— Будешь? — спросил волшебник у только что "вынырнувшего" из омута памяти друга, кивком указывая на дымящуюся сигару. Скромная коробка из отделанного крокодильей кожей серебра с выстланными бархатом отделениями и ценой содержимого всего лишь в полторы тысячи фунтов как будто сама по себе открылась и приглашающе развернулась в сторону гостя.
— Нет, — задумчиво покачал головой волшебник. — Я, как обычно, трубку…
— Зря… Никак я тебя не приучу к нормальному табаку!
— Новодел, — презрительно скривился маг. — Трубка — древнее!
— Ты все еще продолжаешь верить в эту ерунду? Опять? Ты будешь спорить с расшифрованным кипу, принадлежавшим верховному жрецу времен Синчи Роки? Сигары — древнее! Трубка появилась гораздо позже!
— Ладно-ладно… Но ты все равно меня не убедишь!
— Ур-р-р-р! Да самый что ни на есть примитивнейший здравый смысл говорит о том, что свернуть лист трубочкой и поджечь проще, чем: сушить — раз, молоть его — два, засыпать в специально изготавливаемое, достаточно, кстати, сложное устройство — три! Ты слушаешь меня?
Последние лет семьдесят все серьезные обсуждения Оливера Чарльза Пастона, лорда Пастон и его магического побратима — Джерома Дженкинса начинались именно так. Сначала Оливер скидывал в омут памяти копию своих воспоминаний о какой-то важной недавно им полученной информации. Джером внимательно смотрел. Потом они спорили о способах курения. Когда-то это был вполне себе серьезный спор, который уже давно превратился в шутку, став своеобразной традицией. И только после долгой "легкой беседы ни о чем", дав полученным сведениям перевариться, параллельно побаловав себя вкусом хорошего табака, волшебники переходили к важным темам.
Сказать, что история знакомства "Мрачного" и "Джей-Джея" была обычной, означало бы очень сильно раздвинуть рамки допустимого для высшей магической аристократии. Наследник аристократической семьи, корнями уходящей во времена Мерлина, и безродный клошар — это не просто представители разных миров. Это жители разных вселенных! Единственное, где они могли пересечься, это в каком-нибудь зоопарке, где первый тычет сквозь прутья в сидящего в клетке второго. Однако судьба сочла иначе.
Мог ли тогда, в свои девять лет, Оливер знать, что идею "потеряться" от сопровождавших его охранников и посетить Лютный в его голову вложила, похоже, сама Магия? Предполагал ли он чуть позже, шипя от боли, что только что хорошо отделавший его "отброс" станет ему самым верным и преданным другом? Почти родным братом? А мог ли в один день потерявший все, кроме жизни, Джером представить, что те, кого он в глубине души презирал, окажутся намного лучше, чем те, среди которых он прожил всю свою жизнь?
История детства Джерома Дженкинса была вполне себе обыкновенной для ребенка из Лютного. Семья небогатых чистокровных из четырех человек — старика, супружеской пары и их двухмесячного младенца — переехала в Лондон из-за того, что их семейное гнездо, располагавшееся в никому до этого не интересной глухой провинции, было снесено магглами при строительстве нового промышленного района. Все, даже самые слабые, магические "хорошие места" уже давно были заняты, жить среди магглов старик не мог, поэтому семья потрясла кубышку и перебралась в страшный Лютный. Впрочем, в Лютном, если стать его частью и соблюдать несложные правила вроде "не спорь и отдай сильному, свое возьми со слабого", вполне можно жить. Старик варил зелья и делал простые артефакты. Сын с женой занимались добычей ингредиентов. Ребенок рос и помогал в том, что было ему по силам, заодно обучаясь ремеслу артефактора. Не шиковали, но даже выплачивая и "белый" (министерский), и "черный" (местных заправил) налоги, жили вполне неплохо, особенно по меркам окружающих бедняков. Даже подумывали переехать в более престижный район. Но в один ужасный момент судьба показала Дженкинсу, насколько хрупким был его мирок.
Началось все с вроде бы счастливой новости, что у Джерома вскоре появится сестренка. Однако беременность протекала сложно, и семья порядком поиздержалась. Старый Дженкинс плюнул на принципы и стал поваривать не совсем разрешенные зелья. Дед Джерома думал, что раз в чернуху он не лезет и в качестве наказания ему светит максимум небольшой штраф, а не Азкабан, ничего страшного не произойдет. Однако он не учел законов рынка: никогда не бывает ничего ничейного. И от намека, что ему не следует лезть в уже давно поделенный бизнес, он равнодушно отмахнулся. В итоге ему решили "намекнуть" по-другому.
Чтобы старик покрепче сел на крючок — хватит ему ограничиваться одним лишь "черным налогом" — Дженкинсу перед самой проверкой заказали крупную партию зелий. Не совсем разрешенных. Из материала заказчика. Ингредиенты были поставлены, дед Джерома приступил к варке, а "неравнодушный гражданин" поспешил в аврорат с доносом. "Сигнал" не был проигнорирован, и к старику Дженкинсу нагрянула стража. Да не одна, а с усилением — в тот день стражникам на стажировку пристегнули свежий выпуск авроров.
Все эти обстоятельства — поодиночке — не такие уж и страшные. Можно было откупиться. Можно было получить штраф. Получить по почкам. Можно было, как и планировали затеявшие провокацию заправилы этого района Лютного, попасть в кабалу за потерянные ингредиенты. Да даже в прибытке остаться, сложись все удачным образом. Например, заинтересовавшаяся такой партией зелий магическая стража по горячим следам вышла бы на заказчиков. Но, к сожалению, сложились все эти обстоятельства в самую худшую из возможных конфигураций, что закончилось трагедией.
У авроров, только что из учебки, это был первый выход "в поле", а потому они считали себя сильнее Мерлина и безжалостней Морганы. Но на самом деле оказались наглее нюхлера и тупее садового гнома, потому что только сквиб, да и то не каждый, решится опрокинуть кипящий котел недоваренного зелья ведерного размера на магически активные вещества.
Молодой аврор, как показало последующее расследование, пиная котел, кричал что-то вроде: "Все, бля! Закончил!" И он не соврал. Это действительно было и "бля", "все" и "закончил". Ведь полуфабрикат относительно безопасного зелья, вступив в реакцию с мелкооптовым объемом реагентов, мгновенно превратился в смертельно опасное облако яда. Это облако моментально убило и слишком наглого дурачка, и тех, кто стоял рядом, включая старика Дженкинса. Те же, кто толпились поближе ко входу, выжили, но получили серьезные отравления, а их одежда превратилась в грязно-серые лохмотья. Поэтому слетевший со второго этажа на взрыв отец Дженкинса и думать не думал, что эти вот фигуры в тряпье непонятного цвета — гордые борцы с преступностью из ДМП, а не "одноразовое" отребье из Лютного. Потому он с полной уверенностью в своей правоте стал насмерть валить появляющихся из клубов черного дыма почти беспомощных пока убийц отца. И убил всех.
К сожалению, победа эта была из разряда тех, что хуже поражения. Ведь отнюдь не весь ДМП полег в его доме.
Вызванная с помощью артефакта одним из умирающих подмога застала Дженкинса над телами их товарищей. И, несмотря на брошенную палочку и попытки объясниться, сходу влепила в убийцу парочку бомбард. Еще живое нечто, что секунду назад было Дженкинсом, было отброшено на второй этаж прямо в комнату, где спала его жена. Она не стала разбираться, и в открытую дверь полетели заклинания. Правда, теперь авроры были начеку, поэтому никого даже поцарапать у нее не получилось. Зато получилось убедить атакующих бить на поражение.
Дженкинс умер, не приходя в сознание, и не видел, как его жену сгоряча приложили несколькими не очень одобряемыми официальными лицами министерства проклятьями. Как потом ее связанное до состояния куколки тело долго пинали ногами. Как в таком виде на восемь часов бросили в карцер. До допроса она так и не дожила.
Как это частенько случается, за идиотизм одного расплачиваться пришлось огромному числу невиновных и непричастных. От настолько серьезных потерь, причем на пустом месте, от руки обычного волшебника, а не супер-пупер темного мага, глава ДМП пришел в бешенство. Досталось и дуболомам аврората, и ленивой страже, и даже ударному отряду, просто, как это в таких случаях положено, за компанию. Начальники отделов тщательно собрали неудовольствие руководителя департамента, разбавили своим и выплеснули на подчиненных. Те — повторили с командирами четверок. В итоге стоящие в основании командной пирамиды рядовые бойцы половину Лютного чуть было наизнанку не вывернули. А улики собирались настолько скрупулёзно, что от дома Дженкинсов остались одни голые стены.
Джером в это время был в лесу. Двенадцатилетний парень считался уже достаточно взрослым и поэтому в одиночку рыбачил в озере, собирал магические грибы, ягоды, травы и вообще все, что можно было продать или как-то с пользой применить. Через два дня он вернулся и от караулящих его "бойцов" местного заправилы узнал, что деда у него больше нет. Родителей и сестры — тоже нет. От дома остались почти что развалины. В Лютном на парня многие дельцы сильно злы: пока аврорат искал Джерома, чтобы задать тому пару неприятных вопросов, всплыло и было конфисковано слишком многое. Ну и как вишенка на торте — огромный долг за поставленные для зелья реагенты теперь перешел на пацана. Джерома поставили перед простым и понятным выбором: "Либо ты в течение суток найдешь деньги, либо — помойся получше, чтобы "мяснику" было не очень противно раскладывать тебя по банкам!"
Везение и невезение так тесно идут рука об руку, что зачастую становится неясно: "вот это вот сейчас — что именно было?" Так, чистка Лютного настроила всех местных заправил против Джерома и повесила на него чудовищный долг. Но она же, из-за естественной убыли контингента в Азкабан и тот свет, подняла на руководящие должности много новичков. И тот, кто поймал Джерома, был как раз из последних. Вместо того, чтобы сразу оглушить пацана и просто тащить его в разделочный подвал, что сделал бы любой опытный "сержант" — "ну где щенку взять такие деньги?" — умеющая и любящая запугивать бывшая "шестерка" решила привычно покуражиться.
И зря. Дженкинс очень быстро осознал, что терять ему больше нечего, поэтому пошел на прорыв. Под предлогом "вот посмотрите, у меня больше нет" он достал из рюкзачка банку и плеснул в соблазнившихся наживой "крыс" одним очень неприятным зельем. Попадая на кожу, оно действовало как кислота, так что пока его незадачливые похитители катались по полу от боли и звали подмогу, парень рванул прочь из Лютного. Благополучно добежав до самого известного входа (это тот, что используется "чистой" публикой), Дженкинс столкнулся с Пастоном-младшим. "Дорогая одежда, на пальцах — перстни… В общем — настоящий дар магии", — подумал Дженкинс и набросился на свой счастливый билет отсюда.
Конечно, на настолько богатых посетителей аборигены, по большей мере, стараются не нападать… сразу. Очевидно же, что у имеющего деньги есть и силы, чтобы их сохранить. А не соблюдающих правила отморозков утилизировали сами местные. Лишний шум и рейды аврората в Лютный никому не нужны. Но Дженкинсу терять было нечего. В Лютный он возвращаться не собирался, так что и на правила ему стало откровенно плевать. А вот на деньги, которые можно было получить, продав сорванные одежду и драгоценности — нет.
К огромному радостному удивлению Дженкинса добыча не побежал прочь в сторону Косого, зовя на помощь авроров. Вот только очень скоро стало понятно, почему. Противники оказались равны. На стороне Дженкинса были возраст, практичная "уличная" школа драки и отчаянье, на стороне Пастона — защитные артефакты (к сожалению, большинство работало против магии, а не против рук и ног), хорошее питание, лучшие учителя, тренировавшие будущего лорда с четырех лет, и гордость наследника благородной семьи. Так что драка шла с переменным успехом, балансируя около ничьей. А потом прибежали разъяренные бандиты, которые сходу, не разбираясь, кто там есть кто, начали глушить обоих детей магией. И парням пришлось быстренько, пока действовали защитные артефакты, заключить временное перемирие.
Но итог все равно оказался вполне закономерным. Взрослые с магией быстро заломали пацанов без волшебных палочек, обездвижили и потащили в подвал. Пока их тащили, обыскивали и подготавливали, и Пастон, и Дженкинс успели подружиться. Сложно не подружиться, если спасаешь друг другу жизнь: Дженкинс укусил бандита, пытавшегося начать резать Пастона, за ногу, а когда тот переключился на Джерома, Оливер сконцентрировался и проклял колдуна родовым проклятьем. Пока искали замену, в здание ворвалась взбешенная охрана наследника…
К громадному удивлению местных, через три дня Джером вновь появился в Лютном. Правда, не в одиночку. С ним шла четверка боевиков в цветах клана Пастонов. С такими сопровождающими Дженкинс бесстрашно зашел в дом, где жил организовавший провокацию капо, и… заплатил. Все до самого распоследнего кната. И долг, и проценты, и "за обиды", и "на лечение". А еще через три дня штаб-квартира банды сгорела. По какому-то непонятному стечению обстоятельств не спасся никто. Разбиравшие пепелище нищие неплохо обогатились, найдя в погребе свежезаготовленные ингредиенты. Комплектов, по еще одной странной случайности, было ровно столько, сколько в доме квартировало бандитов и членов их семей. Ну а и Оливер, и Джером еще неделю блевали дальше чем видели. Все же, несмотря на комплексное и разностороннее обучение первого и уличное воспитание второго, никто из них до этого не резал живьем людей на куски. Лорд Пастон считал, что отдающий приказы должен знать, как они выглядят в глазах исполнителя. А также, что милосердие и желание остаться чистеньким — это поборимая слабость.
Кстати, нельзя сказать, что лорду Пастону новый друг его сына понравился сразу и сильно. Скорее — совсем наоборот. Лорд не раз и не два объяснял сыну минусы такого решения. Однако юный Оливер был настолько настойчив: "У меня никто не отнимет брата!" — и обещал отцу так много, что лорд решил повременить с уроком "как справиться с потерей близкого человека". Тем более у низкого происхождения друга имелись и положительные стороны. Ну а дальше оказалось, что парень магически силен, жаден до знаний, понимает свое место и истово предан названному брату. Поэтому они вместе тренировались, вместе изучали магию, вместе втихаря учились курить, потом вместе ходили по борделям и дрались на подпольных бойцовских аренах и…
справлялись с потерями тоже вместе. А не так, как изначально планировал лорд Пастон…
— И как тебе? — потраченное на беседу-ни-о-чем время было каждым магом с пользой употреблено на то, чтобы окончательно определиться со своей позицией.
— Знаешь, мог бы и не показывать… — какими бы теплыми ни были братские отношения, но, как и предупреждал старый лорд, подобранного в подворотне Лютного босяка всю жизнь преследовали закономерные для сословного общества сложности. Доступ к документам, общение на высшем уровне, родовые тайны… Именно поэтому приходилось устраивать "пляски" с омутом памяти. — Но новое поколение Палаты действительно оказалось весьма… забавным. Кстати, я вот только одного не понял: почему ты его прямо там не убил? Тебе же, если память мне не изменяет, всего двоих осталось, чтобы исполнить клятву?
Посвященный в большинство самых неприглядных тайн рода Пастон Дженкинс не ошибся. Давно, а точнее, больше двух веков назад, на дуэли из-за женщины (кстати, из числа тех, про которых говорят "ноги никогда не сдвигаются") случайно погиб младший брат прапрадедушки Оливера Пастона. Убил его Александр Крэбб. Тот наследник рода Пастон очень трепетно относился к своему младшему брату. Несмотря на то, что все было совершенно чисто и оба секунданта признали случившееся несчастным случаем, Георг Пастон истово воззвал к магии. "Будьте вы прокляты! Клянусь, я убью семерых лордов Крэбб! Да не будет моему роду покоя!" И Магия гейс подтвердила… наложив проклятье! С тех пор у Пастонов, пока не исполнена клятва, рождалось только по одному сыну. Точнее, могли одновременно на свете быть только лорд Пастон и его наследник, что наложило очень серьезные ограничения на поступки мужчин фамилии. Больше настолько безрассудных глупостей допустить было никак нельзя.
— У него же уже есть наследник? Так что можно…
— А ты помнишь, кто это? Я что, должен буду убить своего пусть дальнего, но брата? Или, что еще веселее, его сына?
Следствием наложенного магией гейса стало то, что ради выживания фамилии в целом Пастонам пришлось наступить на горло вызванным майоратной системой наследования аристократическим представлениям. И радикально пересмотреть свое отношение ко всяким боковым, младшим и незаконнорождённым ветвям. Настолько по-доброму, как Пастоны, к "шлаку" не относился больше никто.
— Это ведь потенциальная возможность уже очень скоро закрыть гейс.
— Я же сказал, что не собираюсь проливать нашу кровь!
— Крэбб и его наследник — одногодки. То есть если нынешний лорд умрет, скажем, года через два-три, то не надо будет ждать, пока подрастет ребенок. Новый лорд Крэбб появится сразу же. И он может стать седьмым по счету… — с откровенным намеком произнес Дженкинс.
— Хм…
— И тогда тратиться на содержание множества полукровных, четвертькровных, одна восьмая и одна шестнадцатая кровных семей больше не придется. Можно высвобожденные средства отправить на более прибыльные проекты.
— Хм… Я подумаю.
От законов диалектики не деться никуда, но иногда единство противоположностей приводит к воистину анекдотичным ситуациям. Чтобы исполнить зарок, Пастонам нужно убить семерых лордов Крэбб. Однако эти самые лорды на ветках не растут и делением не размножаются. Нужно ждать, пока наследник повзрослеет настолько, чтобы надеть перстень. Потом опять ждать, пока заделает следующего наследника. Следить, чтобы род — не прервался, так как если вдруг Крэббов не станет вообще, то гейс окажется невыполнимым и сразу же переродится в родовое проклятье. Поэтому Пастоны вынуждены были следить за тем, чтобы род Крэбб продолжал существовать. Плюс конфликт Пастонов и Крэббов проходит не в вакууме. За своими давними соперниками пристально следят Милдфорды. И стоит им только прознать про эту клятву, как Крэббы "совершенно случайно" вымрут в один день. А быть такими же опасно слабыми, как, например, те же Малфои, Пастоны не хотели. В результате охота на Крэббов всегда происходила очень аккуратно, чтобы смерти маскировались под несчастные случаи, как, например, смерть при родах, прилетевшее ниоткуда проклятье или странная магическая болезнь. Ведь магия гейса — это не суд присяжных. Ей нотариально заверенные доказательства не нужны. В итоге складывалась парадоксальная ситуация. Одной "рукой" Пастоны Крэббов втайне убивали, а другой — так же втайне помогали и защищали.
— Подумай. Кстати, а ты обратил внимание на странное поведение Милдфорда? Ведь "темный лорд" — полностью их креатура?
— Ты о чем? А, кстати, да. Это ты удачно подметил. С чего бы им так жестко давить своих же пешек?
— Вот-вот!
— Может, хотят перекинуть остатки блэковского альянса нам?
— А зачем? Эх, зря ты так невовремя подыграл Милдфорду. Я бы с удовольствием послушал, что там хотел продекларировать Крэбб. Он был напряжен и сосредоточен, прям как "тролль" перед сложным экзаменом! В голову знаний с трудом набил, а теперь лишний раз мотнуть башкой боится, чтобы не расплескать!
— Себя вспоминаешь перед артефакторикой? — пошутил Пастон.
— Почему бы и нет. Ошибки они на то и есть, чтобы из них извлекать пользу, — невозмутимо парировал подначку Дженкинс.
— М-да, — после паузы согласился Оливер. — Получается, зря. А не может это быть что-то другое? Например, что это знак нам?
— Зачем Милдфордам делать такие знаки, если можно просто поговорить? Сейчас — не девятнадцатый век. Нет. Тут что-то другое…
— Что?
— Ну, если тебе нужны версии, то не может ли причиной оказаться, что они полностью утратили контроль? Волдеморт пошел вразнос, а просить у нас помощи — не хотят влезать в долги?
— А может, это упивающиеся, на своей шкуре прочувствовав гостеприимство Азкабана, сами решили поменять сторону?
— Клейменные магической печатью рабы — и смена стороны? Занятный оксюморон! Не верю, что такое пройдет у Волдеморта.
— Как вариант, Крэбб хотел выступить от имени своего хозяина? Донести хоть так вот приказ…
— Ну-ну! И, зная, что ему светит за это, — промолчать? И что за приказ нужно отдавать тем, кто сидит в Азкабане? Что они могут сделать? Умереть?
— А что такого? Я же его убить обещал. На месте. С тем — есть шансы отделаться круциатусом. Тем более после заседания Крэбб о чем-то говорил с Малфоем. А приказ, например, — не умирать…
— Как-то это… слабо.
— Ну, тогда, Крэбб — просто дурак?
— Я читал его досье. Ты тоже читал. Согласись, так долго везти не может. Так что какие-то зачатки разума в его башке есть. Нет. Тут что-то другое. Что-то связанное с Милдфордами.
— Ладно. Убедил. Что-то грядет. Давай тогда подумаем, как мы это что-то можем купировать, пока в кресле министра магии сидит наш ставленник. Какой процент ДМП мы сейчас контролируем?
— Как и раньше — шестнадцать.
— Маловато.
— А что мы можем сделать? Милдфорды и министерство тоже не сидят сложа руки. Другие наши союзники и противники. Просто богатые чистокровные. Все, и даже Дамблдор, хотя куда уж ему после политических провалов последних лет, пытаются обрести силу или защиту.
— Они — пусть и дальше пытаются. А нам — довести долю до четверти. Это теперь тебе приоритетная задача… А неприоритетная — Дамблдор мне надоел. Сует свой нос туда, куда не следует. Обеспечьте ему чем заняться. Что-то давно у него в Хогвартсе никто не умирал…
* * *
— Просто пре-вос-хо-дно! — размышлял вслух о результатах сессии Палаты лордов Рейф Гриффин Милдфорд, лорд Милдфорд. Вот только собственно восхищения в его голосе не было ни на йоту, зато презрения — хоть отбавляй. — Вот что значит — недоросли. Им только намекнули, а они тут же все на себя приняли и смертельно обиделись. Как удобно работать с таким материалом. Это не Орион Блэк, не так ли, Роберт?
— Да, лорд Милдфорд, — согласился сидящий в соседнем кресле Роберт Джек Холл, лорд Холл. Кроме главы альянса и его конфидента больше в кабинете никого не было.
Все лорды, а уж тем более главы альянсов, отлично понимали, что лорду нужен умный, сильный и, главное, преданный соратник. У Пастонов в этом поколении он нашелся сам собой, а Милдфорды пошли традиционным путем. Для этого они всегда выбирали какой-нибудь подходящий чистокровный род волшебников, а еще лучше — древнейший и благороднейший, с голосом в Палате, и банально покупали его на корню. Взамен истовой и верной пожизненной службы будущему конфиденту устраивали предельно честное исполнение всех его желаний максимально широко и объемно. Лорды не мелочились, ведь поверенный приносил роду пользы в десятки раз больше, чем затраченные на его уговоры суммы. "Нужны деньги? Сколько? А что так мало? Вот тебе втройне! Родители избранника (избранницы) считают тебя неподходящей парой? С нашим поручительством они не откажут. Заколдовали родственников? Лучшие разрушители проклятий уже стоят за воротами и готовы приступить к работе немедленно. Проблемы со здоровьем? Персональная палата в Мунго министерского уровня к твоим услугам!"
— Посмотри, например, на Кэмпбелла, — размахивая снифтером, все сильнее и сильнее горячился Милдфорд, севший на своего любимого конька аристократического супремасизма. — Его деда боялись и ненавидели. Его отца боялись и ненавидели. Его самого боятся и ненавидят. И его детей и внуков, готов поклясться, тоже будут бояться и ненавидеть многие и многие волшебники. Не исключая лордов. А эти? Они даже просто слова не попытались сказать в свое оправдание!
— Я, конечно, согласен с вами, но следует признать, что положение что у одного, что у другого тогда было весьма шатким. И промолчать в таком случае — весьма разумное решение, — высказал свое сомнение Роберт. Он, как никто другой, понимал, что одной лишь только наглости для того, чтобы быть лордом — недостаточно. А вот чтобы получить гигантский ворох проблем на ровном месте — вполне.
— Разумное? Да хватило бы даже в ответ на обвинение в коррупции бросить небрежное "ну и что?" Министерство — наша общая добыча! До-бы-ча, до-бы-ча, до-бы-ча а не друг, подчиненный или, упаси Мерлин, судья! Где его здоровые, обязательные для любого лорда наглость и чувство собственного достоинства? Их нет вообще! Как он собирается жить без них дальше? Со всеми соглашаться и всем все прощать, так, да? Нет, нет и еще раз нет! Такие лорды нам не только не нужны, но и опасны! Их же любой с полуслова сомнет! Темный лорд, светлый лорд, министр, чернь… Любой! Мордредовы вырожденцы! — с презрением выплюнул Милдфорд и с такой силой стукнул по столу, что зажатый в руке бокал разлетелся по кабинету хрустальным крошевом.
Пока Холл легкими движениями палочки убирал образовавшийся беспорядок, глава альянса полностью успокоился и принялся ставить задачи своему помощнику.
— Значит так… Первое. Мне не нравится, что Волдеморт действует слишком пассивно. Мы его для чего подняли из грязи? Где рейды? Где массовые жертвы? Где страх? Нужно усилить ожесточенность конфликта.
Второе. Крэбб. С кем он там ведет дела? С Кэмпбеллом? Напиши Александру от моего имени письмо. Пусть намекнет Крэббу, что если тот хочет прощения своего похабного поведения, то должен доказать это делом. Пусть он четко и недвусмысленно покажет министерству, что он — не с ним. Бэтелла подключи, раз уж он занялся просвещением молодежи, Пастона.
Третье. Прогнозы не изменились?
— Нет. На сегодняшний день наш план гарантированно будет выполнен с ожидаемым процентом сокращения численности министерства. Уничтожение отработавшего свое Волдеморта также ожидается с приемлемым уровнем потерь, над этим уже работают приглашенные германские специалисты в области некромантии и магии душ.
— И все те же двадцать лет?
— Да. Пока без изменений. Следующая, обещающая быть последней, война с Пастонами за контроль над Магической Британией произойдет, по нашим расчетам, не позже чем через двадцать лет. Раньше — не будет восстановлена численность волшебников. Позже — опасно.
— Хм-м… Бесполезные вырожденцы… Знаешь, а мне только что в голову пришла любопытная мысль. А что если не тянуть с Крэббом? Он ведь сейчас ученик Волдеморта и одновременно ключ к проклятью Пастонов? Волдеморт же про проклятье Пастонов не знает?
— Нет. Знаем только мы. Даже Крэббы не в курсе.
— Тогда просчитайте мне следующий вариант. Что будет, если пожертвовать Крэббом пораньше, тем самым нанося одновременный удар и по Волдеморту, и по Пастонам? Цель — не самим убирать Волдеморта, а вслед за ним и вместе с ним напасть на Пастонов.
— Принято.
— Посчитайте-посчитайте. А то слишком уж серьезные вы обещаете потери в войне. Как бы с континента очередное вторжение своей слабостью не спровоцировать.
— Да, лорд Милдфорд.
— Хорошо. Четвертое. Увеличь число преданных нам бойцов в ДМП хотя бы до трети. Если Пастоны невовремя поймут, что их почти монополия на продукты питания теперь приближается всего лишь к половине, могут произойти… эксцессы.
Пятое. Как у нас обстоят дела с резервным планом? Как идет накопление запасов? Как идет строительство убежищ? Как — переговоры о покупке земли с континенталами?
— По графику.
— По графику? Строго? И никаких накладок?
— Есть, но они некритичные.
— Подробнее, пожалуйста…
* * *
— Мрази! Ублюдки! Помесь нюхлера с садовым гномом, траханные домовым эльфом! Я вам покажу "удачного издателя и книготорговца"! Я еще насру на ваши могилы! — бушевал юноша в своем кабинете. Со своего первого заседания Палаты Лордов он вернулся совсем не в тех чувствах, в которых отправлялся туда этим утром.
"Действительно, дела обстоят именно так, как ты и говорил, — продолжая сочувственно кивать, цинично думал сидящий в кресле волшебник. —
"Они готовы к самоуничтожению, нужно лишь только немного помочь…" И я им помогу, сын. Помогу…"
— …А из ваших черепов, — все больше и больше распалялся молодой колдун, — я сложу себе унитаз!
"О да! Pravilno e! Я с радостью помогу тебе в этом!" — всё так же молча подумал маг.
— …Так как никакой мудрости в ваших дубовых бошках нет и никогда не было! Одно только дерьмо!
Запала юноше хватило где-то на полчаса. Устав бушевать, он замолчал и, наколдовав себе стакан воды, смочить сорванное горло, плюхнулся в кресло напротив гостя.
— Я так понимаю,
теперь вы согласны с предложенным планом? — выдержав паузу, спросил у своего визави гость с континента.
Долгое молчание. И когда немолодой колдун уже было разочарованно решил, что опять все сорвалось, лорд Нотт произнес короткое:
— Да.
