Сто шестьдесят тысяч и одиннадцать шагов

Чарльз смотрит, как Эрик уходит. Кажется, это происходит уже в тысячный раз. Тысячу раз он смотрел на его спину и считал увеличивающееся между ними расстояние. Пять шагов, десять, двадцать. Чарльз не прекращает считать, даже когда Эрик покидает пределы школы. Он просто не может остановиться. Сто шагов, сто семьдесят, триста. Чарльз, кажется, проходил это уже тысячу раз, и он знает, что будет дальше. Знает, что несколько дней до нервного зуда будет хотеть найти Эрика, узнать, что он чувствует, и чувствует ли вообще. Но Чарльз просто считает. Тысяча шагов. Две. Пять. Тысячу раз после ухода Эрика в его груди разверзалась пропасть, которую он не мог заткнуть несколько месяцев. Он, конечно, никогда в этом не признается, но ему нужна школа и ученики, чтобы закрыть дыру, которую оставляет и увеличивает своими шагами Эрик. Десять тысяч шагов. Тридцать. Восемьдесят. У Чарльза впереди несколько трудных дней и особенно трудных ночей. Его личный ад по расписанию: он будет лежать без сна, тупо пялиться в потолок и думать о том, где сейчас Эрик, не угрожает ли ему опасность, есть ли ему, где спать. Тогда желание станет совсем нестерпимым и, возможно, придётся обращаться за помощью. Чарльз знает, как сильно будет желать найти Эрика и заставить вернуться, пусть и против его воли. Чарльз начнёт уговаривать себя, что так всем станет лучше, что Эрик — его Эрик — будет в безопасности, и это пойдет школе на пользу. Кажется, это происходило уже тысячу раз, и тысячу раз Чарльз боялся этих дней, боялся, что все его барьеры не выдержат той боли, что рвётся из груди всякий раз, когда Эрик уходит. Чарльз хочет кричать. Чарльз хочет причинять боль. Чарльз хочет уничтожать. Вместо этого он считает. Сто тысяч. Сто тридцать тысяч. Сто шестьдесят тысяч и одиннадцать шагов.