Самое страшное

      Стойкий запах свечей, которые никогда не принесут света; огонь в камине, излучающий нежные волны тепла; жесткое дерево подоконника и холодный осенний ветер, развевающий тонкие белые одежды. Если задуматься, то можно вспомнить, как выглядят капающие горячим воском свечи, как стремятся вверх мелкие языки пламени в изящном камине, как выглядит Палантас поздней осенью. Только вот зачем это вспоминать?       Мир превратился в сплошной калейдоскоп запахов, звуков и ощущений. Ощущений особенно, поскольку теперь Крисания доверяет им чуть больше, чем всему остальному. Но и остальные чувства не подводят. Она может услышать запах булочек с корицей, которые продает с лотка торговка на улице; она может услышать тихие, шаркающие по каменной лестнице шаги жреца, спешащего куда-то по своим делам. Она просто больше ничего не видит и это не так страшно, как ей казалось вначале.       На самом деле Крисания даже в мыслях не может назвать себя слепой. Она ведь всё ещё видит, причем даже лучше, чем раньше. Теперь она может рассмотреть жажду власти за лживыми речами, теперь она видит истинные намерения людей, будто сумела заглянуть прямиком в их мысли. Разве это слепота? Нет, она была слепой раньше. Когда слепо шла вперед, влекомая собственной гордыней и жаждой славы, когда готова была пожертвовать собой ради великой цели, когда прошла через огонь и шагнула в Бездну.       Крисания вполне осознает, насколько была глупа тогда, и ей больно от этого. Но эта боль, тонкой иглой врывающаяся под белую кожу, приносит облегчение. Боль напоминает, что нужно идти дальше. Боль — это тоже не страшно.       Крисания знает, что теперь её уважают, знает, что её есть за что уважать, но она не гордится этим. Своё испытание она провалила. В том числе и из-за гордости. Крисания не хочет повторять прошлых ошибок.       Праведная Дочь Светоносного Паладайна теперь, кажется, вообще ничего не боится. А чего бояться, если пережила Катаклизм? Если не чувствовала огня? Если в конце концов сгорела?       Нет, всё это пустые воспоминания, которые ничего не стоят. Она помнит гораздо более важные вещи. Она помнит, как выглядят жреческие одеяния, помнит, какого цвета бывает трава после дождя. Всё это гораздо важнее, чем какая-то Бездна.       Воспоминания тоже уже не ранят. Если задуматься, то и в них нет ничего страшного. Всё это ведь уже было, она уже испытала это и вряд ли когда-нибудь испытает снова. А значит, в этом нет ничего страшного.       Крисания стоит у окна и смотрит вдаль. Она, разумеется, ничего не видит, но это не мешает ей знать, что это окно выходит на Башню Высшего Волшебства — единственное черное пятно на белом полотне величественного города. В этом знании нет абсолютно ничего нового. Некоторые из окон Храма выходили на Башню ещё при жизни Праведного Сына Элистана. Заново отстраивать Храм, не прорубая окон в сторону Башни, было бы как минимум глупо.       Крисания, разумеется, знает это. Только вот знание не помогает смириться. Праведная дочь не может вечно упрекать себя в глупости, но готова признать своё поведение недостойным. Она знает, что в Башне уже давно живет лишь Даламар и горстка его учеников. Она знает, что Врата в Бездну навсегда закрылись, оставляя его наедине с Темной Богиней. Она верит, что, несмотря на все угрозы Такхизис, он наконец обрел заслуженный покой.       По крайней мере, ей очень хочется в это верить.       Ветер треплет спутанные черные волосы и играется с белой тканью жреческих одежд. Крисания вспоминает его голос, его руки, творящие заклинания, его губы, касающиеся её лба в магическом поцелуе. Крисания давно уже отвыкла врать себе. Её чувства не угасли с его предательством и прощальной раскаянной жертвой. Её чувства, кажется, стали только сильнее. Если бы ей дали шанс пережить всё заново, она бы не изменила ни жеста. Потому что любовь — единственный свет, который у неё остался. Потому что любовь — единственное, ради чего стоит жить.       Крисания смотрит невидящим взглядом на Башню Высшего Волшебства, и ей хочется верить, что когда-нибудь он вернется. Когда-нибудь он придет к ней, крепко обнимет и больше никогда не отпустит. Крисания слишком много испытала, чтобы верить в подобные глупости.       И всё же она верит. Потому что в глубине души чувствует, что ему это нужно. А значит, она будет ждать его, сколько бы времени ни прошло. В конце концов, он стоит ожидания.       Она плачет. Невидящий взгляд упирается в проклятую Башню, губы безвольно шепчут его имя.       Окна Храма Паладайна выходят на Башню Высшего Волшебства. И это самое страшное.