Диктатор

      За всю дорогу от Хогсмида до Хогвартса — аппарировать со мной к границе щитов Снейп не захотел — мы не сказали друг дру… хм, попутчик попутчику ни единого слова. И только у самых ворот замка Снейп наконец-то разродился:       — Мистер Крэбб… — начал было он, но сразу замолчал.       — Что? — после долгой паузы не выдержал и спросил я.       — Ничего. Идите на ужин.       "Что значит, "ничего"? Что тогда вообще начинал разговор? Всю дорогу нагнетал и нагнетал, а вместо удара или укола — пшик. Странно все это… Ни яда, ни оскорблений, ни угроз. Зельевара как будто подменили! Даже не намекнул на свое неудовольствие… Ладно. Все буду разбирать в порядке живой очереди..." — размышлял я, идя по знакомым ступеням.       Дверь в Большой зал, где сейчас собрался на ужин практически весь Хогвартс, я открывал с ощутимым внутренним трепетом. Первым делом, пока еще меня не заметили широкие массы, я упер свой взгляд в учительский стол. Уж кого-кого, а вот его обвинить в невнимательности было невозможно.       Поймав ответный пристальный серьезный взгляд директора, я напрягся и непроизвольно сделал короткий шаг назад. К двери. Дамблдор же никак (для широких масс) не прореагировал на мое появление. Совершенно правильно интерпретировав мое состояние, он лишь… добро улыбнулся мне. И даже легонько отсалютовал поднятым кубком!       Я содрогнулся. "Сука! Будет теперь мне нервы мотать! — про себя выругался я. — Но придется терпеть... А что еще мне остается делать? Заодно поотращиваю себе толстую шкуру, а то я в последнее время веду себя как воспаленный прыщ. Слишком остро реагирую на все, что происходит со мной", — рассудил я и опять поморщился. Поморщился потому, что в голове снова проскользнула насмешливая мысль внутреннего голоса, он же совесть: "Ага-ага! Нас ебут, а мы крепчаем…"       Впрочем, долго стоять незамеченным мне не пришлось. Кто-то слишком сытый или особо бдительный обратил внимание на новое действующее лицо, сказал соседу, и по залу поползли ленивые перешептывания. Но это если не брать во внимание стол Хаффлпаффа. Они мое возвращение в Хогвартс встретили настоящей овацией. Меня приветствовали радостными возгласами, пожимали руки, засыпали вопросами и тут же вываливали свежие сплетни. Быстро уплотнившись, мне освободили место прямо посредине, и я, сопровождаемый пожеланиями хорошего аппетита, стал ужинать.       "Черт. А как же это, оказывается, приятно — когда тебе так непритворно рады! И никаких тебе зубодробительных комбинаций, поиска третьих-пятых смыслов в каждом слове. И своем, и чужом… Только чистые и светлые чувства! С этим ученичеством я совсем забыл про то, что может быть и так… — подумал я. — Впрочем, не следует обольщаться. Похоже, дело тут в том, что новизна ощущений от начала года, учебного года, у учеников уже успела порядком схлынуть. Все новости уже не раз рассказаны и перерассказаны, все "мисс Х изменилась за лето" уже обсуждены, а каникулы забыты под спудом навалившейся учебной рутины. А тут — раз, и я тут такой весь из себя появляюсь. Событие!"       Пока накладывал себе еду, вокруг моего места столпился почти весь Хаффлпафф. Говорили все и сразу, перебивали друг друга, размахивали руками и вообще вели себя настолько непривычно и неприлично, что декану Спраут даже пришлось громко хмыкнуть и легонько постучать по кубку ножичком. Принимая во внимание ее недовольство, хаффлпаффцы, как всегда корректные и послушные, расселись по своим местам, оставив немедленный допрос бедного меня в руках случайно занявших соседние со мной места счастливчиков.       Отбив задаваемые вопросы: "Где ты был? Что случилось? Расскажи как…" и кучу других похожих кратким: "Да дайте мне хотя бы чуть-чуть поесть-то!", я переключил окружающих в другой режим. Теперь, вместо того, чтобы расспрашивать меня, они опрокинули на меня скопом все, что произошло с ними за лето и, особенно, за осень. Я оказался просто погребен под вываленными на мою голову новостями и проблемами. Особенно — проблемами. И чем дальше я слушал, чем больше недомолвок и умолчаний переводил в факты причинно-следственной цепочки, тем хуже у меня становился аппетит и тем сильнее портилось настроение. Ибо пока я "отдыхал", дела в Хогвартсе кипели весьма и весьма бурно. И приятного аромата от этого бурления оказалось на редкость мало.       Для начала, пресловутое "Золотое Трио" претерпевало очередную, появляющуюся с периодичностью в среднем раз в год, стадию совершенно внезапного раскола. Уизли-младший из-за погибшего на турнире Крама за первую неделю выпил из Поттера всю кровь, снял кожу, соскоблил мясо, а сейчас, похоже, догрызал кости.       Усугублялся раскол тем, что на этот раз очень недовольной была и цементирующая троицу Гермиона Грейнджер. Мало того, что завистливые девчонки после фееричного Святочного бала устроили ей наполовину обструкцию, наполовину — травлю (в зависимости от факультета), так еще Гарри, с удачно закончившимся далеко не для каждого чемпиона Третьим Испытанием, подложил конкретную такую свинью и лично ей. Ведь какой бы непопулярной у парней запустившей себя заучкой ни была девушка, все равно в глубине души она мечтает о принце, на роль которого вполне подойдет молодой, богатый и красивый спортсмен с мировой известностью. Ах, какие у нее, наверное, были планы на лето! "Виктор… Болгария… Родовая библиотека Крамов…" И все это пошло прахом со смертью Крама! А виноват кто? Ясное дело, кто!       Так что бедняга Поттер, как козел отпущения, отдувался один за всех. Только и делал, что рвал на себе волосы, посыпал голову пеплом и твердил: "это из-за меня…", "это моя вина…", "это я предложил…" и все такое прочее.       Рассказали мне и про нового профессора ЗОТИ. Ничего приятного или нового я не услышал, а детей реально было жалко. Хорошо еще, что на ужине Амбридж отсутствовала и не подошла с вполне естественным вопросом "А где это вы, мистер Крэбб, так задержались? Занятия начались уже больше месяца назад!" (Кстати, только сейчас узнал, какой именно месяц идет. Оказалось, субъективная вечность дрессировки у Волдеморта объективно уложилась в период длиной всего лишь чуть больше пяти недель.) Впрочем, такой разговор с Амбридж, я ни на секунду не сомневаюсь, обязательно состоится. И к нему тоже нужно хорошенько подготовиться.       Ну и самая важная новость. Значок старосты носил Эрни Макмиллан. А Диггори… Седрик, как отводя глаза поведали мне хаффлпаффцы, учебу в Хогвартсе бросил. Неделю назад.       "Что за херня?" — удивился я, отставил еду в сторону и начал "копать".       Сбивчивые и косноязычные из-за стыда объяснения хаффлпаффцев позволили мне более-менее восстановить реальную картину всего случившегося в мое отсутствие. Когда Барти наложил Империус вместо Крама на Диггори (это, естественно, знал только я), он хоть и спас этим жизнь Седрику, в глобальном плане поменять положение дел не смог. И пока я разбирался в том, как повернулась ситуация сейчас, у меня все больше и больше крепло впечатление, что в каноне бедняге Диггори… повезло больше.       События развивались следующим образом. После того, как на проводимом в Хогвартсе, школе Магической Британии, Турнире Трех Волшебников (превратившемся из-за планов Волдеморта в турнир формата "два англичанина против двух континенталов") погибла мировая звезда квиддича, недовольство просто не могло не появиться. И оно — появилось. Крайнее неудовольствие. Которое, в свою очередь, не могло не трансформироваться "под давлением мировой общественности" в требование официального разбирательства, с последующим нахождением непричастных и наказанием невиновных. Поттера на нем, по неявным слухам, защищал сам Дамблдор, а вот Седрику… На беззащитном, отданном англичанами на съедение Диггори-младшем континентальные маги отыгрались по полной.       Считать англичан рыхлыми и трусливыми тварями, готовыми по первому же окрику отдать чужаку на растерзание своего, — это глупое и опасное заблуждение. Уж чем-чем, а сплоченностью рядов перед исходящей от иностранцев угрозой они отличались везде и всегда. Причем, что характерно, в обоих мирах. Конечно, сами своих они жрали с не меньшей страстью, но вот чужакам к этому "столу" путь был заказан. И лишь в очень редких случаях в межнациональных противостояниях они оставляли своего без дружественной поддержки или вообще — отдавали на суд чужим. И, к огромному горю всех Диггори, одним из таких стала история разбирательства случившегося на последнем этапе Турнира Трех Волшебников. Причем, вот злая ирония ситуации, начало пути к падению Седрика положили его собственные искренние… честность и благородство.       Тут нужно принять во внимание следующий нюанс. В Магической Британии после прошлой войны слова оправдания "я был под Империусом", благодаря не лишенной некой "харизматичности" фигуре Люциуса Малфоя и прочих оправданных судом Дамблдора Упивающихся, теперь являлись синонимом "я вас красиво наебал!". Грубо, конечно, но смысл и отношение магов к таким отмазам передает очень точно. Поэтому, как только во время разбирательства всплыло оправдание именно в такой форме, немалая часть знакомых магов от семьи Диггори отвернулась сразу же. Соври Седрик что-то вроде: "Это было так и задумано, я сделал это без всякого принуждения, чтобы победить!" — и никаких вопросов ни у кого не возникло бы. Соревнование есть соревнование, а первое место только одно, и чтобы не делить его все средства хороши. Но продолжая непреклонно честно стоять на своем, Диггори в итоге растерял последние симпатии судей, и его равнодушно бросили на съедение чужакам.       Континенталы же повели себя откровенно похабно. Руководствуясь подстегнутыми жаждой мести за все хорошее мыслями: "не истинный виновник, так хоть какому-то англичанину навредить за все прошлое и будущее!", они абсолютно не стеснялись в черном пиаре. "Каждое твое слово, типичный англичанин, будет понято предельно предвзято, максимально искажено и растрезвонено на весь мир". В итоге, к началу учебного года из Седрика Диггори магическая пресса на континенте вылепила такого монстра, что будь хоть половина всего этого правдой, даже Волдеморту было бы уместно поучиться у моего бывшего старосты. И, самое печальное, к этим историям стали прислушиваться и сами англичане…       Раздувая сенсации (частично за плату, чтобы задушить слухи о возвращении Волдеморта, частично из-за истовой любви к искусству обливания ближнего и дальнего своего вонючими помоями), даже Рита Скитер включилась в процедуру мытья костей бедняге Седрику. Младший Диггори быстро осознал много новых для себя истин. И "…злые языки страшнее пистолета…", и что отбиться слабому от наветов сильного просто невозможно, и что люди в большинстве своем неблагодарные и невежественные твари. Ко всему прочему, начались неприятности по работе и у Амоса Диггори, а его жену перестали приглашать в гости… что косвенно и ненавязчиво было поставлено в вину сыну. Ведь очень трудно быть изгоем. Особенно если взамен старых приятелей невозможно, в силу узости коллектива, найти новых. Нет, никто из родителей его ни в чем не обвинил, даже поддерживал, но осадочек… осадочек, как говорится, остался.       Все давление на семью Диггори и рядом не стояло с тем, какой прессинг окружения чувствовал непосредственно Седрик… Ему было хуже всех. Так ничего официально и не доказав, Аврорат выпустил его из камеры предварительного заключения как раз к началу учебного года. Седрик, ожидая от родного Хогвартса (а последний, без всяких шуток, для взрослеющих в нем детей становился в силу психологических причин настоящим домом) понимания и сочувствия, вместо этого получил смачный "плевок в лицо". Здесь на его многострадальную голову свалилось все и сразу.       Громковещательное презрение взрослых. И плевать, что его слова оказались подтверждены допросом с веритасерумом. Проблемы у родителей. Проигранный турнир. И разом забыто то, что Седрик два тура прошел очень неплохо. И плевать на то, что Кубок избрал его как самого-самого достойного из всех учеников Хогвартса. "Проиграл и все тут! Неудачник! Да еще берет пример с мордредовых Упивающихся! Ату его! Ату!" — так думали приверженцы "света". И начали планомерную травлю. А эти самые пресловутые "мордредовы Упивающиеся" и их дети с радостью ее поддержали, потому что точно знали, что Седрик никогда не был и не будет среди них. Потому, что не тот он человек…       То, что пришлось пережить Седрику, походило на начало Турнира у Поттера, только умноженное раз в десять, так как травлю поддерживали не только дети, но и их родители. Причем глупцы и предатели нашлись даже среди добрых и преданных "барсуков". Например, сильно мутил воду поттеролюбец Мэтью Барнетт. Да что там какой-то четверокурсник, если даже любимая Чжоу, под каким-то надуманным предлогом, а реально (как поведали "лучшие подруги") "мне не нужен неудачник!", и та порвала с Диггори?!       Чтобы без потерь выдержать настолько жесткий прессинг, нужно быть или бесхребетной амебой, или конченым стоиком-мазохистом. А ни тем, ни другим Седрик не был. В итоге Диггори, поссорившись с кем только можно и с кем нельзя, включая Амбридж, со скандалом покинул Хогвартс. Сейчас он, по слухам, работал на какой-то мелкой должности в отделе по контролю за волшебными существами, то есть под началом своего отца, параллельно готовясь сдать ЖАБА заочно. А ведь он так хотел стать дипломатом… Зато Упивающихся и все прочее, связанное с Волдемортом, Седрик, поверив Поттеру, теперь ненавидел просто люто. Со всем пылом максимализма молодости, потерявшей и первую любовь, и перспективы в дальнейшей карьере.       К сожалению, упорная травля Диггори "рикошетом" не могла не задеть и остальной факультет. Который, несмотря на работу Барнетта, своего бывшего старосту… ну хотя бы пытался не травить. В итоге имелась невероятная ситуация редкого единения Гриффиндора и Слизерина: пусть и не вместе, но одновременно они мишенью своих нападок сделали студентов Хаффлпаффа. Конечно, определенных границ это не переходило. То есть — никаких Круциатусов на детях, не при живом Дамблдоре. Но все остальное — вполне. Вряд ли новое предназначение: служить эксклюзивным полигоном для отработки придумок Уизли, а также получать особо презрительное пренебрежение, причем действенное пренебрежение, от слизеринцев, для десятилетиями остававшегося в стороне от всех дрязг факультета стало радостной новостью.       К чему это все? А к тому, что зря я приписывал радость факультета от моего возвращения в школу своей невероятной харизме. Оказывается, хаффлпаффцы обрадовались мне как… защитнику!       Это был шок. Я как-то до этого не особо придавал значение оттенкам уважения ко мне на факультете. Есть оно? И хорошо. Да и свое повседневное поведение в отношении хаффлпаффцев специально особо не продумывал и не контролировал: там одного прикроешь, тут другому сопли утрешь, третьему поможешь с затыком в книге, четвертого подбодришь… Пусть внешне я был подростком, но внутренне… внутренне-то у меня нормальные реакции взрослого человека! Когда даже старшекурсники когнитивно проходили по разряду "молодые люди", то и отношение ко всем им было соответствующим. А ведь именно отношение определяет поведение… И как это поведение выглядело со стороны? И я еще недоумевал, "а с чего бы это Помона и старосты навесили на меня возню с малышней?!" М-да…       Вот только все это было не стоящими внимания и благодарности мелочами (а мне есть с чем сравнивать) только с высоты (или точнее будет сказать глубины?) моих собственных проблем. А для находящегося в тяжелом положении ребенка, у которого вот эта вот мелкая проблема — самое ужасное горе всей жизни? Как с его стороны все это выглядело? Те, кого я успокаивал и угощал конфетами; те, которые теребили меня, требуя рассказов о летних приключениях; те, кто как защитное заклинание невероятной силы говорил "я пожалуюсь нашему Винсу" (пипец, что я узнаю внезапно!)… А если припомнить историю с Уизли на первом курсе? Ага? То-то же! Вот все эти дети сейчас, по привычке, ждали от меня натурального чуда!       И ведь, что самое плохое, старшекурсники-хаффлпаффцы, на которых мое влияние в силу соотношения возрастов было меньшим, уже Хогвартс покинули! И облитый грязью Седрик, сам того не желая, лишившись авторитета на факультете перекинул большую его часть на меня. Просто потому, что больше не на кого было! Ах, как же я сейчас хотел сказать ему пару ласковых за такую подставу! Ведь обмани я ожидания этих вот детских лиц, что "Винс сейчас дунет-плюнет, и все станет как обычно", тогда уже мой авторитет рухнет в пропасть! Безнадежно и навсегда!       Правда, нельзя сказать, что откровенное ошизение поразило факультет полностью. Была и более спокойная реакция. Ну, Мэтью Барнетт — с ним все понятно. Он даже отсел от меня подальше. А еще держались поскованнее те, кто знал меня получше. То есть мои приятели-соседи: Эрни, Джасти, Захария и Уэйн. Нет, у них тоже в глазах была надежда, но… К их ожиданиям примешивалось и законное опасение, какими именно способами это все будет разрешено и какую цену придется за это заплатить всем тем, кто сейчас с надеждой смотрит на меня.       Долго находиться в подвешенном состоянии они не собирались. Или же за прошедший месяц сложившаяся ситуация их уже откровенно задолбала. Благодаря этому дорога к родной кровати для меня оказалась очень небыстрой. Отправив малышню в сопровождении старосты-Ханны в хаффлпаффские подземелья, бывшие соседи по спальне, придержав меня за рукав, завели меня в один из пустующих классов. Эрни поставил слабенький щит от прослушивания, Джастин с Уэйном наложили на дверь запирающие чары, а Захария обшарил палочкой все закоулки комнаты. Разговор предстоял серьезный, и случайностей никто не хотел.       — Винсент, — сразу в лоб, не став разводить церемонии, начал серьезный разговор Макмиллан. Уже одно это показывало, насколько мой одноклассник и второй староста факультета Хаффлпафф взволнован сложившейся ситуаций. — За последнее время я наслушался всяких слухов, поэтому мне нужно от тебя кое-что очень важное. Ты же помнишь, о чем мы с тобой договаривались в прошлый раз?       — Ну, если мне не изменяет память, то официального объявления, на которое мы с вами договаривались, еще не было, — решил прикинуться дурачком я.       — Винсент! — включился в разговор Джастин. — Не дури!       — Ты отлично меня понял! — взвился почти на крик всегда спокойный до чопорности хаффлпаффец.       — Понял, я понял. Так что вы от меня хотите?       — Покажи левую руку, — потребовал Эрни.       — Рука как рука, — для верности я показал им обе раскрытые ладони.       — Винс!       — Предплечье, — поправил друга более спокойный в силу своей магглорожденности, а значит и отсутствия переживших (или не переживших) войну родственников, Джастин Финч-Флетчли.       — Зачем?       — Хватит! — направил на меня палочку Макмиллан. — Закатай рукав! Сейчас же! Не заставляй меня применять силу!       — Эх, злые вы… — скорчив нарочито печальную гримасу, я расстегнул пуговицу на левом рукаве и медленно, нехотя стал задирать край мантии с рукавом вверх. А потом резко вздернул его к локтю и с нечленораздельным криком выбросил руку вперед.       Напряженные юноши непроизвольно все отшатнулись, а Джасти даже чуть не упал.       — А-а-а!!!       — Ты!       — Мордред!       — У-у-у! Моя нога!       — Ха-ха-ха, — заржал я. — Видели бы вы себя со стороны! — сквозь смех сказал я им. Спустя пару мгновений мне вторили трое других парней, а чуть позже, слегка натужно, к нам присоединился и Эрни.       — Фу-у-ух! А то я испугался, что ты уже успел сделать что-то страшное и… — начал было извиняться мой приятель, но договорить ему не дали.       — Погоди, Эрни, — перебил своего друга Джастин. — Винсент. Ты не против ответить на пару вопросов?       — Если… смогу, — выделил я голосом последнее слово.       — Спасибо, — кивнул мой одноклассник, не поняв пока подлинный смысл моей фразы. — Воскрес ли Темный Лорд?       — Без комментариев, — спокойно ответил я, и весьма показательным жестом потер свое правое предплечье, как бы намекая на надетое на него кольцо.       Улыбки у парней пропали.       — Встречался ли ты с тем, кого называют Лорд Волдеморт?       — Без комментариев.       — Говорил ли ты с ним?       — Без комментариев, — повторился я.       — Достигли ли вы какого-то соглашения?       — Без комментариев.       В классе воцарилась тишина.       — Винсент? Не шути так! Это глупая шутка…       — Никаких шуток, Эрни. Увы. Время для них прошло.       — Но тогда… — Эрни отшатнулся от меня.       — Скажи лучше, зачем этот цирк? — перешел к сути более приземленный Джастин. — Или ты передумал брать нас под крыло?       — Ничего я не передумал.       — А если бы я тебя не спросил?       — Тогда я бы смог намекнуть вам так, чтобы вы догадались.       — Тогда зачем? — оправился Эрни.       — А что ты хотел? — зло спросил я, застегивая рукав рубахи. — У меня тоже, знаешь ли, есть чувства. И кое-какое из этих "без комментариев" стоило лично мне очень и очень дорого! А еще мне совсем не нравится то, что ваши действия можно расценивать как желание переметнуться. Думаешь, я тут вам страшилки на ночь рассказывал? Это вон Джастин не совсем понимает, чем все это нам грозит, но мы-то, остальные, помним! Мне за вас уже предварительно поручиться пришлось своей шкурой, а вы в ответ носом крутите! Я все сказал еще тогда. Решение за вами. И чем раньше вы его примете, тем лучшие условия… хм, службы я смогу… ну, не выторговать, конечно же, "без комментариев" не торгуется, а выпросить...       Молчание опять было мне ответом.       — А если мы действительно не захотим идти к нему? И расскажем все директору Дамблдору и Поттеру? — спросил Джастин.       — Ну, расскажите. Я даже обета с вас брать не буду, ибо бессмысленно. Для директора воскрешение Лорда давно не секрет, как не секрет и то, что большая часть Слизерина пойдет вслед за родителями под Его руку. Одним учеником больше, одним меньше, какая, в сущности, разница. Что же касается дальней перспективы… Остается только надеяться, что все мы переживем следующую войну и что нам не придется убивать друг друга. Все-таки это как-то не по-хаффлпаффски. Мне в этом плане даже чем-то проще. Я поменять сторону уже не могу. А вот у вас главное решение все еще впереди. Я даже больше скажу. Какое бы вы ни приняли, я постараюсь оградить вас от… от смерти. Но вот условия этого ограждения, при всем моем желании, вам могут и не понравиться!       — А арест? — продолжал допытываться странно спокойный Джастин.       — Во-первых, это не такая простая сейчас процедура, а подставляться я не собираюсь. А во-вторых… За что арест? Что я вам тут сказал? Ничего не сказал. И если меня даже арестуют, я ничего не скажу и им, так как просто не смогу. Магический обет — это тебе не маггловское "без адвоката я говорить не буду"!       — Я-я-ясно. Это нужно обдумать. Эрни? — спросил Джастин.       — Да. Ты прав. Пошли.       Два хаффлпаффца повернулись и пошли по направлению к двери.       — Ребята! Погодите, — позвал я их. Они остановились и обернулись ко мне. — Я хочу сказать. Пусть это и покажется вам немного наивным, но какие бы нас ни ждали впереди сложности, я все равно хочу остаться с вами друзьями. Друзья? — протянул я руку.       — Друзья, — после небольшой запинки ответил Эрни, а Джастин согласно кивнул. Крепко пожав друг другу руки, мы расстались.       — А вы? — протянул я руку Захарии и Уэйну. — Мир?       — Мир-то мир, — крепко схватил меня за руку Захария, но отпускать не спешил. А Уэйн опять наложил на дверь запирающие чары.       — Парни? — с некоторым напряженным удивлением спросил я.       — Не. Все нормально. Просто, понимаешь ли, Винсент, у нас, в отличие от Эрни и Джасти, несколько другая ситуация, — пояснил Уэйн.       — Ага. Они сильные, богатые и аристократичные, могут себе позволить покрутить носом.       — В крайнем случае — просто убегут за границу.       — С деньгами-то ты везде своим будешь и дом найдешь.       — Мы же, сам понимаешь, немного не из той лиги.       — И те предложения, которые для них неприемлемы из-за родовой спе… эм, чести, для нас являются весьма и весьма привлекательными. И тут дело даже не в возрождении Того-кого-не-следует-называть. Даже без этого, что нам светит после окончания Хогвартса? Покровителя у нас нет, а без протекции в Министерстве рассчитывать на что-то большее, чем младший помощник старшего уборщика где-то на восьмом этаже, абсолютно бессмысленно! И это с учетом хороших СОВ или ЖАБА! Короче, мы давно уже все обдумали, обсудили между собой, и мы согласны на твое предложение.       — Но я, как бы это сказать повежливее, не особо богат сейчас родовыми сейфами...       — Вот именно, что сейчас! Судя по тому, какие ты игрушки привозил на третьем курсе — малышня до сих пор от них в невероятном, до писка, восторге — некоторые ощутимые суммы через твои руки проходят?       — Смотря что считать ощутимыми…       — Продав подаренные тобой факультету подарки, можно собрать в школу половину перваков нашего курса!       — Не! — я мысленно прикинул цены, и не согласился. — Ты что?! Максимум двоих…       — А ты зайди в "Зонко" и приценись!       — М-м-м… Ну… Может быть и так. Ладно. Тогда вопрос другой. Вот это вот все — это только лично ваше мнение, или…?       — Родители, если ты имеешь в виду их, не против. Особенно, если про Того-кого… хм… — Захария сделал над собой видимое усилие и поправился, — Лорда — это правда. Сам понимаешь, магглы магглами, а полукровки все равно будут у него первой целью.       — Это ведь не твоя мысль? Кто-то подсказал?       — Родители. Они… боятся.       — Никто не хочет умирать.       — Так. Хорошо. Договорились, — с радостью мы хлопнули по рукам.       — Когда приносить клятву? Нас как раз трое. Один может засвидетельствовать…       — Хм… — "Черт! Это надо же быть таким лопухом! Планировать создание собственного отряда и не продумать текст клятвы! Хотя бы у Волдеморта спросил приблизительный! И клятва учитель-ученик, которую я так долго копал, здесь не подойдет. Ладно, буду изворачиваться..." — Видишь ли… Тут такое дело. Я планировал, что текст клятвы мы будем обсуждать совместно, чтобы не получилось чего-то неприемлемого или оскорбительного. Мне, в отличие от Сам-знаешь-кого, не нужны рабы! — "Больше пафоса! Молодежи это нравится…"       — То есть сейчас ты не собираешься брать с нас клятву?       — Да. Ты правильно все понимаешь.       — Но работать на него мы начнем сразу же?       — Скорее, сначала начнем учиться. По их меркам мы маги не то что неопытные, а даже на новичков не тянем. Даже я, — ответил я на невысказанный вопрос. — И уже только потом, после тренировок, начнется нормальная работа.       — Работа… Надеюсь, нам не придется участвовать в налетах и массовых казнях, — заметил Уэйн.       — Я тоже на это надеюсь, и просил об этом его, но… — "или еще только попрошу, но так ли это важно?" — Сами понимаете. Ладно… Это дело будущего. Пока, думаю, нам нужно будет собраться в ближайшую субботу, вечерком, часика за три до отбоя, и посмотреть кто на что способен.       — Хорошо.       — Угу… Так даже лучше. Да… — замялся Смит, но потом все же продолжил: — Скажи. Вот ты совершенно не боишься того, что мы тебя предадим?       — Кому?       — Да хоть тем же Дамблдору или министру.       — А мы нарушили какие-то законы? — в очередной раз ответил я вопросом на вопрос.       — Но одного факта возрождения…       — Какого к Мордреду факта? Кто сказал, что из меня чего-нибудь можно будет вытащить? Он, в отличие от меня, скажем так, хаффлпаффской корректностью не отличается. Так что меня в веритасеруме спокойно можно под империусом купать и круциатусом взбадривать, и я все равно ничего не скажу. Клятвы! Магические! Непреложные!       — Клятвы… Это да.       — Спасибо, конечно, но ты с этим делом не тяни. С нашими…       — Кстати, в качестве нашего первого домашнего задания, держи, — Захария протянул мне свиток.       — Мы тут подумали, что работать с тобой нас устраивает… А вот на Малфоя — совсем нет.       Парни ушли, а я с любопытством развернул свиток. И улыбнулся. В преданной мне Смитом бумаге был хорошо подобранный перечень рекомендаций, как сделать магическую вассальную клятву предельно неудобной сюзерену.       "А я совсем об этом забыл… — подумал я. — И немудрено. После Волдеморта, Азкабана и рабской клятвы — Драко Малфой это так мелко!"       Нет, в принципе, никакого сакрального знания в записях не оказалось. Любой, кто жил в Советском Союзе, знает, как неуемное и бездумное выполнение буквы приказа может быть противоположно его духу и отлично загубить любое дело. А еще хуже, если это самое тщательное исполнение проистекает не из глупости или ограниченности, а из-за истового желания исполнителя навредить своему начальнику или командиру. "Палочная система", отлично работающая в одних случаях, в других областях деятельности приводит к таким последствиям, что просто за голову хвататься хочется.       Ладно… Как бы там ни было, но если младший блондинистый глист попробует опять меня достать вассальной клятвой, то его ждет много новых впечатлений, а также обширный практикум по правильному целеполаганию. И даже в случае достижения им невероятных вершин на этом поприще, "итальянской забастовки" еще никто не отменял…