Как и тогда

«Знаешь, ты можешь говорить мне все, правда. Иногда мне кажется, я способна выслушать все, что угодно. Просто потому, что не могу без тебя – а что не сделаешь, чтобы удержать человека рядом? Даже если у тебя не находится рядом со мной иных тем диалога, кроме как о криминалистике. Ничего. Это уже пройденный этап, я смирилась, я знаю, я не удивляюсь. Прости мне этот столь безумный поток сознания. Прости» Рогозина еще раз перечитала эти строки. На дворе было уже 2 часа ночи, но она продолжала сидеть за столом и вгрызаться, врываться – какие еще определения можно подобрать?! – в текст перед ней. Откуда это? – Она знала. Легко узнавался почерк, легко осознавалось авторство. И даже было право прочитать эту запись из личной тетради Антоновой. Теперь право было – на всё. И возможность тоже. Но все-таки Галина замялась, засомневалась, прежде чем перевернуть страницу. Разумеется, она должна понять, должна почувствовать. Может быть, заплатить спокойствием на пару недель вперед. Да что там – недель… Месяцев, или сколько еще потребуется, чтобы пережить? «Миллиарды лет тому назад, кажется, я лежала на снегу и смотрела в серое, лохматое, несуразное небо. Я была подростком, я сбежала из дома, я хотела броситься с моста и умереть, но у меня не хватило духа. И поэтому я легла на снег, и стала ждать, что кто-то придет, найдет меня, вытащит… Спасет. Родители, наверное, меня искали, но я ведь ждала не их… И даже не бабушку, вздумавшую полезть в мой стол, прочитать мой дневник, а потом позвонившую матери с просьбой «поговорить о странных наклонностях у дочери». Вот так они и узнали, что я влюбилась в одноклассницу. Очень смешно, не правда ли? Миллиарды лет назад я вдруг заметила, что кто-то подошел ко мне – как-то со спины. Подошел – присел – коснулся волос рукой. - Валя? Что ты здесь делаешь? Вот так я встретила тебя впервые – осознанно. До того мы почти не разговаривали, две девочки, учащиеся в параллельных классах. Две разные вселенные». - А ведь я вправду никогда всерьез и не замечала тебя до той встречи у дерева, - Галина вздохнула и решительно отставила свой остывший чай. Встала, заходила по комнате, то и дело бросая взгляд на стол, где лежала черная кожаная тетрадь. Дневник никуда не исчезнет, даже если она прочтет его завтра. Легче тоже не станет. Тогда почему так нужно прочитать, прочувствовать сейчас – и почему так неистово больно? Почему хочется кататься по полу, зубами впиваясь в свои запястья? Почему так хочется прыгнуть сейчас из окна – самой? «Ничего не изменится. Знаешь ли ты об этом? Знаешь ли ты о безысходности хоть что-то? Должна знать. Должна понимать, чувствовать, ощущать – ты, потерявшая любимого мужа, и совсем недавно – отца. Ты ведь все понимаешь, дорогая-любимая-но не важно. Понимаешь, и потому молчишь, потому часами сидишь у себя в кабинете, потому все чаще выбираешь черный цвет в одежде, потому улыбаешься реже – реже заходишь ко мне. Ничего не изменится. Я повторяю это как мантру, не опасаясь формул, не опасаясь тоски – все это здесь, во мне, рядом! И я распята, распята своими чувствами! Что знаешь ты об этом? Ты, живая несмотря ни на что, что думаешь обо мне? Неужели не заметно, что моя маска дала трещины, что она расходится по швам, что трещины ползут и ползут, обращая улыбку в оскал, а смеющиеся глаза – в страдающие? О, если бы только я могла…» - У меня есть одно замечательное свойство – я умею отстраняться от пережитого. Спустя какое-то время воспоминания отдаляются, отдаляются, отдаляются. Я не цепляюсь за них, - Рогозина устало вздохнула. Сколько можно? Она читает чужой дневник, она комментирует каждую запись, она бродит по квартире и даже не пытается уснуть. Стоило ли заезжать домой? Круглов отправил, практически силой. Просто посадил в машину, довез до дома и наказал не приходить в ФЭС раньше, чем через день. Это было даже правильно, потому что нужно сидеть у постели Вали, нужно опять поговорить с её врачом – благо, есть связи в медицинском мире. - Валя–Валечка, зачем ты бросилась из окна? Почему ты просто не пришла ко мне? «Я не смогу признаться тебе. Я не смогу разорвать нашей дружбы просто так – зная, что обрету презрение и/или молчание взамен. Ты слишком нужна мне. Но и продолжать жить так я тоже не могу. Все». - Но ты жива, конечно, тебе очень сильно досталось – додумалась же, прыгать с 5го этажа. Но повезло, чудом повезло – как ни странно, не сломала позвоночник, не парализована полностью. Хотя врачи и говорят, что встанешь на ноги не скоро – а то и не сможешь ходить вообще. «Миллиарды лет назад – миллиарды лет назад была, длилась наша жизнь, все, что наполняло её; наша учеба, совместные дела, мое неудачное замужество – и твоя счастливая, спокойная свадьба. Снег, снег, снег, и снова мои одинокие прогулки возле моста. Мне никогда не хватит силы умереть, но я могу лежать и ожидать спасения. Только ты уже не придешь». - Валечка, несмотря ни на что, ты уже спасена. И я спасу тебя еще раз, если это потребуется. «Все закончилось. Я ставлю точку». - Как и тогда, Валь, как и миллиарды лет назад, я продолжаю ставить запятую.