Дети войны

      26 августа 1966 года.       Хлопок трансгрессии на миг нарушил умиротворённую тишину утра, но лёгкий ветер быстро унёс его, растворил в шуме леса и щебете плиц.       Замерев на террасе фамильного замка, Фридрих с наслаждением вдохнул родной воздух, прохладный, напоенный ароматами талой воды, лугов, горной лаванды и елей; он вглядывался в знакомый с детства пейзаж, не способный наглядеться. Эту долину и реку, это солнце и горы он не видел долгих два года.       «Здесь всегда так… чарующе, — Фридрих едва удерживал себя, чтобы не улыбнуться. — Сейчас, посмотрев мир, я только больше убедился, что это — самое прекрасное место на земле».       Он ведь и правда посетил много стран, другие континенты. По долгу службы, сопровождая начальника, герра Кестенхольца, в поездках, он видел древние Афины, поражался хитрому сплетению Европы и Азии в культуре магов Стамбула, участвовал в конференциях в Иерусалиме и Каире, где обсуждались вновь обостряющиеся проблемы Ближнего Востока, едва вместе со всей дипломатической миссией не попал в неприятности в Найроби — тогда лишь невероятный ум главы Департамента помог избежать необходимости вести разговор на языке силы. Фридрих бывал на ежегодных съездах Международной конфедерации магов, во время состоявшейся в Париже с большим беспокойством, как и всё магическое сообщество, следил за ходом магловского Кубинского кризиса, а на следующий год в Риме наблюдал за тем, как волшебники США и СССР пожимали руки и договаривались о мире.       Всё это время Фридрих искренне старался следовать рекомендациям, которые герр Кестенхольц ему давал касательно манеры держаться, того, как выстраивать общение с разными людьми. Видя это, начальник стал отпускать его от себя — отправлял с поручениями в непродолжительные командировки в дипломатические представительства Швейцарии в других странах, чтобы юноша набирался опыта и учился действовать сам, без оглядки на него. И Фридриху вправду пришлось заново учился действовать — все повадки, что были прежде, все привычки и даже мимика, интонации голоса были подвергнуты жёсткой переработке, не говоря уже о том, что он привык по жизни в спорных ситуациях выхватывать палочку — здесь приходилось обходиться умом и словами. Приходилось, перебарывая гордость, льстить и быть услужливым — от младших сотрудников делегаций это порой требовалось, контролировать выражение лица постоянно и не позволять себе зачастую даже лишнего взгляда. А ещё постоянно читать книги, чтобы разбираться в старых проблемах, и тонны прессы, чтобы быть в курсе творящегося в мире и докладывать о важном начальнику — у того было очень мало времени, поэтому держать руку на пульсе событий стало со второго года работы задачей Фридриха. Также необходимо было постоянно обновлять знания по языкам — как и предупреждал герр Кестенхольц, базы не хватало, как и времени, чтобы учить новые наречия без использования чар.       Глава Департамента его старательность оценил. С каждым годом он давал Фридриху всё более интересные задания, испытывал, проверял его возможности, заставлял работать на износ неделями — а после приглашал прогуляться после работы по променадам в городах на берегах Женевского озера или Лаго-Маджоре и до поздней ночи рассказывал о развитии государств, трудностях совместной эволюции волшебников и маглов, анализировал настоящее, делал прогнозы на будущее. Все эти знания Фридрих с интересом впитывал, а после глубокими вечерами, возвращаясь домой, засыпая думал: «Как повезло его сыновьям иметь такого отца…»       По большей части из-за необходимости расстаться с начальником Фридрих так долго размышлял над предложением, которое герр Кестенхольц сделал ему позапрошлой зимой.       В тот год они отмечали Рождество в Буэнос-Айресе — сложные переговоры задержали их в Южной Америке почти на месяц. Герр Кестенхольц и Фридрих одни сидели в гостиной дома посла в Аргентине; прочие, кто был на приёме, уже разошлись, а сам посол пошёл наверх проведать плохо себя чувствовавшую весь вечер супругу, пообещав вернуться к гостям в скорейшем времени — с тех пор минуло уже полчаса, а шагов на лестнице всё не было слышно. Винтерхальтер неспешно цедил вино, расслабленно и с удовольствием думая о том, что завтра его ждёт выходной, а значит, первая за две недели возможность вволю выспаться, когда начальник обратился к нему:       — Как вы переносите долгое расставание с домом, Фридрих?       — Скучаю по Альпам, — отозвался он.       Герр Кестенхольц блеснул очками.       — И только?       — Ещё, пожалуй, по Женевской библиотеке в ближайшей доступности, — признал Фридрих. — Перед тем, как мы уехали, я не закончил читать о Нильском нарушении Статута секретности тысяча семьсот тридцать пятого года, когда долго не могли отловить повредившегося умом сфинкса. Тот фолиант был из числа тех, что не выдают на дом.       — Что ж, если дело только в горах и книгах, вы можете найти интересным то, что я сейчас скажу, — герр Кестенхольц по привычке сложил руки в замок. — Наше посольство в Бразилии, как вы знаете, не так давно лишилось пресс-атташе…       «Потому что ему, идиоту, не нужно было затевать дуэль с тем некромантом…»       — …и сейчас его некем заменить, — спокойно продолжал начальник. — В посольстве все сотрудники заняты в своих сферах — всё же наше бразильское представительство крупнейшее в Южной Америке, через него идёт вся работа с регионом; к тому же, на этой должности хотелось бы видеть кого-то моложе шестидесяти. Во время нашего пребывания в Бразилии вы заинтересовали посла Гальстера настолько, что он спросил, не соглашусь ли я откомандировать вас к нему хотя бы на год.       Фридрих выпрямился в кресле, отставил бокал на невысокий стол по правую руку.       — И чем я так заинтересовал герра Гальстера? — спросил он, чуть хмурясь.       Герр Кестенхольц посмотрел на него очень спокойно (на взгляд Фридриха, даже слишком) и ответил:       — Он указал, что вы, хотя и молоды, достаточно подготовлены, умны и харизматичны, чтобы не просто выдавать прессе подготовленный текст, но и находить общий язык с теми, кто этой прессой владеет.       Теперь всё было более чем понятно. Фридрих в упор посмотрел на начальника.       — Вы склонны согласиться?       — Я не вижу для этого препятствий, — ответил герр Кестенхольц. — Вы действительно многому научились за три года у меня и готовы, как я вижу по итогам ваших собственных командировок, действовать самостоятельно. Кроме того, я соглашусь с герром Гальстером: вы подходите на предлагаемую должность.       «Вхож в круг чистокровных и богачей, он имеет в виду».       Задумавшись, Фридрих потёр переносицу. Хотя он никогда и не был «домашним мальчиком», совсем перестал им быть с момента поступления на службу, всё же жизнь в совершенно другой стране целый год — нечто принципиально новое для него. Хотя Фридрих к этому моменту уже более чем хорошо знал португальский язык, изучал историю региона и сегодняшний расклад сил, продолжал поддерживать переписку с Флавиу, знакомым с дуэльного чемпионата, который оказался наследником одного из сильнейших бразильских магических кланов, он не мог сказать, что проникся всей этой южной культурой, как не нашёл прелести в местном быту и традициях.       С другой стороны, а должен ли он? Для работы вовсе не обязательно любить это место — достаточно чётко выполнять регламент при общении с прессой, а с чистокровными он легко найдёт темы помимо самобытности культуры Бразилии. Кроме того, это явный карьерный рост; хотя Фридрих и не имел жгучего желания взбираться по пресловутой лестнице, всё же собственное самолюбие потешить вовсе не будет неприятно. Ну и, наконец, это прекрасная возможность завести связи, которые будут выгодны не только посольству, но и лично ему.       — Итак, Фридрих, — произнёс герр Кестенхольц, когда молчание затянулось, — что вы ответите?       — Я благодарен за предложение, — учтиво произнёс Винтерхальтер. — Я принимаю его, хотя и с надеждой, что по истечении года в Берне для меня всё ещё будет место.       — На этот счёт можете не переживать, — кивнул начальник, и такая редкая улыбка смягчила его строгое лицо.       Через два дня после Рождества герр Кестенхольц вернулся в Швейцарию, а Фридрих отправился в Бразилию и поступил в распоряжение тамошнего посольства. После трёх лет ассистентом главы Департамента работа пресс-атташе показалась ему пресной и вялой — не было вечной загруженности, гор материалов из самых разных областей, ежемесячных разъездов по разным странам. Занятными он находил лишь те моменты, когда доводилось общаться с местной и в целом южноамериканской чистокровной верхушкой; поначалу войти в это общество Фридриху помог Флавиу, но буквально пару месяцев спустя Винтерхальтер разбирался в подводных течениях и камнях ничуть не хуже ди Созу.       Так в рутине и заведении полезных знакомств минул оговоренный год, а затем как-то незаметно пошёл второй. Когда же Фридрих обратил на это внимание герра Гальстера, тот попросил его остаться ещё месяцев на десять — раньше выписать из Берна замену не получалось никак. Впрочем, Фридрих этому заявлению не слишком-то верил и подозревал, что всё дело в том, что с его помощью посольство всегда добивалось от прессы именно тех статей, такой подачи информации, которая не вредила репутации; это не говоря о том, что Фридрих с минимальной помощью Флавиу смог замять довольно громкий скандал, развернувшийся вокруг сына одного из сотрудников посольства и дочери министра магии.       И вот сегодня, два года спустя, Фридрих наконец вернулся в родную Швейцарию. Он не видел её всё это время, не приезжал даже во время коротких отпусков — перемещаться на другие континенты с удобством можно было лишь при помощи так называемых «дипломатических» каминов, объединённых в особую, с магической точки зрения очень сложную сеть, использующих улучшенный вариант летучего пороха; из чего его делали, Фридрих не имел понятия, но судя по цене за щепотку — из пепла феникса-альбиноса, сгоревшего в полнолуние нечётного месяца високосного года, не иначе. Не удивительно, что выдавался этот порох очень экономно и только через заполнение дюжины различных бумажек и с разрешения начальства, так что во избежание ненужной волокиты Фридрих отпуска и выходные употреблял на путешествия по региону или в США — использовал возможность и проникался американской магической системой, да и в целом жизнью.       Этим утром в Департаменте его встретила обычная размеренная работа — здесь, в отличие от бразильского Министерства, каждый раз при посещении производившего на Фридриха впечатление места, где хаос взят за основу устройства работы, всё было продуманно, организованно, чётко. Не было суеты, каждый точно знал свои обязанности, своё место. Красавица Амели, секретарь главы Департамента, приветствовала его улыбкой, куда более ласковой, чем дарила посетителям; Фридрих знал, что нравится ей, но сам не имел интереса к полукровке.       С начальником он встретился почти тепло — насколько тепло герр Кестенхольц, всегда очень чётко разграничивавший личную жизнь и работу, мог отнестись к сотруднику. Они коротко обсудили дела и новости, а когда повисла мимолётная пауза, Фридрих с осторожностью, прежде ему несвойственной, спросил, по-прежнему ли для него найдётся место в штате.       Герр Кестенхольц чуть-чуть улыбнулся — явно ждал этого вопроса.       — Как я и обещал, — кивнул он. — Что вы скажете о должности в американском отделе с перспективой повышения до заместителя начальника через пять лет?       Фридрих ответил не сразу. Не потому, что предложение стало для него неожиданностью — по правде сказать, он рассчитывал как раз на это, когда задавал вопрос, — а потому что должен был усмирить гордость, чтобы попросить:       — Герр Кестенхольц, если есть возможность, я бы предпочёл вернуться на место вашего ассистента.       — Вы в самом деле этого хотите? — начальник казался слегка удивлённым. — Ваша гордость позволит остаться на менее престижной должности?       Он и правда казался удивлённым. По его глазам Фридрих видел, что старый маг предполагал именно такой ход событий и теперь проверял его. И Фридрих был к этому готов.       — Как уже говорил вам при поступлении на службу, — ровно произнёс он, — я пришёл сюда в погоне не за карьерой, а за навыками.       Герр Кестенхольц вгляделся в него — пристально, оценивающе, как при первой встрече. Вот только теперь он оценивал не то, что можно сделать из сидящего перед ним мальчишки, а как использовать способности этого молодого мужчины.       — Тогда отдохните неделю, вам стоит отдышаться перед новым стартом. Вы приступаете первого сентября.

***

      — Фридрих!       Оклик заставил его вынырнуть из мыслей и обернуться к замку. Из него на террасу вышли двое, кого увидеть здесь сегодня Винтерхальтер вовсе не ожидал.       — Маркус, Лукаш, — он дождался, когда старые приятели приблизятся, пожал им руки. — Какой сюрприз.       — Хотелось бы верить, что приятный, — лениво улыбнулся Свидерский; за то время, что они не виделись, он мало изменился, разве что взгляд стал каким-то совсем уж скучающим.       — Твоя мать написала нам, что ты возвращаешься сегодня, — прояснил ситуацию Ленц, у которого нос теперь был кривоват — наверняка сломали мячом. — Она подумала, что тебе захочется увидеться с нами.       «Ну разумеется, как-то же надо заполнить тишину, которая точно бы возникла за столом, будь приветственный ужин исключительно семейным». Однако если мать пригласила его приятелей, кого ещё она могла позвать?       — Есть и другие гости? — уточнил Фридрих с большой долей утверждения в голосе.       — Есть, — подтвердил Лукаш. — Со мной вот прибыла супруга. Детей мы оставили на нянь.       — У вас пополнение? — Фридрих знал только о старшем сыне Свидерского, Аркадиуше, родившемся, как и положено, на следующий год после свадьбы Лукаша и Анны.       — Да, ещё один сын, — протянул Лукаш без тени любви или гордости. — Запасной наследник, так сказать. Осталось родить ещё девочку, и план будет выполнен.       — Как видишь, Свидерский у нас заделался циником, — проговорил Маркус. — Не понимаю, как Анна его ещё терпит.       — Я не докучаю ей больше, чем положено, она не докучает мне — вот и секрет успешного брака, — отозвался Лукаш, но Фридрих, наученный службой распознавать ложь, понимал, что всё далеко не так просто и идеально, как рассказывает приятель. Сейчас говорить об этом не было резона, и Винтерхальтер перевёл тему:       — Кристоф не здесь, я полагаю? Что с ним вообще? Давно не слышал о нём.       — Для меня он мёртв, — проронил Лукаш и отошёл в сторону.       Фридрих посмотрел на Маркуса и приподнял брови, требуя пояснений. Ленц вздохнул.       — Пока тебя не было, приключилась очень нехорошая история, — Маркус покосился на Лукаша, делавшего вид, что увлечён пейзажем. — Ты, наверное, замечал, как Беата вечно смотрела на Кристофа? Так вот, свою детскую любовь она так и не переросла. И вот когда прошлой весной её отец заявил, что подыскал ей жениха, Беата следующей же ночью убежала из дома вместе с Кристофом. С тех пор о них никто не слышал.       — И что, герр Свидерский не приказал её найти и вернуть?       — Для выгодной партии она всё равно уже не пригодна, поэтому отец предпочёл о ней забыть, — произнёс Лукаш, всё так же не отрывая взгляд от вида за краем террасы. — Я же люблю сестру достаточно для того, чтобы не искать их. Но если увижу Ройтера — прокляну.       «Нужно будет узнать больше о положении дел Свидерских на родине, — сделал себе мысленную заметку Фридрих. — А то пока вырисовывается неприятная картина».       — Продолжая первоначальную тему, твоя мать позвала на приём ещё нескольких приятельниц с дочерьми, — Маркус со значением посмотрел на него. — Незамужними.       — Понятно, — произнёс Фридрих отлично натренированным нейтральным тоном.       — Не переживай, — Лукаш вернулся к приятелям и хлопнул Винтерхальтера по плечу. — Не на тебя одного будет направлен удар — Маркус тоже не пристроен пока, хотя и довольно завидный жених: при деньгах, при чистой крови, при месте в основном составе команды первой лиги…       Он, кажется, пытался шутить, но совершенно неудачно. Фридрих бросил на приятеля тяжёлый взгляд, и Лукаш тут же убрал с его плеча руку.       — По большей части наши сегодняшние собеседницы — довольно скучные особы, — продолжил он. — Внимания стоит разве что дочка вашего министра, барона фон Эсслера. Она, конечно, уже не первой свежести невеста — её супруг недавно приказал долго жить, ты слышал? — но ещё довольно недурна собой.       — А как же фройляйн Кроненберг? — напомнил Маркус. — Ты что, не считаешь её достойной внимания?       — Кроненберг? — переспросил Фридрих, внимательно следивший за обсуждением, ловя новости. — Мне казалось, их дочка маленькая.       — Подросла, — пожал плечами Лукаш. — Она в этом году окончила Шармбатон… Да, я знаю, что Кроненберги — один из самых влиятельных родов Швейцарии, хотя и не слишком древний, но не думаю, что Арабелла придётся тебе по душе, Фридрих. Уже сейчас у неё айсберг вместо сердца, а огня — ни капли. Хотя красавица, не спорю.       — В любом случае, вечером посмотрим, — произнёс Фридрих, которого этот разговор начал утомлять. — А сейчас я бы предпочёл пообедать — с утра не ел ничего.       — Точно, ты же ещё был у себя в Департаменте, так? Какую тебе предложили должность?..       За обсуждениями событий последних двух лет и новостей приятели скоротали время до шести часов. Едва часы закончили бить, в гостиной, где расположились молодые люди, появился эльф и с поклоном сообщил, что ужин подадут через час, и что баронесса просит Фридриха прийти в трапезную пораньше.       — Передай баронессе, что я приду, — распорядился Фридрих, про себя подумав, что с куда большим удовольствием бы сейчас сел за штудирование прессы, чем тратил время на затеянном матерью приёме.       В этот вечер в роскошной трапезной горели все свечи, заставляя дополнительно блестеть золотые элементы отделки и пустые пока тарелки и приборы на столе. Окна же, за которыми простиралась долина и горы, Дитлинд безжалостно приказала занавесить шторами.       — Фридрих! — воскликнула мать с придыханием и протянула руки к нему; с места, впрочем, она не сдвинулась. — Как я скучала по тебе, мой дорогой!       — Как и я по вам, матушка, — произнёс Фридрих, легко скрыв сарказм. Теперь контролировать голос не было для него чем-то трудным.       Мать расцеловала его в обе щеки и взяла за руку.       — Про своё путешествие ты нам расскажешь за столом, — сказала она. — Твой отец будет позже, гости же пока ожидают в гостиной. Ты готов их приветствовать?       Раньше бы Фридрих непременно бросил: «А у меня есть выбор?». Сейчас же спокойно сказал:       — Если вы считаете, что пора, — он научился говорить сдержанно даже с грязнокровками («маглорождёнными», сотрудник Министерства магии обязан быть корректен) — неужто не стерпит собственную мать и её приятельниц?       С совершенно бездушной улыбкой мать хлопнула в ладоши, и магия эльфов отворила двери столовой, которыми та соединялась с приёмной, где был подан аперитив. Фридрих предложил руку, и мать, с удовольствием вцепившись в неё тонкими пальцами, двинулась с сыном навстречу гостям. Первыми к ним подошли Свидерские.       — Рад видеть вас вновь, Анна, — произнёс Фридрих, целуя её руку.       — С возвращением, Фридрих, — сказала Анна. — Нам с Лукашем не хватало вас в последние два года.       — Мне также недоставало вашего общества, — вежливо отозвался он.       — Вы очень загорели в Бразилии, — заметила Анна и явно хотела ещё что-то добавить, но Лукаш, нетерпеливо глянув на супругу, взял её под локоть и отвёл к столу. Взгляд матери, которым она проводила Свидерских, а после уставилась на Фридриха, был полон подозрения, но молодой человек остался совершенно невозмутим — поводов волноваться у него не было — и уже приветствовал дочку министра. Впрочем, она быстра отошла к Маркусу, с безразличным видом стоявшему в стороне от основной массы людей, и перед Фридрихом оказались две женщины: супруга герра Кроненберга и его мать — словно бы конвоировавшие стоявшую между ними девушку.       — Моника, дорогая, рада вас видеть! — Дитлинд расцеловалась с женщиной помоложе и повернулась к пожилой даме, которой Фридрих уже успел церемонно поцеловать руку. — Фрау Гертруд, вы как всегда образец элегантности!       — Благодарю, Дитлинд, — проговорила старая фрау Кроненберг хрипловато-низким голосом любительницы курительной трубки. — Дети, кажется, ещё не знакомы между собой?       — Фридрих фон Винтерхальтер, — поняв намёк, Фридрих слегка поклонился, обращаясь к девушке.       — Арабелла Кроненберг, — флегматично произнесла она и подала руку поистине царским движением. Стоило признать, что мнение Лукаша об этой девушке теперь начинало казаться вполне оправданным — при всей бесспорной красоте она держалась с отталкивающей холодностью.       Зато следующая подошедшая девушка выгодно отличалась от неё: Лора Пробст, хоть и глупа под стать мамаше, была весела и лучилась теплом. Несмотря на то, что она была немногим младше Фридриха, замуж девушка так пока и не вышла — её отец не слишком на этом настаивал, поэтому Лора жила в своё удовольствие и приносила удовольствие другим. Вот и сейчас, пока их матери отвлеклись на взаимные приветствия, Лора ловко и незаметно вложила в руку Фридриха записку.       — С возвращением на родину, — произнесла девушка, кокетливо хлопая ресницами.       — Благодарю, фройляйн Пробст, — отозвался Фридрих и спрятал записку в карман, твёрдо намеренный уничтожить её, даже не читая. Вновь связываться с Лорой и подписываться на её утреннее нытьё на тему большой и светлой любви, которую она всё ещё ждёт, он не имел ни малейшего желания.       За ужином мать, как и грозилась, предоставила Фридриху слово и попросила рассказать о его приключениях в Южной Америке. Сразу, но безукоризненно вежливо поправив её, что это были не приключения, а работа, Фридрих всё же поведал пару самых любопытных историй — конечно же, особый успех имел рассказ о любовном скандале, которому он не дал разгореться.       Чуть позже все перешли на десерт в гостиную, и разговор, к удовольствию Фридриха, на время отошёл от него, перекинувшись на последние светские новости. Старшие дамы и даже Лора, весь вечер бросавшая на Винтерхальтера недвусмысленные взгляды, увлеклись этой темой, Лукаш и Маркус обсуждали какую-то предстоящую в скором времени квиддичную игру, а Анна тихо сидела рядом с супругом, судя по лицу только и ожидая, когда вечер закончится.       Пользуясь тем, что никто не жаждет вовлечь его в беседу, Фридрих взял со столика чашку с кофе и вышел на террасу, опоясывавшую замок практически полностью. Он рассчитывал, что наконец-таки сможет побыть один, однако обнаружил у парапета девушку.       — Фройляйн Кроненберг.       — Герр Винтерхальтер, — произнесла она, лишь мимолётно взглянув на Фридриха, а затем вновь перевела взгляд на горы.       Несколько мгновений помолчав, Фридрих всё же счёл невежливым не предложить:       — Не желаете кофе?       — Нет, благодарю.       Не став настаивать, Фридрих сам сделал глоток и посмотрел на долину внизу. Смеркалось, и в магловских деревнях и городках уже зажигались первые огни, высвечивая дома и на склонах гор. По берегу реки, замедлив ход перед станцией, полз поезд.       Из гостиной донёсся смех, а вот на террасе молчание всё тянулось. Фридриха это, хотя и удивляло немного, более чем устраивало, поэтому он был не слишком-то рад, когда голос девушки нарушил тишину:       — Вы слышали о последних событиях в Великобритании?       — Если вы собираетесь на курорт в Брайтон, думаю, вам опасаться нечего, — любезным тоном произнёс Фридрих, скрывая недовольство. — Как мне известно, вандалы, орудовавшие в Лондоне, настроены конкретно против маглорождённых.       — Я вовсе не собираюсь в Брайтон, — возразила Арабелла с холодком. — Я лишь отмечаю, что на острове, судя по всему, дело идёт к полноценному противостоянию набирающей силу группы, именующей себя Пожирателями Смерти, с представителями Министерства. Пока что Пожиратели Смерти громят лавки в Косом переулке, принадлежащие маглорождённым, и бьют стёкла в их домах, однако же те, кто состоит в группе, производят впечатление людей, способных куда на большее.       — Пожалуй, — произнёс Фридрих с большим интересом к беседе. — По подтверждённым сведениям к главе Пожирателей Смерти, лорду Волан-де-Морту, примкнул Антонин Долохов — весьма известный боевой маг, выпускник Дурмстранга. Кроме того, в прессе не писали, однако имеется информация, что в одном из подобных дел участвовали наследник рода Лестрейндж и одна из несовершеннолетних девиц Блэков.       Арабелла кивнула с таким видом, как будто если не знала наверняка, то предполагала нечто подобное точно.       — Как Лестрейнджи, так и Блэки — Тёмные семьи, — произнесла она, спокойно констатируя факт. — Нет ничего неожиданного в том, что они не препятствуют своим детям иметь связи с организацией лорда Волан-де-Морта, ориентированной на возвеличивание чистой крови.       — Весьма разумный шаг с его стороны, между прочим, — вербовать молодых чистокровных, — заметил Фридрих. — Так появляется возможность взрастить их в преданности даже не делу, а конкретному человеку.       — Что лишь подтверждает серьёзность его намерений. А стиль действий, намечающийся уже сейчас, на этих пробных акциях, указывает, что с большой долей вероятности своей цели — власти — этот человек намерен добиваться вовсе не политическими, а силовыми методами.       — Согласен с вашим выводом. Кроме того…       — Вот вы где!       На сей раз, поворачиваясь на голос, молодой человек едва сумел скрыть раздражение.       — Что-то случилось, фройляйн Пробст?       — Вы так исчезли, герр Винтерхальтер, ваша матушка беспокоится, — произнесла Лора и посмотрела на Арабеллу с неприязнью. Та в ответ смерила её пренебрежительным взглядом и отвернулась, вновь безраздельно уделив внимание открывавшемуся с террасы виду.       — Раз так, уже иду, — ответил Фридрих и предложил Арабелле руку, однако девушка покачала головой.       — Я предпочту побыть здесь ещё какое-то время.       — Как вам угодно, — сказал Фридрих, чувствуя укол досады: у него самого подобного выбора не было. Пришлось вернуться в общество, где, когда он вошёл, вовсю шло обсуждение последней книги какой-то романистки.

***

      До начала сентября Фридрих был занят тем, что подробно изучал произошедшее за время его отсутствия в европейских странах. Наиболее любопытные события сейчас разворачивались в Великобритании, где движение чистокровных набирало силу, хотя пока и ограничивалось только мелкими разрозненными акциями.       — Организация Пожирателей Смерти более чем понятна, — говорил Фридрих в свой первый рабочий день, когда начальник во время перерыва предложил ему высказать мнение по поводу нынешних и возможных грядущих событий на острове. — В определённой мере неизвестной фигурой остаётся её предводитель, лорд Волан-де-Морт. Очевидно, что это псевдоним; подобный мог быть составлен как анаграмма настоящего имени, однако как я ни пробовал переставлять буквы, ни под одну из чистокровных фамилий Британии получившееся не подходит, и это наводит на мысли о происхождении Волан-де-Морта. Разумеется, я не утверждаю, что моё предположение, что псевдоним имеет анаграммное происхождение, на сто процентов верно. Вполне вероятно, что Волан-де-Морт придумал его, беря за основу французское «mort», «смерть» — это может служить намёком на то, что он либо намерен нести смерть в массы, либо бороться с ней применительно к себе.       — Хорошие выводы, Фридрих, — кивнул ему герр Кестенхольц; их разделял стол главы Департамента, на котором как и всегда было много бумаг, организованных в строгом порядке. — Однако вы уходите от темы.       — Всего лишь подвожу к ней, — вежливо возразил Винтерхальтер. — Чтобы иметь возможность анализировать ситуацию и предрекать её развитие, необходимо быть хорошо осведомлённым о действующих лицах. С одной стороны мы имеем лорда Волан-де-Морта, подлинная личность которого и прошлое пока остаются загадкой, волшебника, выступающего в поддержку чистокровных. С другой — первого маглорождённого министра магической Великобритании герра Лича, за четыре года во главе страны полностью освоившегося с постом и действующего довольно решительно, но всё же с определённой оглядкой на знать, которая, как он не может не понимать, вполне способна в случае большого недовольства его политикой объединиться и свергнуть его.       Когда герр Лич был в шестьдесят втором избран на должность министра, это вызвало возмущение в рядах чистокровных, некоторые из которых в знак протеста покинули занимаемые в Министерстве должности. Примерно в то же время появились первые сведения о Волан-де-Морте и его группе. Насчёт столь его своевременного появления можно выдвинуть две теории. Во-первых, Пожиратели Смерти могут быть своеобразным проектом чистокровного общества, их ответом на маглорождённого министра. В пользу этого варианта говорят фамилии тех, кто известен как первые Пожиратели Смерти: Лестрейндж, Мальсибер, Нотт, Эйвери — старшие сыновья или на сегодняшний день уже главы чистокровных магических кланов. Также может являться свидетельством и то, что возглавляет их человек без прошлого и громкого родового имени — за подобным чистокровные вряд ли бы пошли без веской причины. Вторая теория заключается в том, что лорд Волан-де-Морт создал себя сам и добился лояльности чистокровных собственным умом, силой, харизмой. При таком раскладе опасаться его стоит куда больше.       Что он будет делать дальше, во многом зависит от, если позволите, пути его возникновения. Являясь пешкой чистокровных, он скорее всего будет активен до той поры, пока министр Лич не уйдёт в отставку, после чего отступит в сторону, но к его услугам прибегнут вновь, если новый министр также не устроит знать. В том же случае, если Волан-де-Морт независим, его действия со временем будут лишь набирать масштаб и, я полагаю, разрушительность. Если его конечная цель — власть, Волан-де-Морт будет добиваться её вовсе не политическими, а силовыми методами.       Лишь договорив, Фридрих осознал, что повторяет почти дословно предположение, которое во время разговора на террасе его дома выдвинула фройляйн Кроненберг. С мыслью он сам был согласен — лишь удивился тому, как легко легли на язык чужие слова.       Герр Кестенхольц продолжал смотреть на него очень внимательно. Это означало, что мысль не доведена до конца, её нужно развивать дальше.       — Примечательно же, однако, то, — продолжил Фридрих после минуты размышления, — что до сих пор британское Министерство магии ни разу, насколько мне известно, не пыталось даже официально вызвать Волан-де-Морта для беседы, хотя для них не секрет, кто стоит во главе людей, ответственных за акции против маглорождённых. Этих самых людей, к слову, также не тронули при том, что имена известны, пусть и не широкой общественности, от которой откупаются обычными «личности нападавших пока не установлены», «Министерство магии делает всё возможное», — Фридрих сам уловил нотку презрения с собственном голосе и поспешил заглушить её. — Это странно и означает, что либо министр Лич не видит в Пожирателях Смерти настоящую угрозу, что было бы с его стороны весьма недальновидно; либо он слишком сильно боится идти против аристократии и призывать к ответу её детей, но это бы значило, что чистокровные имеют над ним власть — тогда теория использования ими Волан-де-Морта как рычага давления теряет правдоподобие; либо чистокровные получили тем или иным образом контроль над большой долей сотрудников Министерства, потому приказы министра, даже если и поступают, не исполняются должным образом. Но, — делая акцент на своих дальнейших словах, Фридрих слегка приподнял указательный палец руки, лежавшей на подлокотнике деревянного кресла, — третий вариант сомнителен, так как если бы за чистокровными была большая часть Министерства, они бы уже давно подвинули с поста министра Лича — не в качестве внушаемой марионетки такой человек им не нужен. Лично я бы поставил на то, что министр Лич опасается чистокровных, а Волан-де-Морт — независимая фигура.       — Однако вы всё ещё не учли одно важное лицо в британской политике, — заметил герр Кестенхольц и замолчал, сложив руки в замок.       Фридрих задумался, перебирая варианты, кого начальник мог иметь в виду. «Натаниэль Адамс, верховный чародей Визенгамота? Нет, он администратор и законник, не политик. Заместитель министра Уолтер Шафик? Этот не из лиги ключевых игроков. Арктурус Блэк, нынешний глава рода, один из богатейших людей острова; его шурин — делегат от Британии в Международной конфедерации магов…» Он поднял взгляд на главу Департамента.       — Арктурус Блэк.       — Он играет большую роль, согласен, но не о нём я сейчас говорю. Выйдите за рамки коалиций, уже обозначенных вами.       «За рамки Министерства и чистокровной знати?..» Тут вариантов, на самом деле, было немного.       — Альбус Дамблдор?       — Верно. Хотя в вашем голосе я слышу сомнение.       — Герр Кестенхольц, я не спорю, после победы в дуэли с Гриндевальдом герр Дамблдор считается важным человеком на острове, героем. Но… он ведь директор Хогвартса, — Винтерхальтер вовремя остановил себя, едва не добавив «всего лишь».       — А также судья Визенгамота, постоянный член британского представительства в Международной конфедерации магов, к которому не стесняется обращаться за советом министр, — спокойно дополнил его герр Кестенхольц.       Фридриха захватила неожиданная мысль: «Может ли быть, что министр Лич — на самом деле фигура маглолюбца Дамблдора?..»       — Что вы можете предположить о его участи в происходящем, Фридрих?       — К сожалению, я не располагаю достаточной информацией, чтобы строить подобные предположения, — вынужден был признать он. — Кроме того, что если герр Дамблдор как-то и замешан в происходящем, то играет он тайно и крайне осторожно, — «Если до сих пор не привлёк моё внимание в этом аспекте».       — Сейчас у вас ещё есть время изучить особенности политической жизни Британии, — слова герра Кестенхольца прозвучали, как и обычно, на грани совета и прямого распоряжения. — Эти знания в будущем вам однозначно пригодятся: исходя из того, как развиваются события, через несколько лет взгляды всей Европы будут прикованы к Британским островам.