Закрытый клуб

Закрытый мужской клуб – идеальное место для тех, кто желает, чтобы их встреча и разговор остались только между ними. Специально подобранный персонал обеспечивал полную конфиденциальность бесед, ведущихся за столиками, стоящими в отдалении друг от друга, а практически неизменный контингент посетителей, большая часть которых относилась к знатным семьям, создавал негласную круговую поруку. Аристократы и просто богатые люди привыкли опираться исключительно на себя. Однако комфорт подобного места мог по праву оценить любой гость: клуб не был закрыт для тех, кто предъявлял на входе визитку одного из завсегдатаев. Заранее позаботившись о том, чтобы его собеседник получил этот пропуск, миллиардер, прибыв в назначенное время, занял отведённый для него угловой диван и откинулся на его спинку в ожидании. Кларк Кент, журналист, с которым он пересёкся неделю назад на очередном приёме «я-хожу-на-них-только-для-того-чтобы-поддержать-образ». Представитель «Daily Planet», поймав Уэйна чуть ли не за локоть, выказывал повышенное внимание и сыпал острыми вопросами, при этом ширя светлые глаза через стёкла очков в тёмной роговой оправе. Через десяток ответов Брюс устал от этой официальщины и, начав отвлекаться, заметил: пользуясь полумраком помещения и громкой музыкой как прикрытием, Кент придвинулся практически вплотную. Миллиардер привык к подобному, но чаще к его боку прижимались пышногрудые модели, пахнущие дорогим парфюмом, а не смущённые и вместе с тем отчаянно пытающиеся этого не показать журналисты едва ли не шире него в плечах. Это становилось любопытным, а вечер тогда стремительно перестал быть томным, впрочем, как и всегда, когда Уэйн становился в охотничью стойку. К сожалению, беседу, стремительно переходящую на новый уровень, пришлось прервать, но журналист не вышел из головы ни через день, ни позже, а когда секретарша передала его визитку на подносе вместе с чашкой свежесваренного кофе, Брюс поднял брови, подивился наглости молодого Кларка и вместо того, чтобы пригласить представителя прессы в свой кабинет, заменил визитку на подносе своей, чёрной с серебряным тиснением. Почему-то из новой встречи делать нечто банальное не хотелось, а необычное хобби пришлось как раз кстати – времени на развлечения у миллиардера практически не было («ночная жизнь» Готэма отнимала все ночи), но для Кента можно было сделать исключение. Кларк никогда ранее не бывал в подобных заведениях, да его никто бы и не пригласил: он слишком не вписывался в обстановку. И это касалось не только внешнего вида – куда простому журналисту, хоть иногда и меняющему строгий тёмно-коричневый костюм на другой, красно-синий, до сильных мира сего, у которых одна рубашка стоила примерно столько же, сколько он получал за месяц каждодневной работы в редакции. Но если с «обложкой» ещё что-то можно было сделать, то с «начинкой» было сложнее: Кент всегда выдавал то, что лежало у него на уме, а зачастую там была безапелляционная прямота – то, что люди не особенно любили. Потому он сам не стремился общаться с окружающими и закрывался в узком кругу близких, но сегодня был особенный случай, к которому он готовился несколько дней, получив чёрную визитку с самым известным в Готэме именем и адресом. Пробив последний, Кларк ничего не узнал, кроме того, что это закрытый мужской клуб, посетители которого привыкли выписывать чеки со множеством нулей после единицы. Находиться среди толстосумов было сложнее всего – их манера мышления и разговора кардинально отличалась от той, которой его учили родители с самого детства, но Кларк был готов пойти и на это, потому что было бесполезно отрицать: все прошедшие дни его мысли упорно крутились вокруг одного человека. Брюс Уэйн. Тёмная лошадка Готэма. Самый богатый человек побережья. Холостяк, в постели которого перебывало моделей больше, чем на разворотах «Playboy». И, кажется, там же хотел побывать один начинающий журналист. На вечеринке это произошло как по щелчку пальцев. Под «Этим» подразумевалась непонятная химия. Заинтересованность, перешедшая во влечение. Кларк думал, что отпустит, но не отпустило, а только заварилось внутри ещё сильнее. Чертовщина какая-то. Поэтому он желал этой встречи. Она была ему необходима. Оказаться ещё раз рядом и понять: секундное помешательство или он на самом деле кончил во сне пару дней назад именно из-за того, что ему приснился этот надменный миллиардер, забрасывающий руку на его загривок и силой заставляющий взять в рот. Кент потряс головой, отгоняя эти образы, и, пройдя мимо столиков за распорядителем зала, остановился около одного из них, занятого знакомым человеком. Брюс вёл его взглядом от самых дверей. Чуткое натренированное обоняние уловило знакомый лосьон после бритья, и Уэйн втянул его полной грудью через всё помещение, хотя, может быть, это была только иллюзия, но ощущения мгновенно стали повторять те, которые накрывали неделю назад под звуки музыки с импровизированной сцены. Это удивляло: угловатый журналист, который, обладая отличным телом (даже дешёвый костюм не мог этого испортить), не умел им управлять, как не умел и флиртовать – пёр напролом. Миллиардер почувствовал этот напор в тот вечер и ощутил ответное желание, которое в своё время привело его в этот клуб – над Кентом хотелось взять верх. Доминировать. Показать, где именно его место и как нужно обращаться с ним, Уэйном, но при этом не унизить, нет. Как раз наоборот – позволить получить удовольствие, чтобы через какое-то время он пришёл снова и опять по доброй воле. Вопрос состоял лишь в одном: готов ли этот журналист? Хочет ли этого? Поднявшись ему навстречу, мужчина приветственно склонил голову и протянул руку: – Добрый день, Кларк. – Здравствуйте, мистер Уэйн, – Кент затормозил, понимая, что если сейчас пожмёт чужую руку, то обратного пути не будет. Вдох-выдох заняли секунду, Кларк сжал губы и сдавил ладонь миллиардера, глядя прямо в его глаза. Тот улыбнулся углом рта, получив искомый ответ: и готов, и хочет, но удостовериться стоило, поэтому Брюс кивком головы отпустил официанта: – Должен извиниться, что вчера в моём офисе встреча не состоялась. Я не смог принять Вас, и, к сожалению, у меня не было возможности узнать точнее, что именно Вы хотите, так что я решил спросить об этом лично. Опершись прямой спиной на спинку дивана, Уэйн перестукнул по столу кончиками пальцев и повысил ставки: – Разумеется, я мог бы решить всё за Вас. Забросить на плечо, унести, куда следует, и сделать то, что хочу, но я решил в порядке исключения выслушать вначале Вас, Кларк. Или же добро пожаловать, – и миллиардер прихлопнул по своему плечу. – Здесь мне никто и слова не скажет на такой поступок. Кент шумно сглотнул и не смог скрыть этого. Внутри стала сжиматься та самая пружина напряжения, которая уже давно требовала освобождения от накопленных эмоций: всех тех, которые, наверное, сам того не зная, родил в нём сидящий напротив мужчина. Требовалось немедленно взять себя в руки. Кларк откинулся на спинку дивана и попытался расслабиться. – Даже если Вам никто ничего не скажет на Ваш поступок, я всё равно не считаю это уместным: я не уступаю Вам в габаритах, – поднимая извиняющийся взгляд на мужчину, он продолжил выкладывать логичность своих доводов. – Не хотелось бы, чтобы после первой же встречи у Вас возникли проблемы со здоровьем. Да, Кларк был прямолинеен, и хоть он старался, прямота всё равно вырывалась наружу, но это в нём говорил голос разума, а другой, внутренний и залегающий в разы глубже, нашёптывал совершенно другое. Кент облизнул губы: – Хотя Вы можете решить за меня. Уэйн не сразу распознал в чужом тоне беспокойство, но когда это случилось, усмехнулся: – Волнуетесь за меня? Это совершенно напрасно, потому что я гораздо крепче, чем обо мне можно подумать, впервые меня встретив, – замолчав, Брюс задумался. Значит, в его руки целиком и полностью отдаются бразды правления. Это хорошо… Проведя в раздумье ещё около минуты и всё это время наблюдая за собеседником, в конце концов, миллиардер, определившись, решительно поднялся. – Идёмте. В этом клубе, разумеется, есть закрытые помещения, но мне они не подойдут – не сегодня, – продолжение слов обращалось уже к подоспевшему распорядителю. – Мой автомобиль к выходу, немедленно. Когда двое оказались на улице, машина уже ждала их и один из официантов услужливо открывал дверь. – Садитесь назад, – Уэйн, дождавшись, когда Кент выполнит это указание, сел следом. На заднем сидении было просторнее, чем во многих современных моделях автомобилей. Редкостью же была и практически непрозрачная перегородка, отделявшая пассажиров от водителя. Наклонившись к ней, мужчина нажал на кнопку около динамика: – Смитс стрит, 19, – мотор тут же загудел, подчиняясь повороту ключа в замке зажигания, а Брюс повернулся к Кларку. – Я решил, что было бы неплохо Вас похитить. На глазах у всех. Я хотел сделать ещё тогда, на приёме, но не получилось – дела перехватили моё внимание, а жаль. Кларку же казалось, что он попал в один из своих снов, которые преследовали его каждой ночью на протяжении прошедшей недели. Стоило ему оказаться в постели и закрыть глаза, как появлялся чёртов Брюс Уэйн, одним своим видом обещавший несбыточное – возможность выбраться из собственной оболочки, в которой становилось уже нестерпимо душно. Шанс переложить на чужие плечи хотя бы часть ответственности, прижимавшей его, Человека из стали, к земле. Кларк не понимал, как он смог заподозрить такую силу в этом, по сути, простом человеке, но мечтал ощутить на себе давление чужой воли. Жаждал, чтобы вместо него приняли решение, показали во всей красе как свою силу, так и его слабость, заявить о которой знавшим его людям он не смел – язык не поворачивался. – Я не думаю, что кто-то особо забеспокоился по поводу моего "похищения". Я незаметная личность, – он поднял глаза на мужчину, всё же заинтересовавшись: действительно ли бы у того хватило сил вот так запросто поднять девяносто килограммов живого веса и унести на себе. Хотя Уэйн был в той же весовой категории, поэтому всё вполне могло получиться, и Кларк почувствовал, как по шее к воротнику рубашки сползает капля пота. – Во-первых, пока что в Готэме не принято похищать людей, пусть даже малоизвестных. Во-вторых, не занижайте собственную ценность. Вы неглупый, умеющий рассуждать трезво человек, и только одно это делает Вас значимым в определённой степени, – поймав на себе взгляд спутника, Уэйн замолчал, в ответ всматриваясь в самую глубину чужих глаз. – Вы напряжены, даже слишком, – вердикт, озвучивающий очевидное для них обоих: один ощущал это на своей шкуре, второй наблюдал со стороны. – Это ни к чему, но если справиться самостоятельно с этим у Вас не выходит, то снимите пиджак. Лишняя одежда стесняет движения и перекрывает доступ кислорода к коже. Ширина сидения позволяла сесть боком, положив колено на мягкую поверхность, чем Брюс и воспользовался, не отвлекаясь от наблюдения за Кларком. От внимания не ускользали любые детали: участившийся пульс, вибрации которого подёргивали венку на чужом виске; нервный бег чужих пальцев по колену; расширившиеся зрачки, почти что сведшие к нулю светлую радужку. – И расстегните рубашку. Не полностью – верхние пуговицы. Мы не в церковно-приходской школе и бить Вас линейкой по пальцам я не буду, хотя прибегну к этому, если ослушаетесь, – сам миллиардер, приняв расслабленную на первый взгляд позу, продел пальцы в узел своего галстука, оттягивая его вниз. В клубе это было бы непозволительно, но здесь и сейчас их никто не видел и потому никто не мог осуждающе цокнуть языком. – Не думаю, что похищения выглядят так. Потому Ваше приглашение и за похищение никак нельзя выдать, – Кларка несло из-за натянутых струнами нервов, и, вероятно, он бы и дальше попытался возражать, если бы не пронзительный взгляд, устремлённый на него так, словно пытался вскрыть и обнажить самую его суть. Но промедление заняло только миг, а когда он закончился, те самые сны, терзавшие его ночь за ночью, стали воплощаться в жизнь: Кент услышал указание, и пальцы уже взялись за его исполнение. Ничем не прикрытая угроза пробудила внутри тягучую сладость, сворачивающуюся комом то в центре груди, то ниже, в животе, и Кларк опустил глаза в пол, лишь искоса смотря на то, как мужчина располагается на сидении. Уэйн словно превращался в хищника, движения были неспешными и размеренными, но рассчитанными на то, чтобы не остаться незаметными, и руки Кента задрожали сильнее, с трудом расправляясь с тремя верхними пуговицами рубашки. Если слова, сказанные ранее в его сторону, были призывом расслабиться, то вышло ровно наоборот: напряжение скакнуло многократно, потому что в воздухе запахло тем же, что и неделю назад – предвкушением. Оставалось только довериться и ждать. – Похитители бывают разными, – наблюдая за Кларком, Брюс наклонил голову к плечу, не скрывая своего интереса. – Кто-то действует в лоб, а я… Я или уношу силой, или обставляю всё так, словно жертва согласилась сама, и никто её не заставлял. Действует безупречно и срабатывает всегда, – всё же прокомментировав высказывание спутника, Уэйн, спустившись взглядом к его шее и ключицам, открывшимся после того, как рубашка была расстёгнута, усмехнулся, поддевая губы улыбкой. Собственный галстук к этому моменту оказался полностью развязан, и миллиардер, резко потянув за один из концов, с характерным щелчком шёлка в воздухе сдёрнул его, кладя себе на колени: – Мне нравится Ваша дрожь, – говоря о необычных вещах обыденным тоном, Брюс склонил голову к плечу, кивая на чужие подрагивающие пальцы. – Я хочу увидеть больше, поэтому дайте Ваши руки. Обе. Мысли, родившиеся в голове, когда их взгляды только встретились на приёме семь дней назад, только что прошли вторую трансформацию. Первая – желание увезти Кларка в другое место, чтобы ничто их не стесняло. Вторая, продиктованная полной свободой собственных действий, – начать здесь и сейчас, немедленно, а Уэйн, сформулировав для себя намерение, не откладывал его реализацию в долгий ящик, предпочитая взять всё и сразу. Выставленная в сторону спутника ладонь выразительно расправилась и тут же расслабилась: Брюс ждал, смотря на второго мужчину. В машине становилось невыносимо жарко или это Кларк чувствовал жар и ускорившийся бег крови по венам. Было похоже на очередную битву, только, кажется, сдаваясь, он был близок к тому, чтобы испытать удовольствие. Это было донельзя странно и ново, но отвертеться и солгать себе уже не получалось – не под этим пристальным взглядом, сконцентрировавшимся где-то на его груди. Кент вновь сглотнул – вышло с трудом: от поднимающегося внутри возбуждения слюна загустела, а во рту пересохло. Журналист облизнул губы, закрывая глаза, и не столько увидел, сколько ощутил движение воздуха и шорох по сидению – предвестники того, что Уэйн к нему потянулся. Сны не просто становились реальностью. Они захлёстывали его всё сильнее, накрывая девятым валом, смывающим одновременно и часть стеснения, и опасение быть непонятым. Кларк был уверен: если бы Брюс не хотел того же, что и он, то они никогда бы не сидели вдвоём на заднем сидении машины, и Кент не протягивал бы обе свои ладони, как и было ему приказано. Узловатые пальцы сцепились сами собой, чтобы унять возникший тремор и позволить ему забраться глубже внутрь, пульсируя где-то в солнечном сплетении. Приняв в свою ладонь руки Кларка, Брюс, рассматривая их, потёр большим пальцем одну из ладоней, даже так ощущая быстрый перестук крови в венах сидящего рядом. Это нравилось, потому что выражало чистый интерес, без примеси всякой чепухи вроде оглядок на общество и то, что было в нём принято, а что порицалось. – Насколько Вас беспокоят окружающие люди и то, что они подумают о Вас? – перевязывая запястья второго шёлковым галстуком, миллиардер, стянув руки спутника узлом, поднял их, одной ладонью прижимая к потолку автомобиля. – Волнует ли Вас то, что, когда Вы занимаетесь сексом, соседи могут услышать Ваши стоны или стоны Вашей любовницы? Или любовника, – говоря медленно и спокойно, Брюс, передвинувшись ближе, чтобы было удобнее, сцепил пальцы на подбородке Кента, заставляя посмотреть себе в глаза и находя в чужих радужках то, что искал - возбуждение. – Расскажите мне, а я послушаю, пока занят, – ладонь спустилась ниже, на несколько секунд зажимая горло, но, не задержавшись на нём, пошла дальше, проникая под рубашку и оглаживая вначале плечо, а после – одну из ключиц. Для журналиста Кларк был более чем неплохо сложён. Прикасаться к такому телу – как минимум эстетическое удовольствие, которое Брюс ценил помимо иного, замешанного на физическом влечении, откинуть которое теперь уже вряд ли бы получилось. Пуговицы быстро сменились поясом на чужих штанах. Щуря карие глаза на Кента, Уэйн обвёл прохладную металлическую пряжку, пока не расстёгивая её, но поддевая пальцем – выразительное приглашение говорить, а не молчать. У Кларка не было богатого сексуального опыта, поэтому он не мог понять, что же ему нравилось больше: ласка или грубость. Это настолько не походило на всё то, что было у них с Лоис, что Кент терялся. Обычно вёл он. Нет, не так: всегда вёл он. Он брал на себя всю ответственность перед целым миром и перед одной женщиной, а и первый, и вторая взваливали на него всё больше, не заботясь спросить, готов ли он? Может ли? Согласен? Видимо, все привыкли, что он может брать бесконечно, но сейчас впервые появился тот, кто всем своим видом показывал, что хочет забрать у него часть воли и подчинить себе. Или даже не часть воли, а её всю, и от этого внизу живота начало ныть сильнее, а думать становилось сложнее, как и говорить, но сидевший невероятно близко Брюс ждал, и пришлось собраться с силами: – Меня не беспокоят окружающие, пока я не нарушаю закон, – всё же голос терял своё привычное звучание и мягкий тембр становился хриплым с басовыми нотками. Неужели он так быстро сдавался, подчиняясь и поднимая руки вверх? Чуть прогнувшись вперёд и попытавшись свести лопатки, Кларк тяжело выдохнул, уже зная ответ. – Дома я занимаюсь сексом… – на миг замерев, потому что дыхание комом встало в горле, он продолжил, облизнув губы, – ...занимаюсь сексом без лишних звуков, а мою любовницу пусть слышат, – попытавшись ещё что-то добавить, Кларк осёкся из-за забравшейся под рубашку руки. Голос сорвался окончательно: Брюс оказался слишком близко, и жар в крови подскочил, спирая горло. Кент пропустил вдох и замер, приоткрыв рот. Светлые глаза устремили взгляд в карие, и от их выражения повело сильнее: Уэйн контролировал себя. Он держал в руках собственное возбуждение, мимику, тело, а теперь ещё и ограничивал движения Кларка, не позволяя ему шевельнуться так, как сам того не хотел. Такого тот ещё не видел и не думал, что кому-то подвластен подобный контроль. Оказалось, что существует человек – в природе миллиардера криптонец не сомневался, – который не просто умеет держать себя в узде, а достиг в этом мастерства. Кент зажмурился, пытаясь не сорваться немедленно и не представляя, насколько волнующе сейчас выглядит. Зато Уэйн представлял, водя пристальным взглядом по лицу журналиста и продолжая разбираться с его ремнём. Удивительно, что Кларк в таком состоянии нашёл в себе силы ответить на заданные вопросы, и из всего сказанного слух зацепился лишь за одно, выделив на фоне прочих слов: – Хорошо, что Вы не беспокоитесь об остальных и том, что они подумают, – Брюс несколько секунд просто смотрел на своего спутника, потом тихо хмыкнул и всё-таки откинул в сторону пряжку, вытягивая и сам пояс. – Меня это радует, – спустилась молния на чужих штанах. Не медля, Уэйн оттянул в сторону и вниз резинку на трусах Кента, так заставляя продвинуться дальше от спинки сидения, и только тогда накрыл ладонью его член, оглаживая пальцами головку. – Но не радует Ваша молчаливость. Не прямо сейчас, а, как Вы говорите, во время секса. Я люблю слышать, потому что восприятие складывается из запаха… – миллиардер показно потянул носом, склоняясь ближе ко второму мужчине, – …визуальной составляющей, звуков и… – боднув чужой висок и так заставив отклонить голову, Брюс провёл языком по шее Кларка, после облизываясь, – …вкуса. Так что не лишайте меня своего голоса. Повторив путь своего языка носом, Уэйн, добравшись до уха спутника, сильно сцепил челюсти на его мочке, одновременно с этим сжимая пальцы на члене и чувствуя сразу две пульсации: под ладонью и на виске Кента. Тот, стараясь дышать и говорить ровно, похоже, терял контроль над всем остальным. На висках выступила испарина, сердце стучало гулко, с ритмичной силой пульсируя в грудной клетке. Кларк чувствовал, что его изучают, присматриваются. Он был чем-то сродни дичи, пойманной и трепыхающейся, и это сводило с ума, потому что совершенно не походило на всё то, что уже было в его жизни. Он словно заглянул на обратную сторону Луны – неизведанную и интригующую область, от первого шага по которой его моментально повело. – Я... – едва не задохнувшись от нахлынувших ощущений, криптонец прогнулся, бездумно подставляя шею, – не смогу сдерживаться… – он словно был слеп всё это время и только что прозрел. От мелькнувшей в голове мысли, насколько эмоционально бедно он жил все эти годы, по позвоночнику сбежала острая волна предвкушения, и договорить получилось уже с трудом, – …с Вами. Наконец вытолкнув окончание фразы, Кларк попытался добавить ещё что-то, но не смог. Стоило чужим зубам сомкнуться на мочке уха, а пальцам на члене, как с пересохших губ всё же сорвался первый стон, от которого румянец на острых скулах стал ещё заметнее. Кент смутился, тяжело дыша через рот, но широкое влажное прикосновение языка, зализавшего место укуса, выдавило новый сорванный звук. – Не можешь – не сдерживайся, – Брюс выпрямился, чуть улыбаясь в ответ на первые короткие стоны. – Вот так, хороший мальчик, – в другом месте и при наличии нужного оборудования он просто привязал бы чужие руки к чему-нибудь, чтобы освободить обе свои ладони, но сейчас это был вызов, столкнувшись с которым, Уэйн лишь довольно осклабился: новая игра подначивала сильнее любой старой, пусть даже самой интересной, но уже знатно приевшейся. – И раз ты на правильном пути, тогда продолжим, – дёрнув бельё мужчины ниже вместе с его брюками, миллиардер, надавливая ладонью на чужое бедро и не позволяя Кларку ни отодвинуться, ни попытаться как-то прикрыться, поднял брови, проводя пальцем по всей длине теперь полностью оголённого члена. Вторая рука, продетая в кольцо чужих связанных рук, упёрлась в спинку сидения. Брюс, помедлив несколько секунд, вновь свёл ладонь у самой мошонки и, сразу выбирая резкий быстрый ритм, заводил ею вверх-вниз, отдрачивая журналисту и наблюдая за тем, как головка то скрывается в его кулаке, то показывается из него, набухая каплями первого эякулята. «Хороший мальчик» набатом билось в потяжелевшей голове, и за первыми неуверенными шагами последовали новые, куда быстрее и твёрже предыдущих: Кент перестал сдерживаться, подчиняясь жаркой ласке и стараясь не думать о том, почему всё случилось так быстро и как Уэйн смог получить над ним такую власть за какую-то неделю. Веки сомкнулись, отдавая управление нечеловеческому по степени развития осязанию. Его словно бы медленно поджаривали на сковородке, и даже так, даже на грани болезненного и бесконечно приятного, Кларк не отодвигался. Наоборот, тянулся вперёд за рукой, которая вначале резко оставила его без белья, а потом стала двигаться быстро и жёстко, но и этого миллиардеру было мало. – Смотри на меня. В глаза. Сейчас я тебе это разрешаю, – вернув свой вес на ноги и разгрузив вторую руку, Брюс сжал в пальцах пряди курчавых волос на макушке Кларка, - потому что хочу видеть. Кент моргнул пару раз, разлепляя глаза, слезящиеся от остроты происходящего, и столкнулся взглядом с Уэйном. Сердце тут же забилось быстрее. Теперь было не скрыться, и не оставалось сомнений, что миллиардер разглядит всё: и однозначную реакцию, которую вызывают все его действия от самого откровенного до простого и мимолётного вроде короткой усмешки на тонких губах; и сомнения в правильности этой связи, слишком выделяющейся на фоне всего того, что Кларк делал в своей жизни; и долю страха: «Какого чёрта я сдался так быстро?» Но крепкая и грубая ладонь не останавливалась, делая всё так, как никогда не вышло бы у Лоис, и Кларк, не контролируя себя, вздрагивал в руках мужчины, удерживаемый за волосы и глядящий на него мутным пьянеющим взглядом. – Я… не смогу, – казалось, что даже белки глаз помутнели, а веки с трудом держались полуопущенными. Руки же, освобождённые от цепких пальцев Брюса, плавно опустились на его плечи, поймав в плен связки. – Сможешь, – Уэйн подался ближе, потому что сесть, как и прежде опираясь спиной на спинку сидения, было больше невозможно: чужие связанные руки мешали, но он не был против. – Ты и сам не знаешь, каков предел твоих возможностей, а он и правда безграничен. Упершись лбом в лоб Кларка, Брюс захватил ещё больше тёмных вихрастых прядей на чужой макушке и, почти придавив собой Кента, ускорился, наседая на него и продолжая смотреть в глаза, пусть сейчас всё совершенно размылось из-за близости их взаимного расположения. – Ты даже сможешь говорить сейчас. Главное – найти нужный стимул, – и, мазнув по члену ладонью ещё один раз, миллиардер неожиданно убрал руку, упираясь пальцами в живот спутника, чтобы тот не смог шелохнуться. – Или я не прав? – мужчина откинул голову назад, чтобы вновь видеть выражение чужого лица. – И ты сможешь успокоиться, не попросив о продолжении? Тонкая пытка на грани издевательства. Уэйн был не просто отличным физиономистом. Род его деятельности приучил с первых минут встречи распознавать творящееся в голове собеседника хотя бы в общих чертах. Этот навык значительно облегчил обе его жизни: как ночную, когда на кону часто была эта самая жизнь, так и дневную, обычную, и тогда выработанная привычка помогала с лёгкостью заполучать любую (или любого), кто привлекал внимание. С Кентом всё было иначе, и Брюс не мог понять, почему. Дело было то ли в его смущённой честности, с которой тот открывался так, кажется, впервые, позволяя брать с каждым рывком руки всё больше; то ли в том, что под образом зажатого очкарика-журналиста угадывалось что-то ещё; то ли в том, что чужое возбуждение захватывало и его самого, причём всё сильнее. Уэйн облизнул губы и всмотрелся в лицо Кларка, не желая пропустить ни единого движения или перемены в мимике, при этом почти полностью обездвижив и не позволяя отвернуться – пальцы всё ещё были в волосах и не намеревались отпускать то, чем завладели. Слова Брюса сейчас с особенной силой врезались в сознание, замутнённое избытком эмоций, и, словно муха в меду, застревали в нём. Стоило огромных трудов хоть как-то их осмысливать, переваривать и стараться действовать, а мужчина требовал остановиться и перестать чувствовать жар, который захватывал тело. Как это вообще можно было осуществить? Кларк тяжело задышал, судорожно ища выход, потому что правила этой встречи были приняты ещё загодя: ему указывают – он подчиняется. Он не может не подчиниться. Не может не доставить удовольствие своим послушанием. Это была та своеобразная плата за возможность хотя бы на время передать управление собственной жизнью в чужие руки, сейчас сдавливающие в крепкой хватке. Нужный стимул? Запрокинув голову, Кент тихо зашипел. Как там было… Вспомнить самую страшную девчонку из старших классов? Вспомнить экзамен у самого сурового профессора в колледже? Вспомнить оскал главного редактора, когда статья вновь не написана к сроку? Вдох и следом выдох – вроде бы получалось. Но именно в этот момент ладонь Уэйна резко ушла в сторону, а Кларк по инерции потянулся за ней, едва приподнимая бёдра. Потеря физического контакта отозвалась мучительно и протяжно. С нетерпением зарычав, криптонец поймал ртом воздух как выброшенная на лёд рыба и попытался обмякнуть, но тело отказывалось подчиняться, желая вернуть чужую руку туда, где она так пришлась к месту. – Я смогу, – опьянённый похотью взгляд медленно сменился упрямым, глаза в глаза. Он столько терпел и ждал этого, что сможет продержаться ещё немного, но внутри живота болезненно сжалась неудовлетворённость, подначивающая послать нахрен это упрямство и попросить о большем. Видя это, Уэйн удивлённо поднял бровь: Кларк упрямо держал удар, и Брюса от активного наказания удержало лишь одно – они в машине. Здесь не было достаточного пространства, чтобы размахнуться и ударить или поставить на колени, но оставить всё так, как есть, тоже было невозможно. Миллиардер усмехнулся. – Тогда повысим ставки, – вытянув руку из-за головы Кента, мужчина вновь накрыл ладонью его стоящий член. Пальцы неспешно огладили неровную форму плоти, перебирая кожу, нагревшуюся от жара, идущего от журналиста. Выдох, пропущенный спутником, и Уэйн сжал чужие бока, устраивая ладони точно на рёбрах. Пальцы пошевелились, словно опробуя новую поверхность, и стали спускаться ниже, оглаживая и неспешно сминая торс. Миллиардер склонился вперёд и сощурился, чувствуя, как от открывшегося перед его взором зрелища кровь начинает ощутимо сильнее стучать в висках. В молчаливом наблюдении пролетело полминуты, и Брюс качнулся вниз, губами накрывая прижавшуюся к животу мужчины головку его члена. Пришедшее ощущение нежной кожи было приятно, и, не сдерживая себя, Уэйн провёл по всей длине языком, оставляя широкую влажную полосу. Под ним оказалось несколько вен, выступающих на поверхности члена, и, прочертив их изменчивый рельеф, бегущий к основанию, он вернулся тем же путём наверх, обхватывая губами порозовевшую головку. Прижав её языком к нёбу, мужчина ощутил напряжённую пульсацию и опустил голову ещё ниже, вбирая в себя всё больше длины, но быстро выпуская её обратно. – Что скажешь на это? – и Брюс показно облизнул губы, не скрывая улыбки. – Сумеешь не попросить продолжить? Ещё когда Уэйн только потянулся вниз, нутро ошарашенно подобралось, не смея даже предположить возможное продолжение, но реальность оказалась в разы лучше самой смелой фантазии. Кларк бездумно дёрнулся в чужих руках, разрываясь между желанием попросить сделать это быстрее и попыткой отстраниться, но всё равно не преуспел: губы Уэйна коснулись напряжённого члена вначале невесомо и тут же забрали в рот на всю длину, а Кент, запрокинув голову, застонал. Дрожь горячей волной промчалась вдоль позвоночника. Криптонец прикусил губы до крови и глухо замычал, понимая, что только что вновь проиграл. – Я хочу продолжения, – проговорив на выдохе, сморгнул мутную пелену. – Прошу… – с трудом вытолкнув из себя мольбу, он понизил голос до шёпота. – Другое дело, – вскинув взгляд на мечущегося по сидению машины Кларка, Брюс, большим пальцем подобрав в углу своего рта каплю смазки, передёрнул плечами и склонился обратно. Пальцы правой руки прошлись по животу второго мужчины, смещаясь по дорожке волосков под рубашкой к основанию его члена, интуитивно обхватывая его и сжимая. Уэйн скользнул кольцом пальцев по влажной от слюны плоти наверх, а после вновь вниз, следуя за своей рукой губами. В одном из этих движений язык нащупал небольшую складку кожи, натянутую, идущую к стволу члена от головки. Тронув её самым кончиком языка, миллиардер горячо выдохнул, чувствуя ответную реакцию со стороны Кента, и поднял голову, продолжая уже одной только рукой. Свободная ладонь запрокинула подбородок журналиста, заставляя смотреть в потолок, и Уэйн, приподнявшись, негромко выдохнул на его ухо: – За то, что посмел мне перечить, – и зубы, прихватив мышцу на напряжённой шее, сжали куда сильнее, чем мочку уха в первый раз. Не сдерживая зверя, который просился наружу каждый раз, когда воздух вокруг был настолько наэлектризован от возбуждения, Брюс мотнул головой, словно намереваясь вырвать кусок чужой шкуры, но не сделал этого, прихватывая шею уже ниже и оставляя новый след от укуса под первым. Когда Кларк только переступал порог закрытого клуба сегодня, то терзался сомнениями. Правильно ли он поступает? Можно ли доверять стороннему человеку подобное? Будет ли он понят и, что важнее, принят? Сейчас же, когда перед зажмуренными глазами ещё стоял Брюс Уэйн, вытирающий губы, отмеченные смазкой, вопросов больше не оставалось. Была только одна просьба – не останавливаться. Миллиардер словно читал его мысли: его губы и язык творили такое, от чего Кларк окончательно потерялся в ощущениях. Его сил хватало лишь на то, чтобы не поддавать бёдрами вверх. Он опьянел, крепко зажатый между спинкой сидения автомобиля и телом человека, который делал с ним всё, что хотел. Это было слишком, чтобы терпеть подобное долго, но Кент не подозревал, что конец наступит так быстро. Сразу после того, как Уэйн в наказание запрокинул его голову, а потом впился зубами в кожу на шее, его скрутило судорогой. Это было так неожиданно, так стремительно горячо, что и без того непрестанно подрагивающий Кларк прогнулся, замирая, и всё же несколько раз толкнулся в чужой кулак сам, доводя себя до разрядки. Чувствуя между пальцев чуть тёплую сперму, но продолжая перебирать ими от основания к набухшей головке, миллиардер, разжав челюсти, выпрямился, выскальзывая из кольца чужих рук и со стороны смотря на раскинувшегося рядом журналиста. Растрёпанный, испачканный собственным семенем (не всё попало только на ладонь Брюса), смотрящий уже не умоляюще, а удовлетворённо и с прежней долей вызова, спутник вызывал одно желание: продолжить, но уже не здесь и не сейчас, потому что мужчина хотел большего, а добиться этого в автомобиле было бы проблематично. – Салфетку? – вопросительно изогнув бровь, Уэйн достал из выдвижного ящика в ногах упаковку. Взяв одну себе, остальные он положил на сидение между собой и Кларком. – И да, твои руки, – Брюс стянул с запястий Кента свой галстук, сворачивая его и убирая в карман брюк, – нужно будет отправить его в химчистку. Шёлк был хорош тем, что не натирал кожу, но миллиардер всё равно растёр чужие руки, возвращая им нормальное кровоснабжение. – Спасибо, – ещё плохо соображая и находясь в подвешенном состоянии, Кларк достал из упаковки салфетку и попытался оттереть следы, чтобы привести себя в порядок и натянуть штаны обратно. По мере того, как ощущения возвращались с небес на землю, неловкость возрастала, а мысли всё быстрее крутились около простого факта: он по-прежнему сидел в машине рядом с другим мужчиной, который не просто ему отдрочил, но и… Перед глазами невероятно ясно появилась картинка того, как главный миллиардер Готэма берёт у него в рот, и криптонец почувствовал, что пунцовые пятна возвращаются на щёки. Чёртова неадекватная реакция!.. Заметив их, Брюс, откинувшийся назад, расслабленно прикрыл глаза, сохраняя на потемневших губах спокойную полуулыбку: – Пожалуй, мистер Кент, теперь я не против проработать поднятые Вами вопросы несколько... хм, глубже, – и под взглядом расширившихся глаз Кларка Уэйн потянулся вперёд, включая внутреннюю связь с водителем. – Мой дом, будьте добры.