***
— Эрик, просто попытайся его понять. Он еще молод, ему хочется свободы, веселья… — бормотал Ксавьер, отпаивая Леншерра ромашковым чаем. — Потерпи годик, другой, вы поймете друг друга… — Я волнуюсь за него, Чарльз, кто знает к чему могут привести его способности? Он же совсем балбес! — прыснул Эрик и крепче вцепился в чашку. — Пьетро не дает отчета своим действиям, его могут в любой момент поймать, обвинить, посадить, а хуже всего — убить! — Всему свое время, — Профессор понимающе покивал и похлопал друга по плечу. — Ну, вспомни, из-за чего вы недавно поссорились? — Я запретил ему гулять допоздна… Пьетро как всегда вернулся поздно. От него веяло ночным запахом свежести и, как ни странно, выхлопными газами, которые оставляли злостные машины. Парень бесшумно вошел в здание школы и был не очень приятно удивлен — на пороге стоял Эрик, держа в руках настенные часы. Пьетро приготовился к очередной промывке мозгов и глубоко вздохнул. Леншерр сунул парню часы под нос и медленно, с расстановкой, процедил сквозь зубы: « Знаешь, который уже час?». Максимов нервно сглотнул и кивнул. Парень отстранился и принялся оправдываться перед Эриком, перебирая все возможные уважительные причины задержки, но ни одна из них не угождала отцу. Леншерр мало того, что оставил сына без его любимого ночного перекуса, так еще и посадил его под домашний арест на целую неделю. Все, что мог делать Ртуть на улице — лишь заниматься физкультурой, которую он считал лишним предметом из-за своих способностей. Тогда Пьетро был очень зол и не желал мириться со своей участью, сбежав из школы к маме, которая тут же позвонила в образовательное учреждение, чтобы ни Чарльз, ни Эрик не волновались. Через пару дней Ртуть забрали, из-за чего он хорошенько поругался с Хэнком, который за все те слова, высказанные в его сторону, заставил Максимова убраться во всем восточном крыле школы. Конечно, если бы не его отец, Ртуть драил бы всю школу, но это не отменяло его вселенской обиды. — А по твоему семнадцатилетний ребенок будет сидеть дома ночью? Темнота — друг молодежи, Эрик, и мы такими были. Повисла тишина. Леншерр молча посмотрел в стену, после чего неожиданно усмехнулся и потер переносицу, что-то пробормотав. Магнето громко засмеялся и так же резко замолчал, изменившись в лице. Он вновь выглядел понурым и печальным. — Я даже запретил ему использовать свои способности… Пьетро стоял в полном непонимании и таращился на отца. Его переполняли негодование, обида и недоверие. То, что недавно заявил Эрик парню совсем было не по душе. — Что значит «не использовать свои способности»? Ты так шутишь что ли? — Я серьезно. Та девочка, будь ты более внимателен, не получила бы вывих руки, вздохнул Леншерр и положил руку на плечо сына. — Я… Я просто засмотрелся! — попытался оправдаться парень, но лишь подлил масла в огонь. — Тогда, если ты еще раз отвлечешься — погубишь себя, — Магнето сжал руку парня и всмотрелся тому в глаза. — Не используй свою способность зря и не подвергай свою жизнь опасности. — Значит… Мне не следовало спасать тебя из Пентагона. Ясно, старик, я понял… Спустя мгновение подросток уже был вдали от родного человека, который боялся за жизнь своего ребенка больше, чем за свою. Леншерр вновь тяжело вздохнул и поднялся с кресла. — Я, пожалуй, пойду, мне что-то плохо, — пробормотал Эрик и направился в свой кабинет. — Будет нужна помощь — зови, — произнес Чарльз и занялся своими делами.***
Вечер был очень тревожным. Леншерру не здоровилось, а Чарльз ощущал в груди какую-то тревогу, мешающую ему работать. Ксавьер устало откинулся в кресле и взглянул в окно. Даже то, что он видел на улице ему не нравилось. Все деревья, облака казались жутко мрачными и одинокими. Пейзаж навевал лишь тоску и грусть, которые никак не могли помочь Профессору в работе. В дверь постучали, после чего тут же ее распахнули. Чарльз не успел обернуться, как услышал в голове неразборчивый поток тревожных мыслей. Они смешались с эмоциями и словами, затмевая все на своем пути. Перед взором Чарльза оказался Хэнк, его глаза были наполнены страхом и ужасом, он тяжело дышал и пытался что-то донести до Профессора, который не слышал совершенно ничего, словно в вакууме. В его голове пролетела лишь одна мысль. Не своя, а Эрика. Все, что он услышал, было: « Пьетро!». Ксавьеру не понадобилось лишних слов, чтобы живо осознать ситуацию. Троица мигом собралась и села в машину, направляясь в ближайшую больницу, откуда и раздался пробивающий до дрожи звонок. Пьетро. Он решил доказать всем, что умеет использовать свои способности на все сто процентов. Именно поэтому он отправился на гоночную трассу, где ездили машины, рассекая воздух, как лезвие ножа. Он встал посреди пути и расставил руки как можно шире. Все люди изумленно вскрикнули, когда пронесся первый автомобиль, когда подросток тут же сменил свое местоположение и оказался цел и не вредим. Толпа вскочила со своих мест и начала кричать, хлопать, смеяться и продолжать наблюдать за безбашенным парнем, бросающим вызов смерти. Пьетро смеялся, привлекал к себе внимание как мог, но… Опять отвлекся. Визг шин, рев мотора, объятый страхом голос толпы, первая машина, улетевшая за пределы трассы, первый человек, бросивший вызов судьбе в луже крови. Первый вечер, когда Эрик просто сидел и молился. Без единого движения смотрел на сына, то и дело закусывал губы, пытаясь справиться с опасениями, охватившими его разум. Рядом с ним сидел Чарльз, мысленно поддерживая друга и уверяя, что все будет хорошо. Но это не помогало. Леншерр знал, что это все по его вине. Все из-за его чрезмерной заботы, глупых запретов и эгоизма. Он ни разу не пытался найти компромисс, ни разу не садился с сыном и не пытался на словах все разобрать, он просто или перекрикивал ребенка или как-либо наказывал его. Эрик ни разу не пытался найти иного подхода к Пьетро. Пусть они почти все время проводили вместе, во многом друг друга понимали, часто легко и непринужденно болтали, но стоило перейти на тему воспитания и заботы все шло под откос. Магнето никогда не мог признать своего поражения в этих спорах, считал, что его убеждения и знания имеют главнейшее место в жизни Максимова, но ошибся. Ошибся настолько, что сейчас сидел возле койки своего сына, который был облеплен какими-то электродами, датчиками и пластырями. Его шея была в воротнике Шанца, а нога и рука в гипсе. Грудная клетка так же была перемотана и зафиксирована. На него было больно смотреть. Врачи сказали, что Пьетро еще повезло — он отделался лишь переломами и не более. Никаких внутренних повреждений органов, смещений позвонков и так далее не было. Крови он потерял не много, потому что пост скорой помощи заранее расположился на территории гоночной площадки и вовремя подоспел. — Пап? — в глухой тишине раздался дрожащий голосок, словно маленький огонек в пустоте. — Папа, не молчи… — Я рядом, Пьетро, тише, — Эрика словно разбудили от векового сна. — У меня так все болит, что произошло? — Ничего, сынок, ничего… Леншерр сжал сына в объятиях настолько сильно, насколько смог, чтобы не навредить ему больше. Внутри отца все пылало, он был готов кричать на весь мир о своем счастье, о том, что его дитя выжило и способно говорить. Эрик весь трясся от эмоций, пытался держать их все в себе, но лишь нервозно дергался и всхлипывал. Подросток не прекращал шептать слово «папа» и как-то виновато смеялся. — Прости меня пап, я такой дурак… — Весь в меня, — прошептал Магнето и провел рукой по щеке сына, смахивая маленькую слезу. — Прости за то, что я такой эгоист. Прости за то, что не слушал… — Люблю тебя, старик.