Обещаю

Я сижу возле кровати и смотрю на твое бледное лицо. Ты пытаешься улыбаться и шутить, но твои глаза выдают тебя. Я вижу по ним, как ты устал. Устал лежать, устал видеть посеревшие лица родных людей, устал терпеть эту боль во всем теле. Но ты не показываешь этого, чтобы мы не волновались еще больше, хотя, кажется, что больше уже некуда. - Фредди? - Да, дорогуша? - кашляешь. - А что будет с нами? Что будет с группой? - Вы будете дальше работать, писать песни, выпускать альбомы... - Но как же ты?.. - Ай, найдете еще такого же яркого, голосистого попугая, чего сложного? - Но это невозможно, мы не сможем работать без тебя. - Брайан, посмотри мне в глаза. Вы. Будете. Работать. Дальше. Без меня. Ведь... - ухмыляешься - Шоу должно продолжаться?.. - ты улыбаешься, сказав эту фразу, как будто пошутил. Сам над собой. Над тем, как пел эту песню, уверяя всех, что не сдашься, что продолжишь жить. А, может, и над теми, кто в это поверил. - Д-да, но... - перебиваешь. - Никаких "но"! Обещай мне, что не бросишь наше дело. Я опускаю глаза и рассматриваю пол. Я чувствую, ты на меня смотришь. Я знаю этот взгляд. Ты глядишь серьезно, прямо, не скрываясь. Он означает, что сейчас ты ждешь только правды. Не выдерживаю. Поднимаю голову, но не смотрю в твои глаза. Тяжело вздыхаю. - Обещаю... * * * В день твоих похорон, стоя у таблички с твоим именем, до сих пор не веря в происходящее, я думал, что никогда не напишу ни строчки, никогда не возьму в руки гитару, не буду работать с ребятами... Мы так и не разговаривали друг с другом после похорон. Каждый понимал, что еще долгое время не сможет прикоснутся к своему инструменту и вообще сказать хоть что-то. В таких случаях "Мне жаль" расценивается как "Ничего страшного. Меньше народу - больше кислорода". Кроме этого и сказать нечего. Остается только молчать. Деревья лишились листьев. Пения птиц больше не слышно. Как бы сказал Роджер: "Они не поют, а таким образом метят свою территорию". Но сейчас это неважно. Дождь идет днем и ночью, будто оплакивая тех, кто умер за этот год. И тебя в том числе. Город тонет в этих слезах, и каждый прохожий пытается осторожно обойти образовавшиеся лужи, чтобы не вспоминать о своем любимом, но потерянном человеке. Чтобы вновь не зарыдать от бессилия. Мир замирает в ожидании. Вскоре на город опускается снег. Мягкий и белоснежный, но холодный и обманчиво блестящий, он не успокаивает, а больше затормаживает сознание. Его действие похоже на действие различных лекарств, которые дают пациентам в психиатрических больницах. Такие "лекарства" делают человека овощем, который не способен на что-либо, кроме как сидеть на одном месте и пускать слюни. Если посмотреть в глаза этих больных, увидишь опустошение, ничего внутри больше нет, человек, сидящий перед тобой, похож больше на животное класса млекопитающих. И этот взгляд практически ничем не отличается от того, что я вижу каждое утро в зеркале. Боль лишь опускается куда-то глубоко в сердце под тяжестью снега, уступая место безразличию и тоске. Мир впадает в состояние анабиоза. Наступает зима... Рождество. Что оно мне принесет? Ничего. Никакой подарок не заполнит ту дыру, которая образовалась после твоего ухода. Ее наполняет только ноющее, нескончаемое чувство утраты. Оно стоит у меня в груди, мешает моему сердцу биться, поэтому я, вспоминая о тебе, каждый раз забываю, как дышать, сердце замирает, в глазах темнеет. Вечерами тоска брала меня, грызла, скребла когтями мою грудь изнутри. Я не мог писать песни, музыку, в голову ничего не шло. Я думал только о том, что больше не увижу тебя, твоих темных добрых глаз, не пожму руку и не обниму тебя. Признаюсь, я пытался выполнить обещание. Однажды ночью я через силу играл на гитаре, но не прошло и пяти минут, как она упала из моих рук на пол, струны начали дребезжать, напоминая дикий, полный боли, вой. И я падал на колени, выл вместе с ней, рыдал и кричал. Хотелось лезть на стены из-за собственной беспомощности и понимания, что твою последнюю волю я не в силах выполнить, разбить чёртову гитару об голову и пропасть... А потом пришел Роджер, даже не позвонив. Выглядел он не лучше меня. Он молча прошел на кухню с полным пакетом, в котором звенело то, что могло помочь в нашем общем горе. Мы напились. Ладно, чего уж скрывать. Мы набухались так, что не смогли выползти из кухни. Так и сидели всю ночь под столом в обнимку, рыдая. Но стало легче. Роджер вновь выполнил свою солнечную роль. Он вновь не дал мне утонуть в море горя и отчаяния, хоть и сам тонул вместе со мной. Никогда не понимал, как ему это удается. Это такой человек, которого по-настоящему узнаешь только в самых сложных и страшных ситуациях. А после он снова делает вид, что ему на все плевать и смеется над дурацкими шуточками. Но ты уже знаешь, что это маска, и становится спокойнее. Ведь в то время, когда мир для тебя рухнет, Роджер будет рядом. Всегда. И ты это знал. Ты знал, что один я не справлюсь, что он мне поможет. Джон ушел от нас. Мы понимаем его и не обижаемся, но черт... Мы снова остались одни! Какая ирония! Ведь когда-то мы остались вдвоем после ухода Тима. Тогда мы стали усердно работать уже вместе с тобой, а потом и с Джоном. Но Джона нет, а ты остался лишь в воспоминаниях, но вдвоем нам этого достаточно, чтобы не опустить руки и закончить начатое. Мы справимся. Я верю. Ведь... Шоу должно продолжаться?