Диктатор

      Конечно же, даже выпитого Феликс Фелицис не хватило, чтобы обеспечить мне ровную "красную ковровую дорожку" до конца миссии. Это были еще не проблемы, а пока только неприятности, но звоночек был неприятный.       Неприятность состояла в следующем. Проскользнув в щель между потолком и образовавшейся благодаря взрыву авиабомбы кучей каменных обломков, я оказался в тупике. Пара-тройка камер пустых и с трупами заключенных, а дальше — коридор безнадежно завален обрушившимся потолком. Чтобы убрать завал трансфигурацией, нужно, наверное, быть кем-то вроде Дамблдора. Почистить с помощью эванеско здесь, в месте бессилия, тоже не получилось. А разбирать руками, благо куски не такие уж и неподъемные на вид, не зная глубины завала — глупо. Можно просто не успеть.       Ведь таймер-то безжалостно продолжает отсчитывать складывающиеся в минуты секунды, оставшиеся до того мгновения, как сердце Джона-Джима окончательно перестанет биться. И лишившиеся приманки дементоры обязательно наведаются в свежеобразовавшийся пролом. Смешно, но от качества созданного мною артефакта зависит сейчас гораздо больше, чем от реакции Аврората. Даже если о нападении в Министерстве станет известно ну прямо вот немедленно, то все равно первая подмога появится очень не скоро.       Согласно информации Тикнесса, специально зачарованный артефакт-пропуск, раскрывающий перед носителем внешние щиты тюрьмы, существует всего в трех экземплярах. Он встроен в обе азкабанские лодки (на берегу, под серьезной охраной), а последняя копия находится в сейфе у министра. Так что "группе быстрого реагирования" придется либо лететь над морем на метлах, параллельно пробиваясь через отвлекающие чары, либо набиться, как кильки в банку, в ялики, в которых вручную нужно грести. А погода снаружи — слегка штормовая. Так что пусть даже Фаджа уговорят немедленно, пусть даже есть какой-нибудь магический аналог моторки, пусть они даже сидят в полном боевом и полетят вперед не щадя своего здоровья… А ведь нужно еще достать вряд ли лежащие на полке амулеты защиты от дементоров…       Но даже в этом невероятном случае, все равно расчетное время прибытия тревожной группы в Азкабан будет никак не меньше двадцати минут. А через двадцать минут прибытие аврората в магическую тюрьму меня так или иначе волновать уже не будет… Какое удачное стечение обстоятельств. Сейчас стены Азкабана вместо того, чтобы препятствовать мне, препятствуют своим же хозяевам! Конечно, если бы существовал какой-нибудь "черный ход" или аварийный маяк, все выглядело бы совсем по-другому. Но ни о чем таком Тикнесс не слышал. Вполне логично для тюрьмы сверхстрогого режима: удобство посещений заключенных принесено в жертву максимальной надежности их содержания…       Я аккуратно ступил на заваленную камнями лестницу и поглядел вниз. Судя по тому, что на заваленных камнями ступеньках четко просматривалась узкая очищенная для прохода дорожка, гильдийцы не экономили на аккуратности и безопасности.       "Хотя им же еще своих, ослабленных, наверх на эвакуацию вести. Вон, и ковры-самолеты подготовлены… — я с завистью посмотрел на тот, на котором прилетел сюда. — Может, один "потеряется"? Эх, мечты, мечты… Жаль, но слишком дорого такое обойдется. Не за такое ли крысятничество Гильдия не признает теперь договороспособной стороной род Дэвисов?.."       Смутные намеки о серьезности претензий Гильдии к моим возможным родственникам до меня доходили не раз и не два. Пока в насущной необходимости, но без всякого удовольствия терся среди аристократов-капиталистов, ткнулся носом не в одну кучу грязного белья. Понятное дело, важным компроматом со мной никто не делился. Но общеизвестными фактами, которые к тому же можно повернуть выгодной для информирующего стороной, почему бы и нет? Впрочем, я был совсем не против. Слушал и мотал на ус…       Что же касается ситуации с Дэвисами, то слишком многие "случайно" просвещали меня по поводу этого рода. Зависть со стороны не имеющих места в Палате и презрение к выскочкам, не имеющим восходящей во времена Мерлина родословной, они такие... А если учесть, что среди просветителей были в основном "доброжелатели", у которых были в наличии подходящие по возрасту (читать: от пяти до пятидесяти) родственницы на выданье… "Безоглядно верить таким — совсем себя не уважать!"       Где-то внизу громко бумкнуло, и я отложил "раздумья о судьбах вселенной" на более удачное время. Глядя в темный провал, ведущий глубоко в чрево этого логова страданий и ужаса, я произнес:       — Люмос! — На конце палочки загорелся слабый, тусклый огонек. — М-да, — глядя на него, я недовольно буркнул: — Сложновато будет, в случае чего, здесь дуэлиться. Хорошо еще, что силовую часть взяли на себя гильдийцы. Они раздавят сопротивление авроров. Кстати, а ведь насчет неудачности обвала, это я, наверное, поторопился. Ведь в спешке совсем забыл про это! — прошептал я и достал из безразмерной сумки печально известную всем британским магам маску Пожирателя Смерти.       Судя по отражающемуся от стен гулкому эху криков, встреча хорошо подготовленной к бою гильдейской пятерки и восьмерки разжиревших и отвыкших от сопротивления тюремщиков проходила весьма весело. Не для последних… Ну да не будем им мешать! Эх, как же не хочется идти вниз!..       Но идти все же пришлось. Спустившись по заваленной, но, по счастью, не обрушившейся лестнице (мне, как и гильдийцам, еще обратно этим путем спасенных выводить), я остановился перед двумя мощными деревянными дверьми. Вспомнив намертво вдолбленные в память планы Азкабана (Тикнесс отработал свою долю по полной) и мысленно отметив на них свое местоположение, я толкнул правую дверь.       Удивительно, но никакого замка на ней не оказалось. Для расширения прохода подтолкнув створку боком, я сделал шаг и оказался в тюремном коридоре.       Глупо было надеяться на то, что заключенные сейчас спят. Уж постучался я — так постучался. Всем стукам стук! Так что когда я появился перед первой камерой, меня уже ждали.       Это было ужасно. При прошлом моем посещении, в компании с министром магии, заключенные вели себя потише, а если и изливали просьбы, то весьма спокойно и корректно. Просто потому, что надежды никакой не было: формальный обход есть формальный обход, что тоже сбивало накал эмоций. Да и я был как бы простым зрителем, на которого не обращали особого внимания. Но сейчас… Сейчас надежда в душе у заключенных вспыхнула ярким, обжигающим пламенем лживой веры. На меня смотрели глаза диких хищников, запертых в клетке. Глаза готовых на все, лишь бы только оказаться на воле.       — Ты же не аврор, нет… Выпусти меня! Выпусти!.. — завопил первый увидевший меня.       — Молю… — склонился второй.       — Открой клетку! Если ты не сделаешь, клянусь, я убью тебя! Круцио! Будь ты проклят!.. — беснуется третий.       — Пожалуйста! Помоги моей дочке! Возьми ее у меня на свободу! — неопределенного возраста волшебница баюкает на руках свернутый из обрывков арестантской робы кулек, к которому из закаменевшей горбушки плесневелого хлеба приделано что-то вроде лица.       — Я поклянусь стать твоим рабом! Только вытащи меня!       — А-а-а-а!       — Проклятый! Проклятый!       — Отдай! Отдай!       Так я и шел.       Сквозь крики.       Стоны.       Мольбы.       Проклятья.       И множество вытянутых у самого пола рук.       Прутья решеток камер Азкабана были зачарованы по принципу… ниппеля. Да-да, именно по тому самому: "туда — дуй, оттуда — хм, ничего". То есть снаружи в камеру проходили и предметы, и части тел, и, если умудриться протиснуться, даже люди целиком. А вот обратно — совсем ничего. Ни люди, ни предметы… Даже просто схватиться за прутья было нельзя, не говоря уже о том, чтобы каким-нибудь образом выйти наружу. Исключение составлял небольшой сектор у самого пола, этакая кошачья заслонка или, скорее, щель для писем, в которую заключенным пропихивали миску с баландой. Насколько же пришлось исхудать Блэку и как ободраться боками, чтобы протиснуться в нее (если он, конечно, сбежал сам), я даже и не представляю.       Именно из этих щелей сейчас наружу вырос лес дико сжимающих ладони в кулаки рук. Готовых на что угодно: и пожать, и погладить, и схватить, из злобы и зависти, чтобы удержать меня до прибытия тюремщиков. И все это в мечущемся кровавыми отблесками по влажным стенам свете тусклых факелов.       Сюрреалистичная картина. Наверное, так же в аду грешники тянут руки из котла навстречу чертям и новопредставившимся соседям…       Все это создавало в Азкабане невероятно тяжелую атмосферу. И без этого далекую от курортной. А еще ужаснее было понимание, что если у меня что-то не получится, то лучше уж авада или поцелуй дементора, чем такая вот жизнь.       Идти мимо камер пришлось зажав себя в кулаке. Все же искренние, идущие из самых глубин души просьбы — не та вещь, от которой можно небрежно отмахнуться. Немного успокаивали бунтующую жалость жадные руки, которые пытались ухватиться за ткань мантии и свалить меня на пол.       Поднявшись этажом выше, я открыл дверь и осторожно вошел в коридор, где сидела большая часть оставшегося в живых Внутреннего круга Волдеморта. Не было во всем Азкабане места, где пытки заключенных аурой дементоров проводились бы чаще и сильнее. Несмотря на то, что существовать (сказать про сиденье тут "жить" было бы жестокой издевкой) на этаже было хуже, чем где бы то ни было, тут оказалось гораздо тише. Нет, некоторое количество сумасшедших крикунов было и здесь, но по центру, где сидели преданнейшие соратники Темного Лорда, было совсем тихо. Хотя, естественно, тоже никто не спал. Все стояли у решеток и смотрели на меня.       Молча.       Наконец один из них достаточно ехидно произнес:       — Аврор в нашей маске… Как же сильно я когда-то давным-давно хотел посмотреть на это!       — Хм. А походочка-то очень знакомая…       — Точно! Вы только посмотрите, кто нас посетил!       — Без имен, пожалуйста, мистер Лестрейндж, — постучал я пальцем по уху и крутанул им вокруг, указывая на камеры слева и справа. Верить в то, что здешние сидельцы из мнимой корпоративной солидарности не сдадут мою личность расследующим побег аврорам, после коридора хватавших за ноги было бы невероятной наивностью. Тут как у наркоманов: подсел сам — подсади товарища…       — Лорд Лестрейндж! А то что?       — Прошу меня простить, но вас сейчас от брата не отличить. Да и от вашей жены…       — Мерзкий щенок!       — Помолчи, Белла!       — Но он…       — …тоже. А то я просто пройду мимо, — закончил я.       — Молчание! Оставим пока пикировки. Если все же ты здесь, то у тебя к нам есть дело. Зачем пришел?       — Свалить отсюда хотите?       — Не отказались бы. Но только хотелось бы знать, чем за это нам придется заплатить? И на кого мы будем работать?       — Я думаю, что этот разговор следует проводить не здесь и не сейчас.       — Да как ты смеешь...       — Белла, помолчи. Мы согласны, — покладисто согласился старший Лестрейндж. — Выпускай нас.       "Какой быстрый! Не на того напали!"       — Я нисколько не сомневался в вашем ответе. Однако учтите, что я совсем не дурак. Без меня вам отсюда не уйти. Так что давайте без неожиданностей. Надеюсь, мы поняли друг друга?       Молчание показало, что в своих предположениях я не ошибся. Хотели меня… нет, даже не кинуть, я для них чужой, а просто обмануть. Раз уж достоверно доказать свою принадлежность к слугам Волдеморта я сейчас не могу, остается давить на личную заинтересованность. Именно она будет моим щитом и мечом в общении с ними. А потом… Потом Учитель вправит им мозги.       — Хорошо, — кивнул Рудольфус.       "Согласен", "согласна" — прошелестело за ним эхом других.       — Эй! Мы тоже согласны! — попытались примазаться к празднику жизни и прочие заключенные, но этим только обратили на себя внимание неистовой Беллатрикс, завизжавшей:       — Заткнитесь, черви!       — Лорд Лестрейндж. Вы не могли бы утихомирить свою жену? Она сейчас своим криком соберет авроров со всего северного моря!       — И это тоже я должна стерпеть? — взвилась ведьма.       — Белла! — строго произнес лорд и муж, и бывшую Блэк как выключили. Правда, не до конца.       — Все разборки — потом. И да, я "только выпусти" отлично слышал, мадам Лестрейндж. Так что — без глупостей!       — С ее стороны проблем не будет… — с нажимом произнес Рудольфус.       — Надеюсь, вы правы. Итак, с кого начать? — спросил я. — И да. Еще одно но. Я не смогу вытащить всех…       — Сколько? — все правильно понял Лестрейндж.       — Семерых? Восьмерых? Может быть, девятерых…       — В чем проблема?       — Вы полетите отсюда до ближайшего куска земли в сетке с облегчающими чарами. Я вас повезу в ней на метле… Если нас будет слишком много, чтобы получившийся вес смогли скомпенсировать чары артефакта, то мы упадем вниз все вместе. Если же порвется артефакт, тогда… Сами понимаете, что тогда произойдет.       — Мы, как ты сам видишь, стали за последние годы весьма, хм… изящного телосложения. Так что десятерых ты утянешь точно.       — Не думаю. Даже если мы пролезем по весу, то все просто банально не поместятся! Придется с угрозой для жизни цепляться за края снаружи…       — А ты думаешь, что кто-нибудь из нас согласится остаться? Здесь? Даже если в альтернативе смерть?       "Хм… — подумал я про себя. — На одной чаше весов задание Основателей на спасение магов, канон и моя жизнь после Хогвартса. На другой — закономерное желание сидельцев Азкабана свалить из него как можно быстрее и как можно дальше. Можно даже и на тот свет. Ответ — очевиден".       — Нет. Я возьму только предусмотренное ограничениями число. Восемь.       — Не заставляй меня угрожать тебе, — надавил на меня теперь уже Рабастан.       — Тогда ждите следующего предложения освободиться!       — Я. Прошу тебя, — выдавил из себя лорд. — За мной будет долг.       — Хорошо. На ваш страх и риск. И под вашу ответственность.       — Тогда ты возьмешь к себе на метлу меня, а все остальные вдевятером полетят в сетке. И освобождать начнешь в следующем порядке: первым я, потом жена и брат, потом остальные, — сказал Лестрейндж.       — Принято, тогда… — я открыл безразмерную сумку и достал оттуда первый набор флакончиков. — Это тебе, — и пропихнул его в щель для кормежки.       — О. Хороший набор, — восхитился Лестрейндж, потроша шкатулочку. — Очень похож на те, что мы в свое время составляли с ребятами, но не он. А нет ли?.. А, вижу, вижу. Есть…       — Давай тогда пей стимуляторы, а я пока буду вскрывать твою каморку.       Пока с явно читаемым наслаждением на лице Рудольфус пил сваренные Снейпом (честно сказать, зачастую весьма и весьма неприятные на вкус) эликсиры, я нащупал в сумке флакончик очень характерной формы. Этакий средневековый шприц-тюбик: прозрачный стеклянный флакончик, длинный и вытянутый, с острым и тонким носиком, закрытым плотно притертой, очень плотно притертой, винтовой крышкой. Тоже стеклянной. Резьба там была еле-еле видна даже в лупу, но у магов с их возможностями по желанию серьезно увеличивать и уменьшать размеры предметов, отношения с миниатюризацией весьма и весьма фамильярные. "Эх! Если бы маги еще их использовали для дела, а не для всякого бреда!"        Я очень аккуратно снял крышечку, перехватил для надежности правую руку левой (дрожала), медленно, не делая резких движений поднес кончик "пипетки" к вплавленному магией в камень железному пруту и осторожно уронил капельку тягучей жидкости.       Моей осторожности были серьезные причины. Ух как закипела и зашипела упавшая на металл капля! Данное зелье растворяло железо лучше любой маггловской серной кислоты, лучше царской водки! Хрен его знает, сколько бы часов эти кислоты разъедали пластины "сыромятного" железа, пошедшие на решетки камер, но здесь процесс шел прямо на глазах! Минута-две, и можно будет прут обломить или отогнуть!       "Отлично! Осталось только еще на эти вот два с обеих сторон капнуть, и Лестрейндж первый может попробовать протиснуться. Надеюсь, я не совершаю ошибку, вытаскивая его наружу", — я уронил на каждый из нужных прутьев решетки по капельке зелья.       — Вот так вот! — прошептал я и на автомате, соблюдая технику безопасности при работе с опасными жидкостями, закрыл "тюбик" колпачком. И это несомненно спасло мне жизнь, так как в тот самый миг, как закончил закручивать крышку на последний оборот, я услышал у себя за спиной:       — Экспеллиармус! Ступефай!       Благодаря поставленным еще Барти, оттачиваемым на хаффлпаффцах и шлифованных Хвостом и самим Волдемортом рефлексах дуэлинга, от оглушающего ступефая я сумел увернуться. Но с первым, неожиданным обезоруживающим сделать я уже ничего не успевал, хотя и начал падать в сторону при первых же услышанных слогах заклинания. Как бы там ни было, в магии очень часто действует правило "чуть-чуть — не считается". Той же аваде все равно куда попадать — в висок или в мизинец на ноге. Так что моя последняя хорошая, "некромантская" волшебная палочка выскочила из кобуры и отлетела прямо под ноги совершенно внезапно появившемуся у меня за спиной аврору.       Это была единственная волшебная палочка, которую я взял с собой. Светить школьную — самоубийство, а пойти и купить что-нибудь в Лютном или у Киддела я банально не успел. А даже если бы и была у меня запасная — кто мне ее сейчас позволил бы достать? — Так-так-так! — с какой-то неуместной радостью в голосе проговорил маг в такой же, как у меня, красной мантии и поставил мне ногу на грудь. — Клейменый масканосец! Сам пришел! Как удобно! И искать не надо! Впрочем… Раз уж ты здесь, почему бы нам с тобой, перед тем как тебя посадят в клетку, немного не поразвлечься? "Черт! Будьте же благословенны вы, так любящие покуражиться над беззащитными идиоты. Которых, по странному совпадению, так много среди гопоты и всякой там охраны!" — с этой мыслью я вызвал плеть крови. — Ах! Если бы ты знал, как же я вас всех ненавижу! За запытанную вами насмерть жену! За дочь, проводящую в Мунго по полгода. За сломанную судьбу сына! За то, что я должен работать здесь, среди отребья и дементоров, чтобы оплачивать счета своих искалеченных детей! И все из-за того, что я посмел родиться полукровкой не старого магического рода, а у обычного магглорожденного и его соседки! "Магглы", как вы называете нормальных людей!       "Ан нет. Тут дело, оказывается, совсем не в этом… Знаю это чувство. Испытывал как-то раз или два... Когда от праведной ненависти сводит скулы и выгорает нутро… И если не выплеснуть этот огонь хотя бы словами вовне, то кажется — вспыхнешь и сгоришь в один миг. Но увы… Моя жизнь мне дороже, чем его болезненное желание утолить жажду мести…" — думал я и потихоньку, маскируя свои движения неуклюжим ворочаньем, тянул из ножен кинжал. Потому что плеть крови, которую я сделал на левой руке, вместо длинного кнута оказалась еле-еле как короткий стек, и самой по себе, одной, без чего-нибудь еще, против волшебной палочки ее может и не хватить.       — Что-то ты замолчал. Странно это… Давай-ка для начала сделаем так… — маг снял ногу с моей груди, сделал пару шагов в сторону, поднял с камня мою волшебную палочку, примерился, помахал ею и… резким движением сломал об колено.       Я напрягся еще тогда, когда рука аврора с зажатой палочкой пошла в сторону от меня. Все же на ближней дистанции это далеко не самое лучшее оружие — слишком неуклюжее. Поэтому одновременно с хрустом моей волшебной палочки затрещала прорезаемая моим ножом ткань мантии аврора.       Целился я в сердце, но попал в плечо, да и то вскользь. А левой, стеком плети крови, и вовсе промахнулся. Но это только начало, пусть и не очень удачное. Теперь оставалось подождать, пока аврор попробует увеличить дистанцию, чтобы использовать магию. А я в это время буду наступать и резать его с левой тонкой нитью зачарованной крови, а с правой — железом. Другого шанса победить без палочки вооруженного ею у меня нет.       Однако маг смог меня неприятно удивить. Вместо глупого разрыва дистанции и подставы себя любимого под мой нож, он бесхитростно прописал мне с левой ноги в пах. Стоило это ему еще одной раны, на этот раз в боку и тоже поверхностной, но от дикой я боли согнулся и опять упал на пол.       За первым ударом ноги последовал второй, от которого вылетел и грустно зазвенел по камню мой кинжал. А потом еще один удар. И еще…       — Тварь! — прошипел я.       — Это только начало! А ты, как я смотрю, непрост! Любопытно, где это тебя научили, точнее, не научили так использовать нож? В Лютном даже дети делают это ловчее! Впрочем, знаешь, я передумал. Не буду снимать с тебя маску. Мне это стало неинтересно. И сажать тебя в пустующую камеру не буду, нет. Ты сначала узнаешь, почему ваши ласково кличут меня Живодер, а потом я просто убью тебя! Но сначала… Круцио! Боль, до этого концентрировавшаяся в паху, теперь затопила все мое тело… привычно. Может из-за этого, может из-за того, что здесь все заклинания действовали слабее, может быть, по причине того, что маг был не темный… Хрен его знает почему именно, но факт остается фактом. Боль была… переносимой. Ее накал… ну не могу сказать "так себе", все же круциатус это круциатус, но до волдемортского, и даже краучевского, он явно не дотягивал. — Нравится? — отменил пытку аврор. — Полежи-полежи… Отдохни… Я знаю и умею пользоваться круциатусом. Гораздо лучше вас, клейменых чистокровных уродов! Два-три круциатуса через паузу гораздо болезненнее, чем один длинный… Так тело и магия не успевают примириться или привыкнуть к боли! Каждый новый круциатус — новая боль! Круцио! Захлебываясь от боли, машинально я шарил по камню пола, чтобы хоть чем-то кинуть в своего противника, но ничего не находил… Пока руки не нащупали выпавший у меня из рук и только каким-то чудом не разбившийся фиал с магической кислотой.       Желая выиграть себе хоть еще пару мгновений, я швырнул его в аврора, и даже попал. Вот только тому от удара такой мелочью было не жарко и не холодно. Он чисто на рефлексе отмахнулся от попавшего от него предмета… однако делать этого, как оказалось, совсем не следовало. Первый раз в жизни собственными глазами я увидел то, что безошибочно можно охарактеризовать как невероятную удачу. Настоящее чудо. Никогда в жизни мне до этого не везло, тем более так, но вот сейчас… Медленно, четко, словно при замедленной промотке ускоренной съемки, я наблюдал, как зацепившийся носиком-иголкой за складку ткани флакончик поворачивается таким образом, что взмах ладони не отбрасывает его в сторону, а со всей силой бьет по нему. Фиал разбивается вдребезги, и больше ничем не сдерживаемая суперкислота брызгает на нападающего на меня мага. Прочная ткань аврорской мантии была проедена практически мгновенно, а потом жидкость попала на кожу и… От исторгнутого из горла аврора вопля, казалось, рухнут окружающие меня крепостные стены. Мгновенно исчезла кожа, пошло дырами мясо, показались мерзко белые кости… Но проесть волшебника насквозь кислота не успела. Как я и думал, не стоит презрительно считать магов выжившими из ума идиотами и ретроградами. Там, где чары, творимые волшебной палочкой, работают плохо или не действуют совсем, они успешно применяют другие практики. Артефакты, зелья, ритуалы, рисунки, руны… Их невероятно много разных. Так получилось и сейчас. Плохая работа магии в Азкабане была для охранников отлично скомпенсирована правильно подобранным комплексом зелий.       Вопя от боли, маг рванул правой рукой кармашек на поясе и не глядя разбил о рану сразу несколько бутылочек зелий.       Не знаю, что за эликсиры у него там были, но эффект проявился мгновенно. Отслоившиеся пластами мясо и кожа нарастали в месте кровоточащих ран… чтобы тут же снова отслоиться и упасть на пол. Омерзительное представление… но какое же на мой взгляд приятное!       Кто выйдет победителем из этой схватки, я спокойно дождаться не смог. Потому что с искаженным невероятной мукой лицом полуживой аврор поднял волшебную палочку и направил ее на меня. "Игры кончились" — понял я, увидев так хорошо знакомые мне первые жесты третьего непростительного, и рванулся, как мог, на карачках вперед. Но аврор отшатнулся и, медленно отступая, произнес:       — А-а-а-авада кедах-х-р-р… — маг на полуслове поперхнулся и неверяще схватился за чуть высунувшийся из его груди кончик ножа.       — Да. Действительно нож убивает иногда даже быстрее и надежнее палочки. Тот испанец был прав, признаю. Мордредов Азкабан! На такую простейшую беспалочковую магию, как небольшое увеличение размера, даже после стольких выпитых эликсиров еле хватает сил! — проговорил Рудольфус, как нельзя вовремя для меня выбравшийся из своей камеры и подхвативший выбитый у меня из рук кинжал.       Металл из груди мага исчез, и безжизненное тело медленно повалилось на пол. Теперь, когда эликсиры уже не действовали, я мог наблюдать не менее отвратительную и красивую картину, как труп аврора быстро превращается в полуразложившееся нечто.       — Считай, половину своего долга я тебе только что выплатил, — поставил меня в известность лорд Лестрейндж. — Да-да, — продышавшись, согласно кивнул я, отходя от холодка смерти, только задевшей меня своим плащом. — Спасибо… Это было вовремя… Мордред! Время, время, время! Быстрее давайте! — и полез в сумку за болеутоляющим. Удар ногой по яйцам — совсем не девичья ласка.       Двадцать минут это, оказывается, ой как немного! Особенно если тратить их на всякие ненужные переговоры и драки. Нужно будет потом поблагодарить Снейпа, Хвоста или Волдеморта — кто это продумывал, не знаю — за их предусмотрительность. Флакончиков с магической суперкислотой было ровно два, тогда как вполне можно было обойтись всего лишь одним. Дрожащими руками я достал запасной, и стал медленно и осторожно капать на прутья, пока освободившаяся второй Беллатрикс буквально не вырвала у меня его из рук. Несмотря на долгое тюремное заключение и стресс, руки у нее не дрожали. Да и работала она гораздо быстрее меня. Мне оставалось только выдавать наборы стимуляторов и помогать вылезать из камер тем, решетки которых были проедены.       Ориентировочно минут за пять до окончания действия приманки для дементоров все десять Упивающихся, сидевших на верхнем уровне, были освобождены. Теперь оставалось успеть выскочить наружу, погрузиться на метлу и отвалить за пределы антиаппарационного барьера до того счастливого момента, как разозленная нежить пойдет гулять по коридорам тюрьмы. Так что делать надо все в очень быстром темпе.       Что мы и сделали: побежали.       Коридор этажом ниже мы пролетели быстро. Темные маги не стеснялись жестко наступить на руки, безжалостно ломая их, или пнуть в лицо особо далеко и удачно высунувшегося уже не собрата-заключенного, поэтому к середине никакой лес рук нашему продвижению уже не мешал.       Выскочив наверх, я не обнаружил ковров-самолетов, однако моя метла осталась на месте. Значит, у Гильдии все прошло удачно. Штурмовая пятерка прихватила своих и убралась прочь, не став подставлять меня. Например, забрав с собой или просто сломав метлу.       Это было одно из тонких мест моего плана. Конечно, у меня была в мешке и вторая, но вот пока ее достанешь… "Может, отдать запасную тому же Рудольфусу? Пусть валит с женой на все четыре стороны? Нет. Лучше не надо… Ищи их потом!"       Пока голова думала, руки работали, вытащив и расстелив на ровном участке крупноячеистую сеть-артефакт. Как и ожидалось, в нее поместились не все. Двоим магам пришлось руками и ногами схватиться за ее ячейки снаружи.       Быть может, если подольше поиграть в "тетрис", можно было бы упаковать всех, однако с ясно слышимым хлопком сломался артефакт-приманка. Клубок дементоров разочарованно распался, чтобы с явно недобрыми намерениями черной, с каждым мгновением все быстрее и быстрее сокращающей расстояние волной, понестись в нашу сторону.       Время вышло. Я вскочил на метлу, сзади в меня, как при езде на мотоцикле, вцепился Лестрейндж. Подхватив правой рукой сетку, я взмыл в воздух и, оставив позади уже подбирающихся чернобалахонных стражей, улетел прочь. Столпившиеся у невидимой преграды дементоры проводили нас разочарованными взглядами.       "Еда сбежала!" — с радостной издевкой подумал я.       Правда, радости хватило ненадолго. Лететь внезапно оказалось очень непросто. Покидая Азкабан, я на адреналине не почувствовал веса Упивающихся. Однако уже через пять минут полета понял, что сетка далеко не пустая. Судя по ощущениям, весили сейчас спасенные маги не меньше пятнадцати-двадцати килограмм, что достаточно немало для одной руки. Плюс к этому неудобно свалившиеся при старте друг на друга маги постоянно шевелились, раскачивая сетку в попытках найти более удачно положение.       Короче, приходилось мне левой рукой изо всех сил вцепляться в метловище, а правой постоянно подтягивать вверх режущую руку тонкими нитями сеть. Но самое страшное было в том, что медленно, но неуклонно высота моего полета уменьшалась. Все же перегруз для метлы был страшный. А внизу неуклюжих авиаторов алчно караулило бушующее море. И не было ни намека на хотя бы клочок земли, с которого можно было бы аппарировать. Чем бы это в итоге закончилось — не знаю. Может быть — приводнением. Может — сбросом балласта, за что меня обязательно, возможно даже не дожидаясь приземления, зарезал бы Лестрейндж. Нож мой он мне так и не вернул… Но одно знаю точно: вряд ли чем-то хорошим. Однако у судьбы, видимо, были на меня другие планы. Или зелье удачи все еще продолжало действовать…       Спасенье приняло форму разговора, с все усиливающимся с каждой новой произнесенной репликой напряжением в голосах и странным раскачиванием сетки: — Джагсон, ты что делаешь?       — Бу-бу-бу… — что-то неразборчиво для моего слуха пробурчали в ответ.       — Ты куда?       — …       — Как отдать Долг Жизни?       — …       — Стой!       — …       — Не смей!       — …       — Именем Повелителя, я запрещаю тебе это!!!       — …       — Да как ты смеешь такое говорить?!       — Джагсон!!! Неожиданно сетка стала практически невесомой. Отреагировав на это, метла сразу же прыгнула наверх метров на двадцать, оставив волны внизу разочарованно стонать и биться друг о друга пенными гребнями…       — Не-е-ет! — простонали снизу. — Что же ты так, Джагсон…       — Почти спаслись… Предельно сухим голосом произнесенная Беллой реплика подвела печальный итог: — Он отдал Долг Жизни сполна …       Спустя минут тридцать молчаливого полета я услышал снизу крик:       — Вниз! Земля!!!       Пресловутая земля оказалась торчащим каменным зубом, бесплодной маленькой скалой еле-еле выступающим над поверхностью моря. Но выбора не было, ибо рук я уже практически не чувствовал. Поэтому я, быстро снизившись, оказался строго над куском камня. Хорошо еще, что на метле можно в любой момент зависнуть, поэтому горизонтальной скорости у мешка с заключенными не было. А вот небольшая вертикальная — присутствовала…       — У-у-у! — завыл упавший на камень клубок.       — О-о-о-ох!       — Холод-ды-ды-ды-но-о-о!       — Скорее!       — Есть еще согревающее? Или хотя бы бодроперцовое?       Пока спасенные выпутывались из сети и разбирали, кому какие конечности принадлежат, я скинул с себя аврорскую мантию и развязал обвязанную на манер пояса совершенно обыкновенную на первый взгляд веревку. Веревку, которую лично Волдеморт превратил в портал. — Хватайтесь скорей, пока нас не смыло! — приказал я.       Как будто специально караулившая момент, когда я сниму защитный костюм, особо крупная волна ударила в подножие скалы, с головой окатив ледяной водой всех нас. Спустя пару секунд уже и я стал от холода отбивать зубами чечетку. Понимая, что нужно выбираться поскорей, кряхтящие Упивающиеся вцепились руками в кусок троса.       — Все держаз-з-в-в-в-стся? – сквозь пробирающую дрожь спросил я.       — Да, — ответил кто-то.       — Bljad'!!! – вспыхнувший огонь ярости на мгновение согрел меня, переборов лютый холод окружающего нас буйства Нептуна. — Каждый пусть скажет! Хватит с меня потерь!       — Да.       — Живой пока.       — И я.       — Да, мерзкий мальчишка!       — Замолчи, Белла! Да.       — Держусь.       — Da, o velikij znatok i cenitel' russkogo yazika!       — Надеюсь, там будет потеплее?       — И я здесь.       — Хорошо! Тогда, пора! — ухватившись за веревку покрепче, я громко и четко произнес кодовое слово: — "Суэрте!" Путешествие порталом оказалось тем еще "удовольствием". Наверное, что-то такое чувствует кот, которого случайно не только постирали в стиральной машине, но после этого еще и тщательно в ней же отжали. Видимо, очень непросто было Волдеморту пробивать канал сквозь им же самим установленную защиту. Из всех свалившихся на каменные плиты специально зачарованной камеры безымянного поместья, в котором сейчас квартирует Волдеморт, проблевался один я лишь только потому, что бывшим узникам было просто нечем. Тщательно, но незаметно — из-за закрытой двери — проверив, кто именно прибыл, Хвост открыл нам замки. И незамеченным тихонько слинял. Не отвечая на вопросы, я, каким был, мокрым и грязным, повел к Волдеморту еще более мокрых и грязных спасенных.       Спустя пару минут ходьбы по каменным коридорам мы оказались в зале, которую облюбовал для себя Темный Лорд. Сбившиеся в настороженную кучу Упивающиеся с непониманием и тревогой смотрели, как Волдеморт во всей своей красе поднялся с троноподобного кресла во главе стола, сделал несколько шагов навстречу и с выражением произнес:       — Рад приветствовать вас, друзья мои. Картина получилась знатная. С одной стороны — на полу кучка из девяти изможденных до такой степени, что не в силах даже просто стоять, грязных и вонючих волшебников. А с другой — нависающий над ними всем своим внушительным семифутовым ростом холеный маг с нечеловеческим лицом и гримасой, которую с неким допущением можно назвать благожелательной и радостной. Этакий классический "добрый хозяин" каков он есть.       Вот только громом среди ясного неба, в один миг убившим весь пафос встречи, прозвучал вопрос от старшего из Лестрейнджей: — Позвольте представиться, лорд Лестрейндж. А… вы?.. Трогательной, со слезами умиления и счастья на глазах, сцены воссоединения старых друзей не вышло. Я впервые увидел, чтобы Темный Лорд потерял контроль над своей мимикой. Ну а флакончик с воспоминаниями вытянувшегося в крайнем удивление лица станет жемчужиной моей коллекции.       Правда, мгновение слабости у Волдеморта прошло просто молниеносно, и тут же настало время воздаяния. Становиться свидетелем чужого унижения, в отличие от Хвоста, который от этого просто тащился, я не пожелал. Плодить на ровном месте деятельных недоброжелателей — тем более. А учитывая тот факт, что сдерживать ржач с каждым мгновением становилось все сложнее и сложнее, я имел все шансы огрести за компанию. Или, того хуже, послужить наглядным примером.       Подтверждая мои подозрения, в комнате буквально моментально наросло невероятно мощное и предельно недоброе давление темной магии. Судя по вздувшимся желвакам на скулах Волдеморта, тот сейчас был готов без всякой магии перекусить зубами прут арматуры или… голыми руками вывернуть наизнанку своих недогадливых слуг. В буквальном смысле вывернуть.       Стараясь даже случайно не перевести на себя внимание Темного Лорда, сейчас прожигающего Лестрейнджа взглядом насквозь (фигурально, пока), я медленно и аккуратно, по-крабьи бочком-бочком, отскользил в сторону двери. И только забежав в свою комнату и утопив лицо в подушке, я дал волю душившему меня хохоту, сбрасывая все напряжение, накопившееся за последние пять часов, прошедших у меня дважды.       На соседней кровати, вторя мне, рыдал от смеха Хвост.