Стив почти никогда не запоминает свои сны: они слишком обрывисты и абстрактны. Он видит черно-красные картины, чьи-то пустые лица, слышит крики, которые не может разобрать. Десятки бесформенных фигур приближаются к нему, протягивают холодные руки, шепчут что-то. Они подходят все ближе, становится сложно дышать, а Стив просто бежит вперед, зажмуривая глаза. Бежит вперед, закрывает уши, распихивает фигуры. Спотыкается, кричит и открывает ошалевшие глаза.
Фигуры исчезают. Мир сужается до размеров длинного черного туннеля. Тихо. Слишком тихо. Стив поднимается и, боясь вновь упасть, хватается за стены, продолжает идти. Он бредет вперед пока не слышит тихое «Стиви», произнесенное слишком родным, слабым голосом.
Он срывается с места, бежит бездумно в темноту, а в голове все мысли заглушает единственное «Баки». Первый слабый луч пробирается в маленькую щель и практически слепит привыкшие к кромешной темноте глаза. Дальше становится все светлее. Он продолжает бежать пока не натыкается на старую дверь.
Стив глубоко вздыхает и резко распахивает её, зажмурившись от слишком резкого звука, громом раздавшегося в этой тишине. В маленькой серой комнате спиной к нему стоит Зимний Солдат; слабый свет, пробивающийся в маленькое запыленное окно, отбрасывает блики от бионики левой руки и эффектно выделяет горящую в темноте Советскую звезду.
Дверь со щелчком закрывается, а затем и вовсе растворяется в каменной стене. Стив оборачивается и сталкивается с Солдатом глазами. А глаза у него серые, ничего не выражающие, мертвые.
Они стоят и смотрят друг на друга, пока выстрел не разрезает идеальную вакуумную тишину. Стив оглядывается в поисках стрелка, но не находит ничего кроме кромешной темноты и опускает взгляд на пол.
На холодном сером полу лежит его Баки. Он одет в военную форму и волосы у него короткие и такие знакомо-растрепанные. Дыхание у него рваное и учащённое, он тянет к нему левую, все ещё живую руку.
Стив бросается на пол к своему другу и хватает его за руку. Она теплая, как и сам Баки. Он улыбается ему слабой улыбкой и через силу открывает глаза. А глаза у него голубые. И улыбка у него родная, настоящая, живая. И тихий шепот отдается по телу волной нежности и теплоты.
Мир за дверью не имеет никакого значения. Стив держит на руках своего Баки. Он помнит, он живой, они вместе. И все, кажется, хорошо.
Баки кашляет, и из уголка рта идет кровь. Он ещё шире улыбается и сжимает в ослабевших руках руку Стива. Он глубоко вздыхает, его глаза становятся стеклянными.
Баки умирает. Вновь умирает на его руках.
В голове набатом бьют приговоры: мертв, не успел, не смог, не удержал. Вновь позволил ему умереть. Вновь не спас. Вновь потерял. Стив кричит.
Кричит и просыпается, а затем до утра не может заснуть. Его ощутимо трясет и, даже когда он поднимается с кровати и умывается ледяной водой в надежде прогнать остатки сна, дрожь не унимается. Он не помнит свой сон, но какое-то внутреннее чувство ведет его в аэропорт и уже на следующий день он стоит напротив криокамеры Баки. Аппараты размеренно пикают, сообщая о стабильной жизнедеятельности.
Баки за холодным стеклом слабо улыбается.
Баки за холодным стеклом все ещё жив.
