***
Тонка. Как вспомню сейчас, мы жили с ним в одной палате. Ему на тот момент было двадцать пять, а мне исполнилось только четырнадцать. Причины, почему я тогда слег почти на полгода, я уже не помню. Было начало весны. Снег еще лежал на обочинах и собаки то и дело трепыхались в его остатках. К моменту моего прибытия Тонка находился там уже месяца три-четыре. Кажется, подозрение на онкологию. Точно я уже и не вспомню. Когда я вошел в палату, его худое лицо подсвечивалось от полуденного солнца. Его койка стояла прямо у самого окна. Рядом на тумбе лежали парочка книг и небольшой скетчбук. Он задумчиво смотрел куда-то вдаль, словно пытался разглядеть что-то между сопок. Но там вдали, за окном, лишь медленно плыли облака. Птицы заводили трели за окном. Небо застилало все своей голубизной. Погода стояла замечательная. Он медленно повернул голову в мою сторону и слабо кивнул. Я еще тогда подумал «неудивительно что он такой вялый, сорок лет наверно тут пролежал». Палата была четырехместная. Так что помимо нас в комнате находилось еще двое человек: старый дедуля, в которому изредка приходила его жена и маленькие внуки и какой-то мужчина. За все время пребывания я видел его всего пару раз. Он приходил в палату только для того чтобы поспать да для осмотра - все остальное время просто где-то пропадал. Только стакан воды да записная книжка на прикроватной тумбе напоминали постояльцам комнаты что это место еще занято. Наверняка гулял по аллее или читал книгу где-нибудь в холле. Других занятий здесь особо не было. Сначала Тонка не отличался особой разговорчивостью, ровно как и я. Я вообще не привык заводить какие-либо знакомства в силу своей стеснительности. Он только и делал что пялился в окно, да изредка поглядывал вниз, на парадные ворота, словно кого-то ждал. И временами выходил куда-то. Как позже оказалось - покурить. Честно говоря, я даже и не сразу заметил этот запах. В больнице ведь нельзя было держать сигареты даже у себя в тумбе. Я помню как мы впервые заговорили. Утренний обход на тот момент уже закончился и пациенты занялись своими нехитрыми делами. Кто-то сидел в беседке и листал свежие газеты, кто-то прогуливался в тени крон многолетних деревьев, кто-то просто смотрел утренние телепрограммы, звук которых то и дело доносился из коридора. Все провалились в спокойную больничную рутину. Я сидел на койке, подогнув ноги и разглядывал туристический буклет, найденный мною на стойке регистрации. На лицевой стороне брошюры красовался старинный синтоистский храм, древние величественные скульптуры обрамляли его,а в самой середине виднелась парочка водопадов. Композиция мне понравилась. И цвета приятные. В общем, красивая была брошюра. — Не хочешь поиграть в карты? На мою кровать прилетела сложенная колода. — Я не умею. — Хочешь научу? Все равно тут особо заняться нечем, как считаешь? — Угу.***
— Козырная кроет любую карту другой масти. Вот. Это сюда. А этой можно бить эту. Объяснял он все легко, без сучка и задоринки. Я быстро все улавливал и к концу третьей партии уже спокойно его уделал. — Хаааа. — он откинулся на своей койке. "Давай перекусим?» — Но обед не скоро еще. — А что мешает тебе поесть раньше, если тебе хочется? - И подмигнул мне. Мы разговорились. Тогда я узнал что Тонка был выпускником художественного факультета при префектуре. Жил сравнительно недалеко от больницы. Но при этом сам,по его словам, приехал откуда-то из глубинки - небольшой сельскохозяйственной деревеньки на окраине. Талант к рисованию, да и вообще творческую жилу в нем заметили еще с самого детства и поэтому без проблем дали ему заниматься тем, чем он хотел. Он без проблем пробился в институт и закончил его с отличием. После выпуска занимался реализацией творческих заказов и рекламой. Писал. Рисовал для себя. Изучал два иностранных языка. Занимался дайвингом, а зимой выезжал с друзьями кататься на сноуборде в горы. И еще много чего. В тот момент он казался мне каким-то суперменом. Я сидел и слушал его рассказы с раскрытым ртом, настолько он меня поражал. Но что-то в его повествовании меня смущало. Такое тонкое, незримое. Что-то такое, что не объяснишь простыми словами. На подсознательном уровне. Тонка сидел прямо передо мной, шутил и смеялся словно обычный человек. Но что-то было не так. Сейчас то я понимаю что он на самом деле чувствовал. За дружелюбной улыбкой доброго парня скрывалась незарастающая, черная и глубокая душевная дыра. Он пребывал в продолжительной депрессии. Тонка не прожил даже до конца того лета.