Последний раз

Рут не помнит, когда это началось — три, четыре месяца назад, полгода? Рут не может сосчитать ни то, сколько это безумие продолжается, ни количество раз, когда Самин клянется ей, что это в последний раз. Все всегда происходит сумбурно, практически спонтанно, но за последние месяцы это стало скорее ожидаемым, почти правильным. И по всему стечению обстоятельств Рут должна радоваться таким поворотам в ее жизни, должна чувствовать переполняющее ее счастье и ощущать в этом нужду снова и снова, но вместо этого — в грудной клетке саднит и что-то неприятно сжимается, когда Шоу все тверже и тверже произносит это забитое: «Это был последний раз. Ты поняла?». И Рут кивает ей. Но только это не Рут сдает первой. Саманта не помнит, когда это началось, но отчетливо помнит тот первый раз, когда Шоу, казалось бы, слетела с катушек. Она доставала Самин достаточно долго для того, чтобы дать ей вскипеть и, вероятно, почувствовать резкую нужду в высвобождении сексуального напряжения, скопившегося между ними. Брюнетка пришла к ней поздно вечером, спустя несколько часов очередного невинного флирта, от которого так агрессивно скалилась Шоу, и когда двери распахнулись перед ее носом — ее взгляд упал на Рут: все в той же кожаной куртке и узких штанах. Саманта помнила, что никто из них не произнес ни слова, а Шоу даже закрыла ладонью чужой рот, чтобы обезопасить себя от ненужных слов. Женщина стремительно вошла внутрь, закрывая за собой дверь и уже через секунду впечатала Рут в стену. Казалось, будто бы Самин хотела отомстить за все эти фразочки, сказанные другой женщиной, за все ее взгляды, которые невольно заставляли ее ощущать нервное напряжение в животе, и Шоу действительно больше не находила никакого другого выхода из этой ситуации. Раньше она убивала, адреналин, бурлящий в ее крови, помогал забыться, сбросить напряжение, но с тех пор, как убийства были исключены из ее привилегий, стало совсем плохо. Она, конечно, могла бы завести хобби, будь она какой-нибудь пригородной домохозяйкой. Она, конечно, могла бы, если бы это хоть как-то могло сравниться с тем раздражающим наслаждением, когда ее пальцы тонут в горячем возбуждении Рут. Шоу даже не пытается целовать ту, она лишь ближе прижимается тазом, свободной рукой незамедлительно расстегивая ширинку и проникая под белье. Она слышит, как Саманта выдыхает ей в руку — горячо и порывисто, однако, не стонет. Она закидывает голову выше, прикрывая глаза и почему-то не смея сопротивляться, когда Шоу едва уловимо проходится пальцами по ее клитору, вызывая крупную дрожь, а затем скользит внутрь. Самин горячо, Самин прекрасно тесно, что вызывает в ней такой восторг и ненависть за то, что она делает это. Первый и последний раз. Второй раз повторился где-то через неделю или вроде того, и если после секса Шоу молча ушла, а затем делала вид, что ничего не произошло, то Рут стала флиртовать куда откровенней, как будто нарываясь. Все эти ее кокетливые взгляды, движения, сексуальные платья, когда миссия требует прикрытия на каком-нибудь мероприятии — Шоу это ненавидела. Ненавидела так же сильно, как чувствовала физическую потребность в том, чтобы вытрахать из Рут всю эту дурь, заставить ее перестать провоцировать. Самин не испытывала никакой симпатии к той, но когда женщина ухмылялась, позволяя чужим рукам задирать ее платье до самой талии и без всяких ласк проникать в нее — Шоу чувствовала себя лучше. Спокойнее что ли. Она все так же не целовала Рут, все так же не позволяла касаться себя, она лишь забирала — грубо толкаясь пальцами и ощущая, как шатенка кончает, с силой хватаясь за бедро Шоу, за что тут же чувствует грубое отталкивание. Шоу не хочется такой близости. Она вообще не знает правил в этой странной игре, но знает, чему точно не позволит случиться. Когда это происходит раз в пятый, и в пятый раз Рут кончает, пытаясь ухватиться за бок Самин, тут же чувствуя неодобрительный пинок, она не выдерживает: — Как долго это будет продолжаться? — спрашивает Гроувз, слыша, как Гарри спускается в подземку. Они были на грани. — Последний раз. — сухо отвечает ей Шоу, и небрежно вытерев пальцы о штаны, тут же удаляется, словно ничего и не было. Шоу нервничает, раздражает саму себя, вяло осознавая, что все это превращается скорее в плохую традицию — брать Рут там, где ей захочется, чувствуя моментальную отдачу. Строптивость и наглый флирт Саманты заводит ее куда больше, когда она точно знает, что во время секса та будет покорна. Именно с этими мыслями она вновь едет к женщине, почему-то не удивляясь, когда дверь оказывается открытой. Шоу осматривается, пытаясь найти в глубине небольшой студии Рут, которая должна быть где-то здесь… Но внутри пусто, и сердце Самин предательски пропускает удар. — Зачем пришла? — практически грубо протягивает Рут, появляясь сзади, в цветном легком халате, видимо, только после душа. — Соскучилась по милым девичьим разговорам. — язвит Шоу, стараясь не обращать никакого внимания на то, как халат женщины почти распахнут, а маленькие торчащие соски выпирают из-под ткани. Самин ненавидит возбуждаться, доделывая эту работу самой. Ей почему-то нравится трахать Рут, вымещая на ней всю свою злость и усталость, скопившуюся за день, ей нравится, когда шатенка сдерживается, пытаясь держать дыхание не сбитым, ей нравится, когда Рут тянется к ней, чтобы получить что-то взамен. Но Шоу не хочет ничего усложнять. Она невыносимо злится, обнаруживая Саманту в халате, будто бы четко выстроенная схема сбилась и что-то пошло не по плану. Внизу живота потянуло, когда Рут сделала несколько шагов навстречу, еще больше обнажая стройные ноги и даже не стараясь прикрыться, когда одна часть халата съехала с плеча. Но Рут, вопреки всем ожиданием, следовала не к Шоу, останавливаясь у холодильника и копошась в нем. — Пиво будешь? Шоу даже не сдерживает ухмылки от этого вопроса. Будто бы она пришла сюда, чтобы Рут составила ей компанию в выпивке, или, не дай Бог, для того, чтобы составить компанию той в этом скучном занятии. — Нет. — голос Самин низкий, звучащий совсем близко. Она смотрит на изгиб шеи шатенки и впервые за все время, ей хочется коснуться его губами, ощутить сумасшедший пульс, скользнуть языком по коже, собирая остатки привкуса геля для душа. Вкус на любителя, конечно, но и Рут с ее флиртом и пистолетом в руках — набор тоже для искушенных. Шоу останавливается совсем близко, закрывая одной рукой холодильник, а другой притягивая к себе ближе шатенку, резким движением скользя вниз и стараясь приподнять подол халата, чтобы взять то, ради чего она сюда и пришла. На самом деле, она совершенно не хочет разговаривать. И в этот раз Рут сопротивляется. Нет, не играет в строптивую девчонку или же недотрогу, она обхватывает запястье Шоу, не позволяя ей задрать ткань. Они больше не могут заниматься сексом, не раздеваясь. — Нормальные люди так не трахаются. — А ты считаешь себя нормальной? — Самин отчего-то нервно смеется позади, предпринимая очередную попытку повторить то, что запланировала, но чужие ладони лишь сильнее сжимают запястья. — Я считаю, что мы могли бы хотя бы раздеваться. — Зачем? — искренне недоумевает Шоу. — Думаешь, меня больше это заведет? — Нет, но меня… Женщина смеется, когда Рут развязывает свой халат, позволяя ему упасть к ногам и полностью обнажая Саманту. Шоу и сама не понимает, почему хохочет — вероятней всего, она просто защищается, ощущая, что сердце пропускает еще один удар, а в грудной клетке все замирает, когда хакерша оборачивается к ней. Шоу бесит подобная собственная реакция, поэтому, ей совершенно не хочется тратить времени на то, чтобы Рут хвалилась своим телом. Брюнетка тут же подхватывает ее за бедра, усаживая прямо на стол и вклиниваясь между разведенных бедер. — Оставь свои цирковые представления для других, окей? — фыркает Самин, скользя пальцами по лобку и ощущая привычную дрожь тела напротив. Она и сама не замечает, как в финальные секунды ее свободна рука обхватывает обнаженную грудь Рут, с силой сжимая ее. От осознания произошедшего, женщина вновь начинает раздражаться. Ее раздражает идеальное тело Рут, с небольшой подтянутой грудью, ее раздражает как быстро та возбуждается, стоит только Самин оказаться в поле ее зрения, раздражает, как та закусывает губы, чтобы не стонать, как шумно дышит через нос и цепляется за бедра Шоу, когда кончает. — Когда увидимся? — устало мурлычет шатенка, следуя за своей гостьей, что нервно поправляет сбившиеся волосы и одергивает на себе куртку. — Я больше не приду. Этого не повторится. — озлобленно бормочет Шоу, не оборачиваясь. — И научись закрывать дверь, мало ли кто ворвется… Рут была невыносима. Впрочем, как всегда. Рут всегда умела вывернуть ситуацию так, что Шоу лишь закатывала глаза, не отвечая на двусмысленные фразочки, которые не несли за собой ничего хорошего в последствиях. Кроме секса, конечно. Однако Самин держалась, она старалась не думать об этом и никак не реагировать на обыкновенное поведение шатенки: ее прижиманиям, милым прикосновениям и чрезмерной заботе, словно Шоу была каким-то ребенком, не способным позаботиться о себе. Рут почему-то раздражала еще больше, когда кто-то флиртовал с ней, на что она улыбалась, не вызывая ни отвержения, ни поддержки. Эта двусмысленность буквально бесила Самин, заставляя ее желать затолкнуть женщину куда-нибудь в машину и сделать так, чтобы та думала только о ней. Шоу никогда не была собственницей, да и всякого рода отношения были для нее чужды, но почему-то мысли о том, что Рут может заботиться о ком-то другом, что Рут может касаться кто-то другой — выбивали агента из колеи. Рут казалось все это сумасшествием — все, что они делают, все, от чего срываются. Она и сама себе не могла объяснить причину того, почему позволяет Шоу спать с ней, почему ей самой неистово хочется этого, и каждый раз, до безумной боли в сердце, ей хочется, чтобы Самин касалась ее везде. Она не помнила сколько времени прошло с тех пор, как они спали в последний раз, но с каждым днем желание повторить лишь увеличивалось — Шоу смотрела на нее агрессивно, жадно, будто в любую секунду может сорваться и перевернуть стол в закусочной, взяв ее прямо там, на виду у всех. И пока Финч рассказывал о новом номере, Рут с замиранием сердца смотрела на то, как женщина наблюдает за ней, как чужая нога с силой пихает ее собственную. Шоу хочет, чтобы Рут остановилась. Саманта практически ничего не делает — она задумчиво водит пальцами по ключицам, то и дело переводя свой взгляд на Гарольда и вступая с ним в диалог. И, кажется, только скулящий рядом Беар понимает, в чем дело. — Что ты себе позволяешь? — хрипит Шоу, когда Финч уходит, оставляя наводку женщинам и заставляя их разобраться с этим как можно скорее. — А что? Ты не любишь прелюдии? — Рут хохочет, хотя голос заметно сел, выдавая все возбуждение. И Сэм лишь с силой сжимает зубы, мысленно представляя, какая влажная та сейчас. — Забирай свое барахло и поехали на задание. — Шоу раздражена и она на пределе. Все, как обожает Рут. Шоу берет Рут прямо в разгромленном магазине, срываясь за то, что они не успели и кто-то перестрелял трех людей. Шоу бесится за то, что Рут продолжает ехидничать, но верно затыкается, когда оказывается прижатой к проломленным доскам где-то в глубине здания, где их точно никто не увидит. Если бы Самин любила грязно ругаться, она непременно бы сказала женщине о том, как безумно хочет ее, как представляет то, какая она мокрая, она могла бы спросить, как часто Рут думает о ней, но все эти мысли так и остаются в глубине сознания. Ее пальцы как всегда стремительны, движения рваные и лихорадочные, что Рут все-таки стонет. Впервые — не выдерживает, постанывая от удовольствия и удерживая свободную руку Шоу на ее шее. Пальцы слишком сдавливают кожу, что шатенка не в силах сдерживать себя. Она поддается бедрами вперед, усиливая давление ладони на клитор, сдавленно бормочет о том, как хочет трахнуть Шоу в ответ, и тогда Самин не выдерживает — кусая женщину куда-то за щеку и заставляя заткнуться. И так продолжается раз за разом — Шоу приходит и берет свое, ненавистно ощущая, что больше не в силах справляться самостоятельно. Она теряет контроль, когда наваливается на Рут, внезапно ощущая, как ее колено упирается ей в пах, нещадно давит, и брюнетка чувствует, как горячая влага буквально липнет к ее белью. Она не помнит сколько месяцев прошло с тех пор, как они стали спать, и в целом, это не мешало ничему — все оставалось таким же, они выполняли задания, они все так же контактировали при Гарольде и Джоне, но стоило ниточке выдержки оборваться… Шоу качнула бедрами, сжимая зубы от того, каким приятным оказалось это внешнее давление в виде коленки Рут. И Рут заметила это, плавно двигаясь навстречу. Тело свело от желания, когда Саманта осознала, как сильно Шоу хочет ее в ответ, отчего ее глаза блаженно закатывались, а тело непроизвольно поддавалось вперед. Шоу ненавидела себя за то, как сильно стучит ее сердце, а внизу живота все пульсирует, сводит болезненной судорогой. И в какой-то момент она просто оказывается под Рут, придавленной к постели. Самин вроде как даже пытается сопротивляться, но, в конечном итоге, сдается, позволяя Гроувз одержать победу. Ее руки чуть дрожат, когда та расстегивает пуговицу штанов и тянет их вниз. Шоу позволяет себе раздевать Рут, но чувствует, как все выходит из-под контроля, когда шатенка раздевает ее. Самин сводит брови, резко толкая ногой женщину, когда видит, каким взглядом она исследует ее, с каким восхищением смотрит на влажное белье, как пальцы жадно скребут по коже. — Заткнись. Даже не смей ничего говорить. — предупреждает Шоу, на что Рут лишь улыбается. — Я даже и не думала, милая. Рут, пожалуй, запомнит этот момент. Этот первый раз, когда Шоу позволяет ей любить себя. Шатенка не мучает ее, заполняя пальцами манящую пустоту и по истине наслаждаясь самыми грязными звуками секса в своей квартире. Ей нравится наблюдать за Самин, что лежит на ее подушках, с силой закусывая собственную руку и жмурясь. Дыхание той сбито и нестабильно, а иногда она и вовсе перестает дышать, когда пальцы Гроувз касаются ее пульсирующего комка нервов, плавно обводят, заставляя тело трястись. И, пожалуй, Шоу может принять все, кроме того момента, когда горячий скользкий язык Рут скользит по внутренней стороне ее бедра. Она тут же распахивает глаза, а бедра инстинктивно сжимаются, не позволяя продолжить. — Нет, Рут. — Почему нет? — откровенно разочарованно спрашивает та, ощущая, как низ живота скручивает от желания, а на языке чувствуется солоноватый вкус пота и самой Самин. — Ты слышала меня? Я сказала нет! — повторяет женщина, и Рут выходит из себя, грубо продолжая трахать Шоу, пока та не хватает ее за руку, отпихивая от себя. Наверное, Рут не совсем так представляла их первый раз, когда Самин кончит. Шоу продолжает убеждать себя каждый раз, что больше не вернется в эту ненавистную квартиру, что больше никогда не поведется на Рут, но в самой глубине души она понимает, что больше не может без этого. Не может без Рут? Она не помнит, в какой момент позволяет себе оставить первый огненный укус на нежной шее женщины, но наутро Рут предъявила ей фото, опасаясь встречи с Гарольдом и лишними вопросами. Шоу и сама не знала, чему ухмылялась. Шоу не помнит, в какой момент позволила Рут раздевать ее, закусывая соски и оттягивая их так, что перед глазами Самин все темнело, а внизу — плыло. Шоу вообще не может припомнить те моменты, когда все поменялось, когда пальцы Рут стали приносить столько удовольствия, а ее язык и зубы казались такими восхитительными. Когда она успела упустить тот момент, когда Рут, такая самодовольная, такая растрепанная и потная спустилась ниже, разводя ноги, которые Шоу так старалась свести. Шоу ненавидела, когда мужчины касались ее там, она считала это куда более интимным процессом, выше которого ставила лишь поцелуи, но стоило языку Рут скользнуть по ней, собирая вязкое возбуждение, как женщина тут же выгнулась, шумно вдыхая через нос и сжимая пальцами ног простынь. Шоу чувствовала пульсацию везде: в висках, в горле отдавалось сумасшедше колотившееся сердце, внизу живота горело, клитор практически болел от удовольствия, которое приносила Рут. И когда та внезапно подняла голову, чтобы что-то сказать, Самин не выдержала, в неожиданном порыве хватаясь за волосы и заставляя женщину нагнуться. — Не останавливайся, не сейчас… В голове все крутится, словно мантра: «Нужно остановиться, нужно прекратить, это был последний раз», но вновь и вновь Шоу оказывается в чужой квартире, а после собирает вещи и уходит, не позволяя себе нежиться в постели. Она и сама не понимает, как довела себя до такого, что спонтанный секс у стены, даже без спущенных штанов, превратился в то, что они занимались этим часами, обнаженные и полностью раскрытые друг для друга. Благо, что большинство красно-фиолетовых пятен прятались под одеждой, отчего у Гарольда или Джона не было повода заподозрить этих двух в играх, устраиваемых по ночам. Шоу не знала, как долго это будет продолжаться, но не смела признаваться себе в том, что одержимость этим сексом переросла в зависимость, во что-то более эмоциональное, где животные жадные укусы все чаще сменялись более плавными прикосновениями, где Шоу позволяла Рут быть нежной и дразнить ее до последнего. Рут знает, что любит. Чувствует это всем сердцем, всем здравым рассудком, когда думает об этом за завтраком. Она влюблена в человека, который никогда не признается сам себе в том, что любит. Но что-то трескает и надламливается в груди Шоу, когда она позволяет себе целовать Рут, ощущая какими мягкими и приятными были на ощупь ее губы. Они целуются лихорадочно, борясь вновь за главенство и сталкиваясь языками. И Шоу на секунду думает о том, что их губы были созданы друг для друга, она думает об этом, сползая поцелуями на шею и не позволяя себе наслаждаться этим дольше положенного. Шоу не помнит, когда это началось — три, четыре месяца назад, полгода? Шоу не может сосчитать ни то, сколько это безумие продолжается, ни количество раз, когда она клянется сама себе, что это в последний раз. Чужое тело прижимается сзади — совсем нахально, совсем бесстыдно, и чужая рука обвивает ее грудь, не позволяя отстраниться. Все это выводит Самин из себя — и то, что вместо секса без раздеваний они устраивали получасовые шоу, и то, что они с Рут теперь целуются, и то, что Шоу каким-то образом уснула. Как — величайшая загадка, но женщина пока не собирается думать над этим. Она раздраженно собирает свою одежду, раскиданную по всей студии, а затем молча удаляется. Практически сбегает. И она в сто тысячный раз уверяет себя в том, что это было в последний раз. И Рут прекрасно знает об этом. И Рут надеется, что Шоу когда-нибудь найдет в себе силы признаться в том, что на самом деле происходит…