В унисон

Нуар не понимает, почему с замиранием сердца следит за каждым движением девушки-удачи и, если она хотя бы улыбнулась на его шутку, считает этот день счастливейшим в его жизни. Растворяется в ее взгляде, движении, улыбке, жесте. Дышит ею. Маринетт чувствует себя тенью Адриана. Стыдится своей скромности, но никак не может переломить себя и заговорить с ним. Каждый раз, когда она пытается это сделать, слова испаряются и на ум лезут всякие глупости. Аля считает, что это просто влюбленность у нее такая. Маринетт считает, что она просто идиотка, раз даже спросить у него не может, какой у них следующий урок. Мари тонет в своих мыслях об однокласснике с модельной внешностью, поддакивая всем его словам, смеясь над каждой его шуткой (не замечая, что они слишком похожи на шутки напарника) и считая каждую идею самой удачной в мире (идею, точь-в-точь такую же дурацкую, как у кота). Маринетт не может убедить себя, что это «влюбленность такая». Они оба, — что Нуар, что Маринетт, — считают, что те, на кого они смотрят с таким восхищением, это, определенно, те, с кем они должны идти по жизни и преодолевать все препятствия. И почему-то не замечают, что эта их идеальная пара сама становится буквально непреодолимой преградой. Они начитались умных книжек и теперь думают, что дышат со своими парами в унисон. Глупости какие-то вбили себе в голову, в общем. Вбили, и теперь упорно им следуют. Нуар упорно не понимает, почему он почти наизнанку выворачивается, чтобы понравиться Ледибаг, а она мало того, что игнорирует, так теперь еще и подкалывать его начала. Но не по-доброму, шуточно, а зло. Явно норовя обидеть и стараясь от его навязчивости отделаться. Нуар не может объяснить себе, почему ему приходится дышать быстрее, чтобы попадать в ритм дыхания своей леди. Может, все гораздо проще — не своей? Он не может и не хочет осознавать, отчего ему так легко рядом с Маринетт, и что не так сложилось в этом мире, раз он не может услышать дыхание Мари за своим собственным. В унисон. Девушка упорно старается не пририсовать уши, маску и хитрую ухмылку на портрете Адриана. Она пытается снова писать в тетради имя одноклассника и зарисовывать его сердечками. Ну так же было, у нее же вся алгебра была изрисована, что теперь-то не так? На полях тетради почему-то все время появляются рисунки кошачьей лапы. Будто Нуар, случайно вляпавшись в краску, прошелся по белому листу, оставляя Мари секретное послание. Настолько секретное, что она его и сама понять не может. Да и не уверена, что хочет понимать. Она сомневается, что ей так уж хочется замедлять дыхание рядом с Агрестом, чтобы гордо соответствовать философским книжкам. Маринетт задумывается, почему ей так просто и свежо дышится рядом с бестолковым напарником, на которого она все чаще срывается в облике Ледибаг. Почему она уже не слышит, а чувствует кофейное дыхание Нуара рядом с собой. Не слышит. Чувствует. Потому что в унисон. Нуар уже давно перестал называть Ледибаг «моя леди». Перешел на простое «леди». Ему так проще и понятнее. А с «принцессы» переориентировался на «моя принцесса». Это происходит как-то незаметно и оттого удивительно правильно. Аля удивляется, почему Мари так спокойно разговаривает с Адрианом, не смеется над его шутками, оспаривает правильность его утверждений и спокойно относится к тому, что Хлоя бросается на парня с объятиями. Равнодушно отворачивается. Не замечает, что Адриан отталкивает навязчивую Буржуа и с сожалением провожает ее взглядом. Жители Парижа удивляются, почему Нуар не старается подхватить Ледибаг на руки на снимках. Леди-удача с удивлением замечает, как кот специально то глубоко вздыхает, то специально дышит часто-часто, чтобы сбиться с ее темпа. Нуар знает, что у него есть человек, с которым у него одно дыхание на двоих. Маринетт — тоже. Нуар дышит в унисон с одной девушкой. Но черт подери, это почему-то не Ледибаг.