Непреклонность

      Самые смелые и самые разумные люди — это те, которые под любыми благовидными предлогами стараются не думать о смерти… Из трагедии измены: В наказание за восстание, в каждом из дистриктов Панема юноши и девушки в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет должны явится для проведения церемонии жатвы. Выбранные с помощью жребия, трибуты должны быть переданы в Капитолий, где они будут сражаться на арене, пока в живых не останется один победитель. От ныне и впредь это зрелище будет именоваться «Голодными Играми» Панем сегодня. Панем завтра. Панем навсегда. Все жители седьмого дистрикта, одетые в традиционный серый цвет собрались на главной площади, чтобы выбрать двух людей — девушку и юношу, которые будут представлять седьмой дистрикт на «Голодных играх» — великом событии, которые многие проклинают из года в год, а другие считают «праздником». Чаще всего эти люди — капитолийцы. Это зрелище для них, лишь игра…, но для других ведь это борьба не на жизнь, а на смерть. Шанс на выживание крайне мал. Шанс вернуться к семье, продолжить свою жизнь, стать «знаменитостью», стать победителем, хотя я так не считаю. На арене нет победителей, есть лишь только ходячие мертвецы и выживший. Но самым страшным я считаю не быть убийцей, хотя казалось бы, что хуже и не куда, но это не так. Хуже всего потерять себя на этой арене во время борьбы, где тебя окружает лишь жестокость и беспощадность. И этого я боюсь больше всего — потерять себя на этих Играх. Потому что от этого следует то, что мне будет потом на всё плевать. Я не буду уже ничего чувствовать, а такими темпами я могу потерять самое дорогое, что есть у меня в жизни — родителей и маленькую сестрёнку. Ей ведь всего лишь одиннадцать. Все жители уже распределились по группам. Девушки ушли в обратную сторону от парней и заняли свои места рядом со сверстниками, ровно как и мальчишки. Самые младшие были впереди, а чем дальше, тем взрослее были претенденты на Игры. Седьмой дистрикт — один из дистриктов Панема, причём он находится в списке беднейших районов. «Это красивый дистрикт с пышными рощами, из которых его граждане производят древесину и бумагу. Жители дистрикта 7 трудолюбивы и практичны» — Руководство. Дистрикт поставляет пиломатериалы и всё, что производится из дерева в Капитолий — нашу столицу.Почти весь дистрикт покрыт многовековым сосновым лесом. Небольшие дома расположены близко друг к другу на небольшой прорубленной территории. Самым большим и примечательным зданием этого района является железнодорожная станция, на которую приходят в основном грузовые поезда. Богатым этот Дистрикт не назовешь, но тем не менее, его жители никогда почти не голодают и имеют все, что хватает для хорошей жизни. Конечно, есть и такие семьи, которые для седьмого дистрикта они являются «богатыми». Это те, которые ни в чём не нуждаются и могут позволить себе почти что всё. На территории Дистрикта находятся различные деревообрабатывающие предприятии и лесопилки. Основным направлением деятельности является сруб леса и изготовление древесины для всего Панема. Здесь также существует побочное производство — изготовление бумаги: гербовая, элитная, для школьных заведений, а также для газет и журналов. В глухом лесу, окружающем Дистрикт есть лишь одна тонкая прорубленная полоса, по которой проходят железнодорожные пути, ведущие в Капитолий. Мой отец — главный изготовитель бумаги. Он достаточно важная шишка в дистрикте, но не смотря на это он не приветствует жизнь в Капитолии. «Жители страны должны жить в мире и согласии. Без войн, голода и разных жатв. Они должны гордиться тем, что у них есть, добиваясь всего своим собственным трудом, получая при этом заслуженную награду» — говорил мой отец, И я была с этим согласна. Почему все должны быть кто-то по рангу выше, а кто-то ниже? Все люди должны быть одинаковыми. Они должны радоваться жизни, а вместо этого мы живём серой и унылой жизнью, которая вообще радости не приносит. Из-за того, что я можно сказать роскошно живу, я чувствую себя виноватой. Поэтому я стараюсь помогать особенно голодающим детишкам. Они не заслужили такого обращения к себе! У них должно быть нормальное детство…, но этого не случится, пока не закончатся «Голодные Игры». …Война. Ужасная война. Голод, сироты, безотцовщина… Восстание потрясло, пошатнуло нашу страну. Тринадцать дистриктов взбунтовались против государства, которое кормило, заботилось, защищало… Брат пошёл на брата, и не осталось ничего, но наконец, наступил мир — он достался нас нескоро и дорогой ценой. Народ восстал из праха, и родилась новая эра. Но у свободы есть цена. Победив предателей, мы поклялись, что наша страна никогда больше не познает такой измены. И было решено — каждый год все дистрикты Панема, должны выбирать по одному юноше и одной девушке, которые будут сражаться до последней капли крови в битве за честь, отвагу и самоотречения. Единственный выживший будет награждён и станет служить символом нашей щедрости и нашего великодушия. Так мы вспоминаем наше прошлое, так мы охраняем наше будущее… Об этом гласил небольшой фильм, который всё время показывают разным дистриктам. После увиденного маленькие дети сжались, и я увидела в их глазах большой страх. Дети такие невинные, они очень пугливы, ранимы, наивны… Не понимаю как у Панема рука поднялась, чтобы отдать их на «Голодные Игры»? Они же на арене и двух секунд не проживут. Лишь прольётся невинная кровь. Кровь ребёнка, который толком то и не жил. — Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте! — протянула таким весёлым голоском Эффи Бряк, одетая в очень… своеобразном костюме, что аж мурашки по коже пошли. Быть такой оптимисткой, когда знаешь, что сейчас выберут двух покойников? Не очень то и хорошая новость. Вместе со своей «жизнерадостной» улыбкой она продолжила: — С этого момента начинаются «Голодные Игры»! Пусть удача всегда будет с вами! — воскликнула с энтузиазмом Бряк, — Ну, а сейчас приш­ло вре­мя выб­рать на­ших храб­рых ге­ро­ев, ко­торые бу­дут за­щищать честь Дис­трик­та Семь, на Семь­де­сят пятых еже­год­ных «Го­лод­ных иг­рах»! По тра­диции, да­мы впе­ред… Тут же разнёсся по всему телу табун мурашек. Я всегда была не столь эмоциональна как другие. Не знаю из-за чего это, но в отличие от других я всегда скрывала свои чувства, эмоции. Лишь с несколькими людьми я могла себя вести по-настоящему. Но их почти не было… А сейчас я будто размякла. Я с трудом стояла на ногах, хотя я изо всех сил пыталась уверенно держатся, но было не так просто. Видеть, как будто в замедленной съёмке, как Эффи подходит неспеша к этому огромному шару с многочисленными бумажками, на которых могут быть написаны твоё имя. И не один раз! Осознавая это, ко мне подступала паника. Хотелось убежать от сюда, как можно дальше. Уйти в какой-нибудь укромный уголочек и сжаться как маленький ребёнок. Внутри я чувствовала, как возникает тугой узел. Ладони немного вспотели, голова кружилась, а сердце металось как бешеное. Вот Бряк уже достала эту бумажку и очень медленно её разворачивает. В моих глазах можно различить страх. Хорошо, что никто этого не видит. И тут произносят имя. Моё имя. — Андриана Финч! — некоторые мои сверстники, да и вообще все облегчённо вздохнули, другие смотрели на меня с большим сожалением в глазах. Они расступились, давая мне пройти. Сначала я проговаривала ту фразу, которая сказала Эффи, так как я не могла её разобрать. Но наконец поняв, что это было моё имя, я сразу опомнилась и подняв голову пошла уверенной походкой, вкладывая в неё все свои силы к сцене. Бряк пошла ко мне навстречу и обняла за плечи. Я лишь смотрела на мою семью. На моих родных. Мама плакала в папино плечо, папа держал мою сестрёнку за руку, а свободной утешал мою маму. Если присмотреться можно было увидеть, как появились на лице моей сестрёнки еле заметные слезинки. Я горжусь ею. Она сильная. Смотря на слёзы моей мамы и сестры, а также на отца, который сразу же после того, как я уеду будет устраивать истерику, я поняла, что не могу проиграть. Откуда-то во мне появились силы. И выпрямившись, я гордо вскинула голову и окинула взглядом весь дистрикт. Я должна победить. Ради моего дистрикта, ради этих детей, ради моей семьи… Эффи перестав поздравлять меня, подошла к другому шару с бумажками и достав из самой глубины записочку с именем человека, который не только разделит мою участь, но и станет мне противником снова подошла к микрофону и порвав конверт, произнесла: — Дилан Лайтвуд! — «О, нет» — подумала я. Во мне снова забурлила куча эмоций. Вот он поднимается на сцену. Высокий шатен с тёмно-карими глазами. Те глаза, которые я помню ещё со школы. Он мне раньше нравился, но я не брала это в голову и уж точно не говорила себе, что это «любовь», ведь я знала, что это просто мимолётная симпатия, хотя всегда искала момент, чтобы лишний раз на него взглянуть, думая, что он ничего не замечает. И пусть так и будет. Хах. Как только он поднялся на сцену, я смогла рассмотреть его лицо. В глазах было ничего — ни одной эмоции, ровно как и у меня. Я снова повернулась к публике. — А теперь пожмите друг другу руки! — после этой фразы я будто отключилась. Помню лишь некоторые обрывки… людей, которые вместо прощания лишь подняли три пальца вверх, чьи-то руки, подталкивающее меня в комнату, где я увижу своих родных, прощание, сестру, которую я так сильно обняла. Она лишь заплакала. То как мама повисла у меня на шее, как папа подошёл ко мне и произнёс слова напутствия, то как моих родных силой вытолкнули отсюда, моё одиночество после их ухода, а так темнота… Проснулась я только в поезде. Я сидела у окна вместе с Диланом, который тоже был в шоке. Но в меньшем, чем я. Эффи куда-то отлучилась. Наверно за Хеймитчем. Нашим ментором. Придя кое-как в себя, я повернулась к окну и смотрела на удаляющиеся пейзажи. Я раздумывала план, как выжить в этих Играх. И одно я знала точно: нельзя сближаться с Диланом. Хоть мы и «напарники», но рано или поздно он или я должны друг друга убить. — Опять ты за своё, Хеймитч! Кто обещал больше не пить! Старый болван! — донеслось из соседней комнаты. Затем Эффи подошла к нам, явно нервничая и, сказав идти за ней, мы направились в столовую. Никогда не видела такого количества еды. Даже при том, что я была «богатой», это было для меня сказкой. Присев на краешек стула из красного дерева, я устремила свой взгляд на мужчину, который сидел прямо передо мной. По виду об был «немного» пьяный, но несмотря на это соображать он кажется всё ещё мог. Эффи быстро протараторив насчёт обеда, ушла. Повисла тишина. Она длилась около пяти минут, пока Дилан не произнёс: — Будут какие-нибудь слова напутствия или как? — Хеймитч перевёл взгляд на юношу и, фыркнув, сказал: — Значит так, детишки. Смиритесь с тем, что вы — покойники. И помните, я вам ничем помочь не могу, — меня аж распирало от его наглости и безразличия. Вместо паники и страха за свою жизнь, я почувствовала лишь ярость. Как он может так спокойно говорить об этом?! Тогда что он тут делает?! Этот пьяница?! Если он не собирается нам хоть как-то помогать! Но вместо того, чтобы закатить истерику, я сделала глубокий вдох и спокойно произнесла: — Это значит, что ты нам не поможешь? — спросила я. Он даже на меня не взглянув, сделал большой глоток спиртного напитка и покачал головой, — тогда что ты тут делаешь? — я встала со стула и поставила руки на стол, — какой от тебя толк, если ты нам никак не помогаешь? — всё таким же ледяным тоном продолжала я. От этого Эффи, до этого сидевшая на удобном диванчике, припудривая нос, подняла на меня полный удивления взгляд. Лайтвуд же продолжал сидеть на месте. Хеймитч впервые одарил меня взглядом и оценивающее смотрел на меня, вспоминая что-то. Меня это ничуть не раздражало, наоборот придавало сил. — Ты мне напомнила кое-кого… — задумчиво сказал он, вертя в руке стакан и, смотря в янтарного цвета жидкость. Похоже он не думал, что скажет это вслух, потому как он встрепенулся и устремил на меня полный серьёзности взгляд. Что удивительно, так это то, что он выглядел относительно трезвым. Мне даже начало казаться, что это была проверка. И я её прошла… Это, конечно, льстит, но то что он проверял нас было неприятно. Хотя надо думать, что это ожидаемо, ведь нужно знать, с кем надо работать. Он жестом предложил мне присесть, что я и сделала. — Прежде всего ты должна всем нравится, чтобы привлечь как можно больше спонсоров. Именно это может спасти тебя на арене в критический момент! — Аллилуйя, он сказал хоть что-то, что может нам помочь, — а у тебя пока это не очень хорошо получается, — запоздало приговорил он. На эту фразу я бросила на него презрительный взгляд, но тут же он прошёл. Нельзя портить с ментором отношений. Конечно, я была не в восторге от этой его фразочки, но я по крайней мере хоть как-то сдвинула его с места. И это немного утешает. Тут Эффи с каким-то щенячьем восторгом вскочила с дивана, чтобы хоть как-то развеять эту тишину и сказала: — Сейчас будут показывать трибутов! Идёмте за мной, — она подошла к нам с Диланом и принялась подгонять нас к дивану напротив которого находился огромных размеров экран. Хеймитч со вздохом сел, а точнее развалился на кресле, я, Дилан и Эффи сели на белый кожаный диванчик. Эффи, как истинная леди села на краешек дивана и то и дело улыбалась, но как мне кажется, за этой улыбкой она прятала беспокойство… за нас. Отвернувшись от неё, я устремила свой взор на телевизор. Там уже начал играть гимн Панема и начали показывать трибутов на «Голодные игры» под говор ведущего, любимчика телевизионных экранов — Цезаря. Поприветствовав всех своей шуткой, он начал рассказывать про трибутов. А начали, как всегда с 1-го дистрикта. Затем 2-й, 3-ий, 4-й… Когда показывали нас я со спокойной душой поняла, что не выглядела такой уж растерянной. Из всех дистриктов меня привлекли только несколько человек: Дистрикт 2: Катон Эйтланд  — 17 лет Королина Кайл — 16 лет Дистрикт 4: Клемент Нейл — 17 лет Бриттани Молфесе — 16 лет Сразу видно они профи. Кучка подростков возомнивших много о себе. Хоть они и много раз побеждали в «Голодных играх», в этом году я им не позволю. Не многие помнят того, что именно 7 дистрикт победил в первых «Голодных играх», так я им напомню. Дистрикт 12: Фрея Фринмант — 16 лет. Дистрикт 9: Мартина Морен — 14 лет Дистрикт 5: Елеазар Макгомери — 17 лет Только они запомнились мне. Не знаю почему, но мне кажется, что с ними можно создать союз. Но главное к ним сильно не привязываться, ведь всё равно они погибнут… Я, конечно, не буду их убивать. Меня хоть и обучали орудию и жизни в лесу наверное с того момента, как только я начала ходить, но я не профи. Я не безжалостная убийца. Конечно, не обойдётся без убийств с моей стороны. Но это будет только в крайних случаях. Будет странно наблюдать за тем, как меня может быть будут считать профи с моим-то характером. Я ведь замкнута в себе. Я всегда замкнутая. Всегда была, есть и буду. Меня воспитали быть сдержанной, дисциплинированной. Я всегда достигала поставленной цели. Меня воспитали как охотника именно для такого случая. Чтобы если что я могла постоять за себя и за семью, смогла выжить. И прежде всего мне запрещали играть с другими детьми… мне запрещали заводить с ними дружбу, хоть как-то с ними пересекаться. Я лишь могла наблюдать, как другие дети весело смеются, поют песни, играют в догонялки, получая небольшие ссадины, но не обращая на это внимания… Мне не хватало внимания, не хватало любви. А ведь я была тогда маленькой и поэтому не перечила моим родителям. Даже когда я подросла я ничего им не говорила про это, потому что я всегда помнила, что привязанность — это слабость. Мне задолбили это в голову с самого детства. Из-за этого никто меня толком не знал. Не знал какая я на самом деле. Ведь на самом деле я умею веселиться, я добра, вежлива и всегда готова всем помочь. Лишь сестра помогала мне полностью не замкнуться в себе. Она видела меня насквозь. Как раскрытую книгу и всегда понимала меня. Она поддерживала меня, всегда интересовалась моими проблемами. Бывает, что от одного её прикосновения становилось легче. От родителей я почти не ощущала той любви, теплоты… Они обучали меня всему, что только могли целыми днями. Иногда я получала достаточно серьёзные ранения, натирала пальцы, получала сильные царапины, но моих родителей это не волновало. И хоть мне было обидно за то, что как бы я не сделала всё идеально мне всё время делали замечания, как бы ко мне родители не относились холодно, я всегда любила их, как и они меня. Они просто любили меня по-своему. Своей странной любовью. Они просто заботились обо мне. И сейчас, когда я на «Голодных играх», я не подведу их. Я сделаю это ради них. Я вернусь к ним. Я стану победительницей, и никто мне в этом не помешает.