Чудовище

Он открыл глаза и с шумом втянул холодный утренний воздух. Ночь прошла спокойно. Он даже позволил уснуть своему зрению и своему обонянию, полностью доверившись ощущениям и слуху. Ночная жизнь имеет интересные особенности. В ней нет такого количества чувств, она не пестрит эмоциями, которые отвлекают своим ежесекундным мельтешением. Но сила этих эмоций бесподобна. Пробирающий страх, когда жертва замечает приближающего хищника и стискивающее все тело отчаяние, если надежды на спасение нет. Одна такая вспышка подобна сотне безжизненных вспышек дня. Его длинные передние ноги подняли столб пыли, когда он начал подниматься. Кости, как обычно, заскрежетали при резком движении, и птицы вокруг одинокого болотного дерева разлетелись. Одной из костяных лап он зацепился за это дерево и застыл. Сейчас он видел, слышал, осязал и чувствовал все вокруг себя. И это было очень приятное утро, достаточно неяркое, чтобы не слепить его глаза, и достаточно тихое, чтобы он мог не обращать внимания на шум. Повернув вытянутый костяной череп в противоположную от дерева сторону, он еще раз вслушался и почувствовал мир вокруг себя. И только после этого он позволил уснуть всему, кроме нескольких мышц, сцепляющих его костяные руки с деревом и своего зрения. Сон продолжался меньше часа. За это время ничего существенно не поменялось, только с неба полились капли воды. Он вспомнил, что в последний раз поглощал росу больше недели назад. Сейчас те запасы, должно быть, не истратились и на половину, а потому дождь был ему совершенно не интересен. Как и жара. Он часто чувствовал то, что не мог понять. После длительных отсутствий этой воды с неба, когда даже на болоте днем становилось очень ярко, многие живые начинали страдать. Даже просто находясь там, где нет тени, они уставали. Ему, состоящему из костей, это было не знакомо. Он мог стоять под светом и под водой сколько угодно, но никогда не делал этого слишком долго. После отдыха он отправился в сторону, где болото переходит в лес. Этот переход всегда являлся самой явной и заметной дорогой, по которой он ориентировался. Набирающий силу лес создавал явный, очень сильный барьер для ослабляющего свою грязно-зеленую хватку болота. Уже больше десятка лет он наблюдал за другими живыми, пытаясь понять их повадки, и всегда больше всего его удивляло, что живые не следуют по его путям. Когда-то он думал, что это потому, что они боятся его огромного роста и представляющей угрозу для любого живого силу, но чем больше он жил и охотился, тем сильнее начинал верить в то, что у каждого живого в этом мире свои пути. Особенно трудно было охотиться в первые годы жизни, когда чувствовать других было еще слишком трудно, но и понять их было совершенно невозможно. В месте, где болото молило о пощаде силы леса, он почувствовал что-то сильное. Его глаза не могли разглядеть это, но по звукам он определил, что это кабан. Достаточно крупный кабан, чтобы утолить его голод. Он шел среди деревьев в нескольких десятков секунд бега. Но деревья стоят слишком узко. Его тело — четыре тонкие и длинные ноги, растущие из горизонтального ребристого тела, переходящего в вертикальное на манер хвоста скорпиона; такие же длинные руки, оканчивающиеся цепкими и острыми когтями, и увесистый вытянутый череп, с круглыми глазницами и широким всегда закрытым ртом, в котором виднелись сотни мелких косточек, напоминающих скаловые рифы, — его тело не смогло бы достаточно быстро передвигаться в таком узком пространстве. Кабан уходил в сторону леса, и он пошел вслед за ним. В этом месте болото погибло, и путь изменился. Кабан уходил все дальше, но шансов на спасение у него почти не было. Внезапно появилось что-то другое. Он услышал крик, и яркая вспышка предсмертного хрипа кабана заставила его застыть на том месте, где он стоял. Но уже спустя мгновение его костяные ноги со всех сил понесли его к месту, где только что прервалась жизнь. Оказавшись совсем недалеко, он застыл. Это были люди, и они говорили меж собой. Люди. Самые странные и необъяснимые живые из всех, что он встречал. Один голос был мягче и принадлежал молодой женщине. Вторым человеком был мужчина. Более опасный. Но по своему опыту он знал, что женщин стоит остерегаться не меньше. Он почувствовал нечто другое, чего раньше не замечал. Слабые отклики, исходящие от четырех маленьких кабанчиков. Совершенно не интересны ему. Он мог бы использовать их в пищу, но в этом не было смысла, раз существует их более крупная и ценная мать. Он подобрался совсем близко и спрятался за массивным дубом. — Ты слышишь эти звуки? — спросила женщина, и вытащила стрелу из сумки на боку. — Лес всегда неспокоен. Лучше помоги мне разделать эту свинью, так мы не дотащим ее вдвоем. — мужчина был уставшим, а потому злым. Они оба источали злость. Шум повторился еще раз, и кабанята вышли на поле. Их инстинкты были заглушены или не до конца сформированы, так или иначе, они не чувствовали страха. Женщина застыла. Ее руки совершили странные движения вокруг тела, имитируя какой-то символ, и на мгновение в ней вспыхнул огонек уверенности, который тут же сменился злостью и отчаянием. — Мы убили мать. — она схватилась за свои волосы, — Посмотри на них. — Дура. Стреляй в них быстрее. — крикнул мужчина и взялся за свой лук, пытаясь при этом вытащить стрелу. Он чувствовал жажду убийства одного человека и отвращение от сделанного другого человека. Да, люди действительно очень странны. — Нет! Не смей их убивать! Что изменилось? Куда исчезла жестокость? — Какой же я идиот, что взял тебя с собой, — рявкнул мужчина, — прочь с пути! Их злоба направилась друг на друга. Это был идеальный момент. Треск ломающейся ветви сопроводил его появление из-за дерева. Люди тут же замерли. И загнил страх. - Болотный скиталец! Беги! Беги! — крикнул мужчина, и попытался схватить кабана, но туша была слишком тяжела для него, и потому человек тоже побежал. Он подошел к кабану и медленно раскрыл свою челюсть, которая не могла открыться моментально. Он не мог издавать звуки или говорить, он не мог дышать ртом, и потому его зубы всегда закрывали широкий проход в желудок. Кроме моментов, когда надо было поесть. Несколькими ударами изогнутых когтей располосовал тело кабана и стал поглощать мясо. Внезапно он почувствовал агрессию. Мужчина не убежал, а целился из лука ему прямо в незащищенную шею. Быстро изогнувшись, он сделал резкое движение вперед и стрела угодила по защищенному костями бедру, не причинив никакого вреда. — У-убирайся отсюда, чудовище. — завопил человек, — Пойди прочь, уходи! — он был так напуган, что его голос походил на рыдания. Тем не менее, он вложил вторую стрелу и вновь выстрелил. Вытянув вперед руку, он отразил ее и двинулся в сторону человека. Мужчина побежал прочь, перепрыгивая упавшие деревья и ветки и явно убегая вглубь кислотно-зеленого, полного живого леса. Он направился за человеком. Потому что человек источал не только страх, но и злобу, и ненависть по отношению к нему. Он представлял угрозу, а потому его нельзя оставлять в живых. Человек был гораздо медленнее, но он бежал через такие места, которые сильно замедляли крупное костянистое тело. Через десяток минут погони он почувствовал нечто необычное. Пугающее. То, чего не должно быть. Там было около десятка людей, но пугало его совсем не это. - Болотный скиталец! Он идет сюда, на помощь! — отдаленный крик. Смерть. Здесь царила смерть. Он вышел на широкую, залитую светом поляну. Повсюду были люди, они кричали и стали стрелять в него из луков. Быстрым движением он вытянул свое тело и протянул руку, схватив когтями одного из них. Он услышал хруст ломающего позвоночника и человек умер. Остальные испытали явственный ужас, который заполнил всю поляну на мгновение. - Чудовище! - Убейте, убейте! Один из людей подбежал к нему с топором. Он ударил человека, метя в живот, но человек сумел увернуться и полоснул его по телу. Мужчина оказался весьма ловким, потому что увернулся и от второго, и от третьего удара, и в этот же момент одна из стрел вонзилась ему в плечо, сломав кость. Он ударил своим черепом, сбив человека с ног, и сразу же пронзил ему живот. Затем прыгнул к следующему, просто раздавив его огромной для человека тяжестью. Люди испугались. Они повернулись и побежали прочь. И только теперь он понял, почему испугался и сам. На этой поляне лежали шкуры неживых. Сотни шкур. От каждой из этих шкур разило страхом, оставшимся от последнего чувства, которое они испытывали, когда еще были живыми. Он привык ощущать страх пяти или даже десяти неживых разом, но больше сотни сливались в единую симфонию ужаса, ноктюрн о вечном умерщвлении. Это было настолько дико, настолько страшно, что его ноги подкосились сами собой и он пополз обратно, подальше от этого. Люди уже не пытались преследовать его, и он уходил все дальше и дальше от могильника эмоций. Со временем силы леса стали ослабевать. Болото опять захватило окружающий мир живых и тех, кто никогда не был живым в свое тихое безмолвное правление. Только тогда он остановился и с шумом втянул воздух. Сегодня он узнал, что в мире есть чудовища.