Просто столкни его, столкни, СТОЛКНИ-СТОЛКНИ-СТОЛКНИ.
Синий плюшевый заяц умел разговаривать прямо в голове Эдны. И когда он так делал, в ушах начинало звенеть, воспаленный мозг был готов заставить ее голову треснуть. И тогда Эдна делала все, что он говорил. — Сама понимаешь, я проекция твоей фантазии, — разводя руками, произносил Харви в конце экзекуции, — я могу выудить что-то только из твоей головы. Больше советы мне брать неоткуда. Ненавистный мальчишка дышал еще недолго. Он сломал нос, да и не только. Чем-то напоминал разбитую фарфоровую куклу. Больше она его не видела. Что было после, Эдна совершенно точно не помнила. Прошло лет десять с тех пор. Много чего произошло за это время. Надета куча масок, отгремела сотня бурь. Эдна была готова отдать что угодно, лишь бы самой вспомнить, что было дальше. Харви помог достаточно. — Не слушай его, — полный ужаса голос прозвучал на уровне коленок, после того, как отец ненавистного Альфреда предложил избавиться от зайца, — он уничтожит все, что для тебя важно! Весь твой талант! Всю твою радость! Возможно, он был прав. Эдна никогда не ждала ничего хорошего от этой семейки. Ни отец, ни сын не жаловали девочку. Хотя, если доктор Марселл что-то говорил про пользу и изменение характера, то Альфред просто получал удовольствие от того, что Эдну бесконечно наказывают, запирая на замок. Одиночество убивало. Одиночество изматывало. Невозможно часами сидеть в своей комнате, когда знаешь, что кто-то, кто уже давно тебе опротивел, тихо радуется и ест мороженое. Эдне мороженого не покупали. Зато на восьмой день рождения ей подарили единственного, синего плюшевого друга. Тут-то все и началось. Харви заговорил, жизнь изменилась. Больше ни один замок не мог удержать странную пару. Ни одно наказание не осуществлялось. Ну, или хотя бы не расстраивало. Эдна стояла напротив доктора Марселла. Он держал в правой руке свою побитую временем трубку и хмурился. Он ждал ответ. Что значит, Харви приковывает ее к воспоминаниям? Звучит так, будто он не живой. Или, будто он делает это специально. С ним много чего связано, лучший друг как-никак. Да, много они сделали вместе. Вместе воровали конфеты из вазы, вместе обманывали учителей, вместе подделывали папину подпись, вместе убили Альфреда… И много она сделала одна. Потому что он сказал. Приказал. Многое сделать он ее… заставил? А если доктор Марселл прав? Что тогда? Жить без чувства вины и обрести душевный покой. Эдна не могла до конца понять, винит ли она себя и беспокоится ли. Но это было убийство. Конечно, Альфред был ужасен. Но все же, он просто глупый мальчик. И он никогда не слышал Харви. Харви не хотел разговаривать с ним. Если бы захотел, то ничего бы не было: ни угроз о расправе над зайцем, ни обещаний упечь в психушку, ни убийства.Смотри — он стоит на том же месте, на котором тогда стоял его сын.
Голос Харви начал проникать в голову девушки. Медленно и текуче он занимал там все место. А если доктор Марселл прав? Что если ей необходимо начать новую жизнь. Одной. Жизнь, в которой принимать решения будет только она. Где-нибудь в новом месте под новым именем. Харви говорил, что в Берлине хорошо. Или в Кёльне. Нет-нет-нет. Там, на следующей странице, на чистом листе не может быть плюшевого синего зайца. Черт. Можно жить… в Бремене! Да, есть такой город. На севере страны, вроде. Поменять имя, стать… Альфрединой? Выйти замуж, стать домохозяйкой. Все оставшиеся годы мыть посуду, следить за детьми, готовить, стирать, убирать. Купить машину и маленький дом. Каждый год ездить на море. Или даже летать. Сидеть дома по утрам, пить холодный, противный кофе…Всего один маленький толчок, и мы наконец свободны!
Голос в голове колокольным звоном ударялся в лоб и эхом отдавался в затылке. Пить кофе… Или не пить. Делать то, что хочется! Дышать полной грудью. Можно ведь и не быть домохозяйкой. Найти работу, перебирать документы, сидя в офисе. Уходить из дома в 8:00, возвращаться в 17:00. Ездить на метро, в такси, на трамвае. Подниматься в лифте на девятый этаж, крутиться на стуле за рабочим столом. Ставить печати, подписи, читать нудные бумажки. Ходить с коллегами на обед, пить противный кофе. — Да дался мне этот кофе! — мысленно воскликнула Эдна. Доктор Марселл закурил трубку.Он единственный, кто знает о нашей вине.
— О нет, что же мне делать… — простонала Эдна, от нервов чуть крепче сжав заячьи уши в кулак.Всего один маленький толчок, и мы наконец свободны!
Послушать Харви? Остаться навсегда в мире, который он готов построить для них одних? В мире, где они свободны, где легкие без устали наполняются густым, свежим воздухом. Может это правильный выбор… Эдна однажды была там. Дело было еще в психушке. Там кажется, что по венам течет совсем не кровь, а просто вода. Не обжигающе горячая и не ледяная. Просто вода. Возможно, чуть прохладная. Может, даже кипяченая. Она несется по венам с удивительной легкостью, изводя сердце, бьющееся в истерике и рвущееся из грудной клетки на волю, стремящееся прорваться наружу, из-за стальных прутьев ребер. Она бурлит и журчит. Вены ржавеют и сдаются под натиском столь непривычной жидкости. Артерии плачут, а капилляры лопаются и взрываются, словно маленькие, внутренние фейерверки. Вечный праздник, скрытый под кожей. Или, скорее, под сводами черепа. Всего один маленький толчок, и они наконец свободны. Черт возьми, кого послушать? Доктора Марселла? Дать стереть себе память и жить спокойно. Но это уже будет не она. Послушать Харви? А он когда-то давал себя не слушать? Эдна опустила зайца на пол и огляделась. Взяла в руки первое, что попалось на глаза. Клюшка для крокета. Кто вообще в этом доме играл в крокет? Не время для подобных вопросов. Доктор Марселл слетел с лестницы очень быстро. Кажется, прокатившись по полу еще полметра, он уже не дышал. Эдна бросила клюшку на пол. Синий плюшевый заяц вроде сказал ей что-то ободряющее. Глядя на бездыханное тело того, кто попробовал желать ей хорошего, она не расслышала слов игрушки.ЭДНА.
Голос в голове с нотами грома и молний. — Ну же, Эдна. Пойдем, возьми меня на руки. — Рот Харви не шевелился, а пустые глаза с маленькими зрачками смотрели в никуда. — Возьми, я не кусаюсь. Ты помнишь — мои зубы сделаны из фетра.