо. Сделаю специально для тебя… – Спасибо, – слабо улыбнувшись, Хироки качает головой, – но я и сам… Понимающе кивнув, Сейджи снова замолкает. Самовлюблённости ему не занимать, – вот о чём думает Шаура, а о чём думает Зета вообще неизвестно. Тот, позабыв о небе с его россыпью звёзд, сосредоточенно изучает свои ноги. – Зря не переоделся. Здесь холодно. – Тихо хмыкает Хиро, неспешно обходя вокруг машины. Никак не вяжущийся диалог его нисколько не заботит, по сути, молчаливый Зета – это нечто удивительное и необычное. Так что можно просто воспользоваться этим и представить, что он здесь один, как обычно. Шаура мог бы рассказать о том, что любит приезжать на это место частенько, в разное время суток, но чаще именно ночью. Да, тоже из-за звёзд, не заметить взгляда Сейджи он не мог, но заметить это вслух не посчитал нужным. Это была бы ещё одна тупиковая линия разговора. – Нисколько. Зато мне нравится, как я выгляжу, – он открыто смеётся сам над собой, увлечённо ковыряя дырку на разорванных чулках. – Представь, как это будет, если здесь ещё и фонарей расставить. А на том здании…Oh le cuir doux s'emmêle Affole ton imagination Je te vois déjà Dans une autre situation
– Фонарей? – перебивает, удивлённо вскинув брови. Фонари ассоциируются с шумом и большим количеством людей, а здесь это кажется недопустимым. – Красных разве что, – криво усмехнувшись, Хиро берётся за сигареты уже сам. На дне образовавшейся тишины непоколебимо лежат несказанные слова. Их много. Они могли бы быть высвобождены в другой обстановке, в тёплой уютной квартире, в шумном баре, в тех же клубах, парках, кафе, где угодно, но не здесь. Будто разобщённости двух собеседников мало, они ещё и выбрали место, которое само по себе не располагает к разговору. – Не думал, что ты можешь быть серьёзным. – Я сейчас не серьёзен, – Сейджи улыбается, впервые за всё время посмотрев на Хироки. Тот смущённо отводит взгляд, не ожидая, делая вид, что чрезвычайно в свою очередь заинтересовался небом. – Всю дорогу ты молчал. – Просто думал… – О чём? Пожав плечами, Зета пытается вернуться мыслями к тому, о чём думал, но безуспешно. Вполне возможно, что для этого надо снова куда-нибудь поехать или хотя бы сесть в машину. Сделав пару шагов в одну сторону и столько же в другую, он останавливается на своём же месте. Он мог бы попросить включить музыку, например, Шаура бы конечно отказался. Но это было бы стимулом продолжать, смешно двигаться под смешную музыку, подпевать, делать это нарочно неправильно, чтобы за себя было стыдно и своими действиями смущать. Зета только мечтательно улыбается этим своим мыслям и вспоминает, что думал – они поедут домой. К нему или к Хироки, о том, что будет дальше, он не думал. Такой ночной прогулки вовсе не предполагал. Кинув взгляд на часы, Сейджи тихонько присвистывает, совсем не поздно для него, но всё же в это время он привык быть дома. Если ещё покататься по городу или основательно задержаться здесь, можно увидеть, как бледнеют звёзды.Please take me dancing tonight I've been all on my own Les promesses d'un jour, d'un soir Je les entends comme un psaume
– Темнее всего становится перед рассветом, – тихо и задумчиво изрекает он. Хироки заинтересованно хмыкает, готовясь слушать дальше. – Так говорят, когда происходит что-то плохое, да? А ты когда-нибудь замечал это, в прямом смысле? – Рассвет? – Нет, то, что перед ним. Действительно ли так темно? Глубоко вздохнув, Хироки потирает ладони просто чтобы согреть замёрзшие пальцы. Зету в подпитии легко несло на пространные темы и серьёзные разговоры, ведущие непонятно куда, и то, о чём он говорит сейчас – лёгкий отголосок. Да и Сейджи, вроде бы, трезв, или протрезвел, пока они ехали. Но отчего-то поддерживать этот разговор совсем не хочется. – Не знаю. Я же говорю, по ночам я сплю. – Останемся здесь? Проверим. – Встречать рассветы с тобой я пока не готов, – Хироки отвечает раньше, чем успевает осознать и осмыслить предложение своего собеседника, опешив. Со своими привычками, особенно полезными, бороться сложно, поэтому вряд ли бы эта затея увенчалась успехом. В ней есть множество минусов и Хиро обязательно рассказал бы о каждом из них, если бы это не было бессмысленно. – Про рассвет я и не говорил. – Недовольно фыркнув, Зета возвращается на своё место в автомобиль. На согласие он явно не рассчитывал, но и такого радикального ответа тоже не ожидал. – У меня будет к тебе одна просьба. Отвези меня, пожалуйста, ко мне домой. – Если бы ты не сказал, я бы, конечно, о тебе забыл, – разведя руками, Шаура садится за руль, но не спешит заводить мотор. Смысла в этом вечере и ночи ровно никакого, всё, что могло бы быть, осталось здесь. Прогулка окончена и пора, в самом деле, домой. – Говорят, ты любишь это делать. Забывать о том, что с тобой кто-то и случайно возвращаться к себе. – Не в твоём случае. Хироки просто не хотел быть этой ночью один, он понимает это неожиданно для себя и снова поднимает взгляд на своего собеседника. В нём нет ничего плохого, и Хиро хотел бы в этом убедиться, хотел бы узнать его лучше, ближе, стирая прошлое и закрывая эту дверь. Эту дверь вообще давно уже пора закрыть – воспоминания о прошлом это всего лишь сожаление о настоящем. Зета не сводит с него заинтересованного взгляда, не зная, чем обусловлен этот затянувшийся зрительный контакт. Он всегда был открыт по отношению к Шауре, а тот – закрыт, с этим можно было смириться, но вот сейчас, в эту самую минуту, Сейджи начало казаться, будто что-то меняется. Будто эта поездка действительно могла если не перечеркнуть всё, что было раньше, то хотя бы перелистнуть на новую страницу, чтобы начать заново. Возвращаться Хироки и правда пока не планирует, ни к себе, ни отвозить домой Сейджи. Есть неплохая идея объехать город ещё пару раз, навестив все часто встречающиеся по пути отели, магазины, рекламные щиты, часто светящиеся ночью просто для дополнительного освещения. Может быть, вернуться к клубу, откуда они уехали, сделать круг и снова по уже привычному маршруту.C'est pas le drame Se faire un trip, s'offrir un streap J'suis l'ice dans l'eau, j'suis mélo
Чтобы после, отыскав в одном из спальных районов дом Сейджи, обернуться назад и попытаться разглядеть между домами светлеющий край неба. Чтобы, прощаясь, думать о том, как ярко, а потом неожиданно слепо темно и звёздно было ночью, и ещё темнее ближе к её концу, когда по всему городу люди и машины будто пропали. Чтобы был он, тот самый тёмный час и резкая светлая полоса на горизонте неба. И чтобы в этот момент они ещё как-нибудь были вместе, не глядя друг на друга, не разговаривая, пусть в эту минуту Сейджи спешит зайти в подъезд, а Шаура выезжает из незнакомого двора. Много позже, задумавшись об этом моменте, они вспомнят эти незначительные детали.