Мёртвые птицы никогда не взлетают

Уже около полугода ему снились исключительно плохие сны. Словно он убегал от кого-то, подворачивая ноги, но продолжал нестись во весь опор, спасая жизнь. Жизнь, которую уже около полугода ненавидел. Но если днём ещё можно бороться с мыслями и эмоциями, ночью опустошить голову невыносимо сложно. Зимние холода угнетают, солнце не дарит тепло, поздно поднимается и садится в самый неподходящий момент – когда приходишь домой и остаешься один. Только ты и оглушительная тишина, наступающая сразу после того, как входная дверь захлопнется. Сил не находится, чтобы пошевелиться, и ты сидишь, всматриваясь в стену, ощущая, как палитра чувств настолько пестрит цветами, что ты слепнешь и перестаёшь чувствовать что-либо. Больше не хотелось смеяться, что такое смех забылось в тот момент, когда самолёт объявил посадку, и смысл жизни в спешке помчался к регистрационным стойкам. – Прошу, пожалуйста, обернись, прежде чем уйти. Чтобы я знал – ты всё ещё меня любишь, просто не знаешь, как лучше попрощаться, – шептал Кристофер, смотря вслед уходящему. Эд замедлил шаг и стал теряться в толпе людей. Прежде чем скрыться за углом он слегка повернул голову, удостоверился, что Крис смотрит и, тепло улыбнувшись, пошёл дальше. Большего ожидать и не стоило. Приподнявшийся уголок губ, отвечающий нежностью на чувства Криса, был последним, что он помнил. А уже через несколько минут расстояние между двумя тянущимися друг к другу сердцами начало возрастать. С тех пор их разъединяла тысяча километров и неотложные, как тогда казалось, дела. Обычно самая острая боль всегда в начале, но у Криса сложилось ощущение, что с каждым днём она лишь растёт. Грозиться задушить однажды своими объемами, перекрыть воздух, не позволить больше смотреть на мир. Это был один из вечеров, когда больно настолько, что оставаться с самим собой, значит обезуметь, и позволить чувствам вырваться из груди, разрывая сердце, ребра и кожу. Сопротивляться даже не хотелось. Кристофер подошёл к холодильнику и нашёл в нём непочатую бутылку вина. Не самый лучший способ напиться до беспамятства, но идти в магазин не хватало сил. В плане на вечер значился лишь один пункт – протянуть до утра. Потом встанет солнце, и Крис будет смотреть на него, полагая, что Эд тоже смотрит и думает о том, что зря уехал. Или, по крайней мере, не должен был сжигать мосты. И в сердце снова прозвучит едва слышный голос надежды. Эд поменяет своё мнение, вернётся уже скоро, откроет собственным ключом дверь, приготовит кофе и разбудит легким поцелуем в губы. Кристофер улёгся на полу в зале с бутылкой в руках. Кое-как выковыряв пробку, он начал пить кисловатую жидкость, та текла по щекам и оставляла пятна на светло-коричневом ковре. Бутылка пустела быстро, точка, на которую всё это время неотрывно пялился Крис, поплыла. Страшно захотелось курить, и парень с облегчением вспомнил, что только час назад купил новую пачку. Можно пережить ночь. Он достал из кармана сигареты вместе с зажигалкой, выскреб одну и поджёг. О том, что стоило бы открыть окна, даже не задумался. Дым неохотно рассеивался вокруг прикуренной сигареты. Затуманенный алкоголем разум воспроизводил картинки из прошлого. – Сколько раз я говорил тебе не курить? Это же вредно, – недовольно пронёсся голос Эдди. Он заглянул в глаза, схватив за подбородок. Кристофер с довольной миной выдохнул дым прямо в лицо своего воспитателя. – Специально действуешь мне на нервы? Нарываешься? – Эд начинал щекотать парня, заламывать руки, отбирая сигарету. Крис повиновался. Делал вид, что не слушается, но на самом деле ему нравилась насильственная забота. Эти двое всегда были как кошка с собакой. Ругались, спорили, иногда дрались, но уже через несколько минут снова наступала идиллия. Крис скучал по этим спорам, скучал по ловким движениям Эдди – как не уворачивайся, он всегда поймает и станет бить по заднице ладонью, то ли в серьез, то ли играя. Споры могли завязываться с любой мелочи: какой канал на телевизоре включить, что на завтрак, кто первый в душ. Теперь в душ никто раньше Криса не рвался. И сигареты не отбирал, потому что всем плевать на здоровье друг друга. Кристоферу казалось, что он помнит каждую секунд их совместной жизни. Каждое утро, когда один другому, непременно, приготовит кофе, каждый поцелуй на ночь, каждую мелодию, под которую они танцевали пьяные в этой квартире, включив магнитофон на полную мощность. И не хотел забывать. Воспоминания грели душу, убаюкивали надежду. Потому что Кристофер не верил в сожженные мосты, не верил в то, что действия любимого были необратимы. Он всё простил, простил, ещё не дослушав до конца. – Я принял решение. Мы должны прекратить эту бессмыслицу, – холодно сказал Эдди одним летним утром, грея руки о чашку чая. – Завтра с утра я уезжаю и обратно вряд ли вернусь. Ты останешься здесь и будешь делать вид, словно ничего не было. Смиришься однажды и решишь, что всё к лучшему. Мы расстаёмся. Это конец. Я не могу больше жить в этом городе. Мне предлагают хорошую зарплату, приятную работу и успехи в будущем, если перееду. Здесь этого всего нет. Я не смогу держать тебе верность, не захочу её держать. Ты тоже не сможешь. Месяц будешь скучать, а потом найдешь себе кого-то и забудешь обо мне. Сначала Кристофер не поверил. Он посмотрел на него с удивлением и ожидал, что уже через несколько секунд губы Эдди скривятся в улыбке, и парень громко крикнет: «Попался! Видел бы ты своё лицо». Но ничего не произошло, и в глазах Криса можно было прочесть ненависть. Так просто сказать «это конец» просто невозможно. Бросить чувства, которым был верен несколько лет, уехать, оставив их за тысячи километров, и даже не подумать о том, чтобы забрать с собой человека, посвятившего тебе свою жизнь. Как можно сдерживать такое хладнокровие, когда речь идёт о судьбоносном решении? Подумаешь, уехал из страны. Пары и не с такими трудностями сталкивались, это можно пережить. – Даже не думай за мной ехать. Я больше видеть тебя рядом не хочу, – словно удар ножом. Крис знал, что это специально. Эдди хотел обидеть, чтобы отогнать желание поехать следом, чтобы его можно было ненавидеть и обвинять. Он думал, что так будет проще расставаться, но на самом деле сделал всё наоборот. Кристофер ещё сильнее захотел его вернуть. Но не кричать же: «Это неправда, ты меня любишь». Хочет расстаться так – пусть. Себе же делает больно, а он заслужил эту боль. – Ладно, – с наигранным безразличием сказал Кристофер, но слёзы, собравшиеся в уголках век, опровергали всё, что он говорил. – Езжай. Куда хочешь, езжай, бросай всё, что любишь. Там же работа, деньги, парни. Ради всего жестокого – уезжай. Можешь не возвращаться никогда, можешь забыть моё имя, мой адрес и номер телефона! – Только ты мой помни, – внезапно нежно сказал Эд и губами собрал слезинку, потёкшую по щеке. – Можешь даже звонить, я возьму трубку. Только с тобой никогда не буду. Живи дальше. Начни всё с начала, стань диким орлом и взлетай. Кристофер смотрел на него, как будто голову хотел оторвать за такие слова. Жить дальше без него – зачем? Звонить, когда плохо, чтобы сделать ещё хуже? И как, черт возьми, может взлететь птица, которую насмерть сбила машина? Он сказал звонить, если плохо, но Кристофер ещё ни разу не воспользовался этой возможностью. Сначала из-за гордости, потом считал, что его уже забыли. Но тогда, пьяный и проникнувшийся тоской, он чувствовал, что сорвётся. Хотя звонка уже наверняка никто не ждет. Его вторая половинка (если её ещё можно так назвать) решила, что есть вещи важнее личной жизни. Как и раньше, следовало бы уважать её правила. Но не сегодня. Кристофер сидел с прижатым к уху телефоном и дрожал, считая гудки. Трубку не брали несколько минут, за которые Крис успел несколько раз передумать, хочет ли услышать ответ. – Да? – удивлённо спросил Эдди. – Крис, это ты? По щекам беззвучно покатились слёзы, а он боялся, что дрогнувший голос выдаст все эмоции. – Ты говорил звонить, – парень прерывисто вздохнул. Несколько секунд никто не отвечал. – А ты говорил, что так добьешь себя, и пользы это не принесет. – Кристофер грустно улыбнулся и отпил из бутылки. – Похоже, я не рассчитал своих сил и всё-таки решил себя загнать в депрессию. – Столько времени прошло, я думал, ты уже никогда не позвонишь. – Зима пришла и добила. Стало холодно спать в одиночестве, знаешь ли, – в трубке послышался тяжелый вздох. Крис сделал ещё одну затяжку и положил руку с сигаретой чуть в сторону, даже не беспокоясь о том, что пепел может попасть на ковёр. Ночью Эд лежал, обнимая Криса, и таращился в окно. На глубоком чёрном небе разбросаны миллионы маленьких огоньков, переливающихся от голубого к красному. Луна заглядывала в комнату и мешала заснуть, или это просто оправдание, потому что заснуть не позволяли мысли. Эд пытался решить, как именно преподнести, что он уезжает. Лгать о том, что это всё временно, или, глядя в глаза, жестоко ранить любимого? Сон пришёл только под утро, а проснулся парень, когда Кристофер уже поднялся с постели и копошился на кухне, звеня посудой. По квартире разносился приятный аромат жареного теста. Эдди медленно пошёл на звук. Специально медлил, потому что хотел максимально оттянуть разговор об отъезде. Боялся, что передумает уезжать, когда увидит своего заботливого мальчика. Кристофер стоял у плиты и жарил блинчики. Услышав шаги, обернулся и встретил лучезарной улыбкой. Он был в одних трусах, наверное, специально не одевался, чтобы заметить на себе взгляд Эдди и увидеть ухмылку на его лице, но тот лишь болезненно скривил губы. Ничего не подозревающий Кристофер не придал этому большого значения, он подошёл к Эду и чмокнул в губы. Эд до сих пор не мог понять, почему утром сказал ту фразу, когда всю ночь убеждал себя, что лучше солгать. Наверное, из-за этого быстро сменил колкие фразы на нежность. – Неужели ты никого не подцепил? – с наигранным безразличием хмыкнул Эд. – Никто не хочет занимать твоё место в сердце. Тебя очень сложно оттуда вытеснить, – Кристофер говорил бесцветно, безо всякой интонации. Язык изредка заплетался. Самое обидное – Эд ничего не говорил в ответ. Нашёл ли он себе кого-то, греет ли ему кто-то кровать, и главное, может ли кто-то вытеснить из его сердца Кристофера? – Скажи… Тебе хорошо там? – Крис шмыгнул носом. – Да. Я бы сказал, что с тобой было бы лучше, но это не правда, потому что с тобой я не смог бы добиваться таких успехов в карьере. Если говорить начистоту, мне тоже тебя часто не хватает. Но я не вернусь. Как ни странно, именного этого ответа Кристофер и ждал. Пусть Эду будет хорошо, не важно, где, даже если не рядом с Крисом. В этом и есть смысл любви. Жертвовать собственными чувствами ради кого-то. И всё же, Крис не понимал, неужели стоит бросать любовь ради карьеры. Кристофер выбежал из квартиры, словно сорвавшийся с поводка пёс. Он не мог находиться больше рядом с Эдом, человеком, который обидел его чувства, смело в глаза сказал, что предаёт. И, несмотря на то, что Крис знал – сегодня последний день их общения – он не мог остаться дома. Нужно было прийти в себя, немного остыть. Но вместо того, чтобы остывать, его чувства взорвались с новой силой. Он глотал слёзы, перепрыгивая с ноги на ногу, вытирал лицо рукавом от рубашки и нёсся вперед, не важно, куда, главное – не останавливаться. Эд тогда ненавидел сам себя. Он бил кулаками в стену, кричал от безвыходности. Как бы подло это ни было, он обязан уехать. Но мог сказать об этом мягче, мог не доводить Кристофера до истерики, мог не кидать в лицо тем, что больнее всего ранит. Мог бы погнаться за Крисом, отыскать его и вернуть домой. Заставить говорить, объяснить всё, как есть, а не оставлять того в агонии наедине с городом. Кто знает, что он может сделать? – Ты ведь до сих пор меня ненавидишь, – задумчиво раздалось в трубке. Крис понял, что они оба вспоминают один и тот же вечер. – Это не мешает мне до сих пор тебя любить. – Даже зная, что я не вернусь… – Всё равно рассчитывать, что когда-нибудь вернёшься. – Зачем? Можно начать жить, перестать ждать, оторваться, забыться, да что угодно делать. – Нельзя. Потому что ни с кем мне не может быть так же хорошо, как с тобой, и даже не начинай спорить, это бессмысленно. Кристофер вернулся домой поздно вечером. Он устал и меньше всего хотел возвращаться к Эду, полагая, что тот даже не станет его встречать. Боялся увидеть безразличие и ещё больше обезуметь от тоски. Но Эд оказался на пороге, словно ждал его появления. Смотрел глазами, полными боли и отчаяния, словно надеялся, что его простят. Молча обнял Кристофера и поцеловал в макушку. Тот попытался брыкнуться, но оттолкнуть от себя Эда не смог – устал, да и не хотел на самом деле его отталкивать – поэтому стоял обездвижено и вдыхал его запах. – Ты напугал меня. – Не больше чем ты меня, – медный, холодный голос принадлежал, казалось, кому-то другому, но никак не Кристоферу. Эд знал, что он прав, поэтому промолчал. Подождал, пока парень стянет ботинки, и пошёл вслед за ним в спальню. Крис упал на кровать, даже не раздевшись, поэтому Эдди решил помочь. Сначала аккуратно, робко, боясь, что Кристофер взбунтуется и выгонит из комнаты, но, когда увидел, что тот лежит без движения, стал смелее. Стянул штаны, сложил их в четыре раза и оставил на полу. Расстегнул рубашку и замер, глядя в глаза Крису. Тот всё ещё молчал, но, глядел из-под ресниц. В темноте глаза казались чёрными, особенно тоскливыми. Эд медленно наклонился ниже и дотронулся губами до его губ. Ласкал их, а в ответ получал укусы, но терпел. Он почувствовал на своей шее руки и слабо улыбнулся, когда они притянули его ещё ближе. – Эдди, – тихо позвал Крис. – Вернись, а? Если не навсегда, то хоть на пару недель. – Всё кончено. Я не вернусь. Просто повторю последний раз. Ты должен начать жить заново. Телефонный звонок оборвался.

***

Эд стоял перед входом в аэропорт и мял в руках сигарету. Привычку курить позаимствовал у Кристофера, когда уезжал, чтобы оставить хоть какое-то напоминание о прошлом. До этого к курильщикам относился без уважения, как к людям без силы воли, а теперь понял – у каждого из них, должно быть, есть достойная причина. Курить ради того, чтобы оставить себе хоть какое-то напоминание о второй половинке казалась ему достойной причиной. Сам себе удивлялся. Почему на этот раз выбрал лож, прекрасно понимая, что не сможет сдержаться и приедет, если позовут? Эд был не уверен, что уедет обратно, но сейчас это практически не беспокоило. Он уже готов был расстаться с новой жизнью. Зачем она, если рядом не будет нужного человека? Идя по знакомым улицам, Эд смотрел под ноги и пытался придумать оправдания, зачем приехал. Отдельно для Кристофера, отдельно для самого себя, отдельно для родителей и сотрудников. Хотя, почему-то он не был уверен, что Крис потребует оправдания, он просто с порога встретит его объятьями и будет целовать, пока не задохнётся. Допустим, перед сотрудниками можно было не оправдываться – уволился и всё. Независимость от родителей давала право сказать правду либо вообще ничего не говорить. А перед собой он оправдывался тем, что исправлял ошибки. И всё это звучало смешно. Эд повернул на улицу, где жил его любимый, и наткнулся на толпу людей, правоохранительных органов и спасателей. Нахмурившись, он прибавил шаг, а потом и вовсе бросился в бег. Пытался пробраться, отталкивая людей, в самый эпицентр случившегося. Сердце часто било по рёбрам. Эд предчувствовал неладное. – Что произошло? – спросил он у первого попавшегося, на цыпочках выглядывающего поверх голов. – Только что пожар потушили. На первом этаже вспыхнуло посреди ночи, половина дома сгорела, пятеро погибли. Говорят, из-за окурка на ковре. У Эда от страха сбилось дыхание. Он поднялся на цыпочки, чтобы посмотреть, какую часть дома лизнул огонь. Измазанные чёрным, словно облитые краской, окна в квартире Кристофера были открыты. От них вверх по кирпичам расползались чёрные полосы. Уже около полугода ему снились исключительно плохие сны. Словно он убегал от кого-то, подворачивая ноги, но продолжал нестись во весь опор, спасая жизнь. Той ночью смысл его жизни взял билеты на самолёт и возвращался домой. Но опоздал. Ночные кошмары, наконец, добились своего и украли жизнь.