Диктатор

      С воспитанием Уэйна неожиданностей не возникло. Для начала я экспеллиармусом лишил брата волшебной палочки, от греха, а потом прочитал лекцию о правильном поведении наследников, родовых традициях воспитания и критериях уместности амбиций. Для доходчивости чтение нотации сопровождалось соответствующим физическим воздействием. Сначала руками, а потом и ногами. В общем, помня максиму "пожалеть розги — испортить ребенка", а также то, что у меня сейчас каждая секунда на счету, а я вынужден заниматься воспитанием здоровенного лба, отмудохал я брата "по самое не балуйся". У меня для этого были и причина, и желание, и соответствующий душевный настрой.       После окончания воспитательного процесса Уэйн поковылял в больничное крыло к Помфри, а я метнулся наверх, в башню Рейвенкло. Пир давно уже кончился, время — совсем позднее, так что ловить Мариэтту нужно было в факультетских помещениях. Ждать до завтра я не мог: быть может, именно сейчас она хвастается подругам своими амурными приключениями. Но на пути моих планов встала серьезнейшая преграда.       Дверь! Чертова загадывающая загадки дверь в гостиную Рейвенкло! Я безуспешно долбился в нее до полпервого ночи, и все это время ни один студент не вышел наружу! Ну что за невезуха!       Касательно же честного входа, то с этим у меня ничего не вышло. Или так совпало, или Хогвартс с Основателями решили надо мной подшутить, но в этот раз загадываемые загадки были какими-то совсем уж запредельно сложными. Например: "Не могу я идти, только бежать. Могу я шептать, но при этом молчать. Кровать моя мне для сна не нужна. И ртом своим я не ем никогда". Вот, блин, что это? Или же: "Чтобы воспользоваться этим — это нужно выбросить, а чтобы прекратить — взять обратно". Еще одна запомнившаяся загадка: "Это величественнее Бога. Это хуже Дьявола. Богатые нуждаются в этом. У бедных это есть. Это вполне съедобно, но если есть постоянно — умрешь". И еще: "Я рождаюсь в полете, всю жизнь проживаю лежа, а умерев — убегаю прочь". Ответом на эти загадки явно был какой-то определенный предмет, но догадаться, какой именно, я не смог.       Были и загадки-обманки. "Что можно наполнить пустыми руками?" "Я легче перышка, но даже самый сильный человек в мире не сможет сдержать меня больше пяти минут." "Представьте себе, что вы оказались в море и вас окружают несколько голодных акул. Какой простейший способ спастись?" Я чувствовал, что ответ на них должен быть парадоксален и прост, но дверь давала на каждую загадку всего по три попытки ответа и по пять минут максимум на размышления. Хочешь — думай, хочешь — цикли бесконечно загадки, выкрикивая первые попавшиеся слова в надежде, что случайно хоть одно окажется ответом. Пробовал я и так, и эдак, но в итоге просидел до ночи под дверью, после чего, засыпая на ходу, ни с чем ушел к себе.       Несмотря на поздний отход ко сну, проснулся я выспавшимся и хорошо отдохнувшим. Даже понежился немного в кровати… пока не вспомнил-понял, что вечером забыл завести будильник. Вскочил, занырнул в одежду, перекрыв все армейские нормативы, сбежал вниз, но, как оказалось, чуда не случилось. Я проспал и завтрак, и почти весь первый урок. Пришлось бегать по кабинетам и некультурно заглядывать внутрь в поисках седьмого курса рейвенкло на голодный желудок.       Мариэтта нашлась в подземельях. К сожалению, не в камере, распятая на цепях или прикованная к дыбе, а всего лишь за партой в кабинете зельеварения. Пришлось ждать конца урока Слизнорта и под взглядами семикурсниц, как деланно равнодушными, так и откровенно любопытными, отводить Эджкомб в сторонку для срочного разговора.       Пока болтал, из находящейся недалеко гостиной на следующий, общий для всех выбравших и допущенных к обучению по предмету "Продвинутые чары" шестикурсников урок, стайкой выплыли слизеринки.       — Лорд Крэбб, вы тоже на чары? Не проводите нас?       Теоретически, отмазаться важным делом было бы можно, но девчонки обязательно затаили бы. И обиду, и любопытство. Пришлось мысленно пожертвовать следующими десятью минутами и пойти с ними, попутно общими фразами отвечая на бесчисленные вопросы и "не замечая" кокетства Булстроуд.       Отвечая на очередной вопрос, начинающийся с томного "Ах, Винсент…", я рефлекторно бросил на нее оценивающий взгляд и… на пару секунд залип. И было отчего. Пухленькая девочка-подросток, что залазила ко мне на коленки в купе, за четыре года как-то незаметно превратилась в молодую женщину с воистину монументальными формами. Машинально я перевел взгляд на других девушек, одетых в весьма стильные мантии, иногда на мгновение дразняще подчеркивающие то, что должны были под своим балохонистым покроем скрывать, и с удивлением осознал поразительный факт. Вокруг меня уже совсем не те малявки, которыми можно умилиться и потрепать по голове, а максимум интимных действий — дернуть за косичку. Нет, теперь они вполне себе интересные девушки, вызывающие желание и пригодные к… "Хм-м… Да что себе врать?! Вполне пригодные к траху!"       Естественно, скрыть такие взгляды от слизеринок, привычно оценивающих каждое движение собеседника, было нереально. И удовлетворенные, тонкие хищные улыбочки подтвердили, что открытие сезона охоты на меня только что состоялось. Ведь, будучи лордом, я до сих пор был не только холостым, но и помолвку еще ни с кем не заключил. Чем будоражил девушек ходящей на расстоянии вытянутой руки возможностью стать сразу не какой-то там миссис, а сразу леди.       "До этого меня спасало отсутствие ответного интереса, а теперь… У-у-у! Теперь еще и с этим проблемы будут! Чертова Эджкомб! Это все из-за нее! Если бы не ее… благодарность, я бы и думать ни о чем таком не думал!" — размышлял я, приветствуя подошедших к классу знакомых.       В общем, после такого прокола сбежать с урока означало бы расписаться в своей слабости, так что посетить продвинутые чары у Флитвика пришлось. Потом был обед, пропустить который мне не дал вопящий желудок. И только после обеда я, наконец, собрался с духом сделать то, что, по-хорошему, должен был сделать еще вчера вечером. "Но сколько ни оттягивай конец, а явиться к Волдеморту нужно. Он будет очень недоволен вестями, что я принесу, а дополнительная задержка только добавит мне "штрафных баллов". Надеюсь, информация Дамблдора к Волдеморту не настолько срочная, чтобы наказывать промедлившего гонца…"       Еще на пятнадцать минут мою "казнь" отсрочили авроры. Я как-то не принял во внимание, что в этом году школу впервые за все время стали нормально охранять, и не озаботился никакими документами на выход. Привычно, совсем не таясь, я подошел к главным воротам, где и был неожиданно для себя остановлен постом волшебников в красном. Суть последовавшего за этим длинного разговора можно передать двумя короткими фразами. Полной достоинства и гордости моей: "Я лорд, имею право", — и их глумливой: "Нам насрать, у нас приказ. Обратитесь к нашему начальнику, ло-о-орд".       Не знаю, до чего бы мы допререкались в итоге. У меня на аврорат ой какой зуб, а у пацанов в форме, явно сразу после (или вместо) учебки, в жопе играла молодость и синдром вахтера. Спасла ситуацию пробегающая мимо Нимфадора, которая отправила патронус Дамблдору.       Уже всего лишь полчаса спустя в краткие не заполненные болью и криком мгновения я думал, что лучше бы — не спасала. Лучше бы я сел в Азкабан за отстрел авроров, лучше бы я продолжал сидеть закованный в кресло в кабинете Дамблдора, чем испытывать это.       Все случилось, как обычно, совершенно неожиданно.       Предстал перед учителем. Сегодня он, судя по основным признакам, был в среднем настроении, так что ничего особо страшного меня не ожидало. Вежливо поздоровавшись, я передал учителю список-послание Дамблдора. Подставил глаза под легилименцию. Он через них глянул мою память. Сначала мельком, а потом очень внимательно. Заинтересовали его, как я и ожидал, воспоминания о разговоре с Дамблдором. Потом учитель внезапно прекратил чтение, странным взглядом, в котором помимо ярости мне на секунду померещился страх(?!), посмотрел на меня…       — Ты-ш-ш-ш! — почти на парселтанге, а может быть, и не почти, зашипел Волдеморт. "Предельно взбешенный. Страшно взбешенный. Беспощадно взбешенный. Взбешенный сильнее, чем я когда либо видел", — с ужасом успел осознать я. — Идиот! Тупоголовый кретин! Ты… — задохнувшись от ярости, Темный Лорд замолчал. Впрочем, что мне сказать, он нашел быстро: — Круцио! — и бешенство трансформировалось в боль. В мою боль.       Да, мне бывало худо. Да, Волдеморт уже не раз и не два откровенно вымещал на мне злобу, применяя круциатус. Да, каждая следующая пытка оказывалась тяжелее и больнее, что позволяло мне надеяться на то, что магическую пытку кого не такого лютого, как Темный Лорд, я смогу, пусть и с трудом, но выдержать. Да, бывало, ссался и блевал, но… Все, что было до этого, являлось всего лишь слабой тенью сегодняшней пытки.       Боль была совершенно неописуемой! Ощущения были — словно каждая клеточка моего тела одновременно горит и стынет от дикого холода. Будто сквозь нее пропускают киловольты и одновременно вырывают из тела. Крутило, рвало, ныло, болело даже то, что, казалось бы, в принципе не может болеть! Море… Нет, океан. Нет, не океан, а вселенная боли! И самое жуткое, что отличает магическую пытку от обычной — постоянно находишься в сознании. В благословенное забытье соскользнуть не получается никак.       Зря, очень зря я считал себя храбрым и стойким. Это не я крепкий, это просто меня до этого наказывали щадя. Привыкнуть и перетерпеть, если палач опытный, совершенно невозможно. Только сдаться и сделать, что от тебя требуют. Вот и я, на миллионной по внутреннему счету минуте пытки, сломался. Готов был на все. Рассказать Волдеморту абсолютно любую, даже самую страшную свою тайну, в том числе "канон". Дать какую угодно клятву. Признаться в чем угодно. Запытать или убить самым отвратительным способом кого укажут. Если бы не обездвиживающее проклятье, я бы голыми руками разорвал себе горло или вырвал бы сердце из груди, лишь бы сдохнуть и не испытывать больше муки. Все, что угодно, лишь бы только пытка прекратилась…       Не знаю, каким богам мне за это приносить дары, но каким-то чудом Волдеморт у меня так ничего и не спросил…       Очнулся я… никакой. Слабый и беспомощный настолько, что даже порадоваться тому факту, что вообще очнулся, а не присоединился к хогвартским призракам, сил не было. С некоторым страхом прислушался к телу. Болело все, но уже не так сильно, как под пыточным проклятьем. Можно было даже сказать, что совсем не болело… пока не попробовал открыть глаза и пошевелиться.       — У-у-ы-ы-ы, — не сдержавшись, застонал я.       — Очнулся? — послышался женский голос. Свет заслонило темное пятно. — Видишь меня?       Видеть — не видел, но этот голос и эти интонации ни с какими другими не спутаешь.       — Лес. Рей. Ж-ж? — попробовал произнести я фамилию самой преданной сторонницы Волдеморта.       — Так. Пей, — в губы ткнулось что-то холодное. Горлышко бутылочки было совсем узким. Как мне было отлично известно, тара такой формы применяется тогда, когда нужно было точно дозировать размер лекарственного средства. То есть зелье, что мне сейчас пихала в рот Белла, было очень сильным.       Лекарство подействовало далеко не сразу, но постепенно расплывчатая картинка сложилась во что-то более-менее удобоваримое. Судя по всему, я лежал в кровати в той каморке, что выделил в своем убежище Волдеморт нам на двоих с Хвостом в прошлом году. Правда, в отличие от последнего раза, когда я валялся в этой койке, сейчас у изголовья стоял двухэтажный столик, полностью заставленный всякими баночками, колбочками, бутылочками и фиалами.       — Ну? Теперь как? — спросила Белла, сидящая в наколдованном кресле напротив. Занята она была, если это не глюки после лекарств, вышивкой.       — Лучше, — просипел я. — Воды…       Взмах волшебной палочки — и кружка наполняется водой. Еще один — и подплывает по воздуху прямо в мои трясущиеся руки. Одновременно с этим подушка под головой увеличивается в размерах, приводя меня из положения лежа в положение сидя.       — Пей, слабак, — равнодушно указала моя сиделка. — Лонгботтомы продержались намного дольше, — бросила она, вставая и рассеивая за собой кресло. — Если не хочешь составить им компанию в Мунго, больше не зли Повелителя так сильно, — резюмировала она на прощанье и ушла.       Но в одиночестве я пробыл недолго. Очень скоро прибежал Хвост, с жадным любопытством старого любителя злых шуток рассматривая меня. От него я узнал, что как только Волдеморт прекратил поддерживать круциатус, то я тут же умудрился потерять сознание. Причем сделал это настолько надежно, что чтобы привести меня в сознание, потребовались не только лечебные чары, но еще зелья и визит колдомедика.       Кстати, именно вызванный учителем Питер отволок сюда мое тело. Именно он раздевал и отмывал меня от вполне естественных последствий пытки. Чистил одежду. За как раз на такой случай разработанными и сваренными Снейпом зельями бегала Лестрейндж. Отпаивали меня вдвоем. И делали они это с вечера понедельника по пятницу, то есть казавшийся вечностью пятиминутный сеанс круциатуса обошелся мне в четыре дня беспамятства.       Ночью, под храп Хвоста, я впервые серьезно задумался о том, а правильно ли я поступил, пойдя на службу к Темному Лорду.       Да, я знал, на что шел. Да, был в курсе, что особой любви Темный Лорд не питает ни к кому. Но мало ли таких людей? Зато служба ему мигом решала множество моих проблем. Потом, пообщавшись подольше, в моем восприятии Волдеморт мигрировал от "самодур-начальник, с которым, в принципе, можно ужиться, если соблюдать нехитрые правила" до "медведь, к которому ты упал в берлогу; что бы ты ни делал или не делал, на тебя могут в любой момент напасть и сожрать". Но несмотря на все пытки, что были раньше, я почему-то подсознательно продолжал быть уверенным, что со мной-то, с таким незаменимым и уникальным, главным героем истории моей жизни, совсем уж страшного ничего не случится. И что я смогу использовать девятый вал "Темный Лорд" в качестве трамплина.       Все мои надежды — полная чушь. Темный лорд добр и безопасен как атомная бомба с неисправным детонатором. Если Волдеморт захочет, просто захочет, без всякой к тому серьезной причины, меня убить, то он без каких-либо сомнений убьет меня. И никто меня не защитит. Цена за "крышу" оказывается какой-то непомерно высокой…       Да. Я стал бояться Волдеморта. Если раньше я его опасался, как мощный инструмент, требующий уважительного и аккуратного обращения, то теперь стал просто бояться. Как что-то, на что никак не можешь повлиять.       Отдыхать мне долго не дали. В воскресенье, если я не ошибся при подсчете дней, Волдеморт в первый раз после случившегося вызвал меня к себе. С удовлетворенной улыбкой отметив, как я непроизвольно дернулся при виде него, Темный Лорд строго произнес:       — Больше не заставляй меня жалеть, что я взял тебя в ученики, Крэбб!       — Да, Учитель, — с максимальной искренностью и подобострастием в голосе низко поклонился я. Может быть, кто-то такое поведение и счел бы унизительным, но мне "урок" пошел впрок. Голос гордости без остатка забивал страх.       — Надеюсь, повторения не потребуется?       — Нет-нет, Повелитель, — замотал я головой.       — Хорошо. Присаживайся, — с пугающей мягкостью в голосе произнес Волдеморт, и позади меня выросло кресло.       — Как выяснилось, твои знания опасно неудовлетворительны, поэтому ответь мне на следующий вопрос… — и дальше началось нечто среднее между собеседованием и экзаменом.       Много ли требуется времени умному профессионалу, чтобы провести "срез знаний" по своему предмету? А если это срез знаний, считай, за все шестнадцать лет жизни? Оказалось, не так много, как кажется на первый взгляд, но и не так мало, как хотелось бы нам обоим. Но надо отдать должное, в этот раз Волдеморт серьезно подошел к своим обязанностям учителя. Следующие полторы недели своей жизни он посвятил мне и только мне. С утра до вечера Темный Лорд вразнобой задавал вопросы по абсолютно всем аспектам знаний о магическом мире: начиная с чар за первый курс и заканчивая традициями и генеалогическим древом Крэббов и родственных им семей. Отвечать я должен был быстро, не раздумывая. Если что-то в качестве ответа можно было продемонстрировать — это нужно было демонстрировать. Если нельзя, к примеру, зельеварение — то подробно описать в теории. В общем, как оказалось, СОВ мне пришлось сдавать повторно, причем куда более требовательному экзаменатору, прерываясь только на еду, короткий сон и прием зелий.       День за днем отвечая, колдуя, снова отвечая и снова колдуя, я с удивлением и гордостью осознавал, как же много всего разного я выучил за эти годы. Понимал это и Волдеморт, потому что с каждым последующим днем он все меньше и меньше на меня злился. Выражалось это в том, что мои ответы Темный Лорд не просто выслушивал, но еще комментировал и дополнял деталями. Почти всегда очень интересными и важными, из разряда "об этом в учебниках не пишут".       Правда, не сказать что я от всего этого был в таком уж восторге. Ведь даже просто находиться в одном помещении с Волдемортом мне было жутко. "А как иначе, если этот человек только что чуть не убил меня за… всего лишь дурную весть? А если бы я получил по совокупности среднее "слабо"? Волдеморт заавадил бы меня на месте или сначала опять бы пытал?"       Конечно, никто не может знать все. Вот и в моем образовании обнаружились серьезные перекосы. Кое-что я знал великолепно, например, ту же хогвартскую программу и боевую магию своего уровня, а в чем-то, ожидаемо, были серьезные пробелы. И это все с учетом того, что я пять лет не в плюй-камни играл, а почти непрерывно добирал недостающую мне информацию об окружающем мире! К сожалению, некоторые вещи просто невозможно выучить из книг, а про некоторые — спрашивать неприлично или стыдно. В итоге, по вполне очевидным для меня (и, слава Мерлину, не для Волдеморта) причинам, основные проблемы касались традиционных поведенческих алгоритмов, а также тех знаний, которые передаются из уст в уста от отца к сыну.       К вечеру девятнадцатого сентября с некоторым довольным неудовольствием Волдеморт закончил проводить зачетную неделю. Почему такие сложные эмоции? Да потому, что, с одной стороны, по результатам экзамена все оказалось не так плохо — ученик великому волшебнику достался вполне прилежным и знающим. С другой, получается, что наказан я был как бы несправедливо…       Естественно, ждать каких-то извинений от Темного Лорда было бессмысленно. "Это не я чуть тебя не убил, это ты сам виноват, что меня разозлил", — всем своим видом всю неделю показывал Волдеморт. "Ну да. В бюджетной версии за пряник и отсутствие кнута сойдет", — попробовал сыронизировать внутренний голос, но мне было не до его подколок, к тому же весьма… хиловатых. Похоже, внутреннему голосу тоже перепало.       — Я могу понять, почему Логан не учил тебя ничему… сам. Однако не знать настолько важных вещей о мире недопустимо. Это, — мне в руки влетела тоненькая тетрадочка, — Выучи. Проверю.       — Да, учитель.       — Дальше. Возвращайся в Хогвартс. Прилежно занимайся. В свободное время тренируй родовой дар. Поттера не трогай. Следи за Дамблдором. У Малфоя свое задание. Попросит помощи, решать, помогать ему или нет — дело твое. Ритуал. За прошлый год ты в нем практически не продвинулся. Это меня… огорчает. Ты же не хочешь, чтобы я огорчался? Нет? Вот и продолжай. Но сначала выучи все, что положено знать чистокровному волшебнику.       — Эм, учитель, а как мне следить за Дамблдором? И что с его списком? Мне книги ему копировать и отдать? Или нет? — все же рискнул спросить я, глядя на то, как Волдеморт задумчиво крутит в руках заказ директора.       — Отдавай. Дамблдор все равно уже знает, что я создал хоркруксы.       — Хоркруксы?       — Да, — каких-либо еще объяснений об истинной причине своего "бессмертия" учитель не дал. — А этим, — Волдеморт щелкнул пальцами, и ярко-зеленое пламя мгновенно вспыхнуло и превратило кусочек пергамента в пепел, — он посылает мне весть, что знает.       — Зачем?       — Иди. И будь предельно осторожен с Дамблдором. Он опасен. Но кто опаснее, ты, надеюсь, понимаешь? — уточнил Волдеморт на прощанье.       — Да, учитель, — приказ "уйти" я готов выполнить с особым рвением. Чем дальше от такого "учителя" — тем лучше.       "Магический мир и волшебные, во всех смыслах, лекарства, — думал я, смотрясь в зеркало в Крэбб-мэноре. — Три недели назад я мысленно, потому что горло было сорвано криками и воплями, молил о смерти как о желанном избавлении. Две недели назад — лежал овощем. А сегодня уже — как огурчик. А то, что руки немного дрожат и коротенькая тоненькая морщинка появилась на лбу, так это ничего… Еще дешево отделался. Кто-то, вон, Белла права, из комы так и не вышел…"       Пятницу я вроде как спокойно прозанимался своими делами, раз уж оказия выдалась. Ну а в субботу утром, проснувшись в своей постели и почувствовав себя в безопасности в хорошо защищенном мэноре, меня, наконец, отпустило. И я, неожиданно для себя, завыл и забился в истерике, рвя и грызя зубами подушку, спрятавшись от ужасного внешнего мира под таким крепким и надежным одеялом.