Сиэль стоял по центру ковра, ощущая босыми ступнями мягкий ворс. Он был в одной спущенной рубашке и брюках. И, стоя напротив спального зеркала, изучал отражения двоих людей, сегодня будто бы незнакомых, — себя и Себастьяна, застывшего чуть позади. Красивую черную тень и короля этой тени.
Сердце юноши колотилось, как бы он ни старался унять это волнение. Он ощущал его в дрожащих и напряженных руках и даже коленях — чего он давно не испытывал.
А ведь был так уверен, что держит себя под контролем, и нет ничего с чем он бы не справился не произойдет. Какое-то нелепое возбуждение, трепет и страх — перекатывались от макушки до пят, творя из его тела послушную марионетку, что не могло нравиться.
Графу не хотелось, чтобы Себастьян заметил это состояние, однако, прекрасно понимал, что это невозможно. Себастьян знает его слишком хорошо и слишком глубоко смотрит.
С этим приходилось смириться, впрочем, как ни странно, дворецкий делал вид, что все идет, как обычно — обыденный день, обыденный вечер с одной лишь разницей, что граф будет ночевать не в своей спальне. Только не этой ночью.
«Всего лишь потребность тела», — повторял про себя Фантомхайв. Рано или поздно это должно было случиться. Это происходит со всеми. Пожалуй, он бы даже так не тушевался и не волновался, если бы не присутствие демона.
Сиэлю исполнилось семнадцать и, несмотря на то, что он практически не вытянулся и даже Лиззи переросла его, ему нужно было получить тот самый сокровенный мужской опыт, который неизбежно наступает рано или поздно. Если бы не поддевки змееподобного Лау Тао, подтрунивавшего и подталкивающего к этой дороге, Сиэль бы, возможно, не задумывался об этом. Во всяком случае, не так скоро.
— Ах, граф, время так скоротечно, кто же знал, что вы так скоро покинете скорлупку и, подобно птенцу, расправите крылышки, впрочем, сравнение со скорлупкой явно лишнее, куда лучше вам пойдет — петушок или бутон майского лотоса. Граф, вы же видели лотосы? Как раскрываются их бутоны, а лепестки наливаются соком, раскрывая благоухание созревшего божьего промысла?
— Не говори таких слов, это омерзительно.
— Омерзительно? — раздражала манера Лау притворяться «искренне недоуменным». Бабочка, притворяющаяся гусеницей, или удав — зайцем. Если бы еще не было понятно к чему он клонит.
— Разве столь естественные вещи могут быть омерзительными? Но спросите не меня, если не доверяете, а вашего дворецкого — считает ли он, например, какую-нибудь юную девушку проявлением омерзительного?
Граф поежился:
— Ты не исправим. Почему это меня должны интересовать какие-то юные девушки и причем здесь лотос?
— Ах, все ясно. Видимо наш граф все же еще не дорос. Что поделать? И поздняя бабочка имеет шанс раскрыть крылья навстречу летнему ветру, — китаец пожал плечами со своей бесцеремонной манерой зацепить достоинство собеседника.
— Дорос. Но ты много болтаешь и все не по делу.
— Делу — время, потехе — час, — парировал Лау Тао. — Кстати, раз мы заговорили, как мужчины с мужчинами, и вы пока граф только созреваете к таким беседам, всегда было любопытно, какие женщины нравятся дворецкому нашего графа.
— Я лучше воздержусь от ответа. Я все-таки при исполнении, — улыбнулся Себастьян. Граф внезапно усмехнулся: ему это показалось и забавным, и хорошей возможностью отвести от себя внимание (как к неопытному юнцу).
— И правда, Себастьян, ты можешь ответить какие.
— Но, если мой выросший господин интересуется… — Себастьян нарочно сделал акцент на этом слове, — Я нахожу особенно очаровательными молодых женщин, похожих на кошек.
В повисшем молчании дворецкий как ни в чем ни бывало продолжил разливать чай.
— Что? На кошек? Это как? — вот теперь Лау действительно искренне не понял. Как и Сиэль. Себастьян задумчиво огладил подбородок.
— Признаться, я еще сам не могу подобрать точную формулировку этому типажу (смею так это назвать), однако, такие женщины, сумею уверить, редкость. Сделаю предположение, что они подобны кошкам — нечто неизъяснимое и трудно уловимое. Их красота не поддается описанию, равно как и изящность, и грация не могут быть оценены по достоинству всяким. Они воистину на ценителя. Это все.
Себастьян был скрытен и говорил, хоть и распространено, но все не по сути. Тем не менее, Лау сделал свои выводы. Он погладил Лан Мао между волосами, что всегда были зачесаны столь странным образом, что напоминали кошачьи уши.
— Лан Мао, ты тоже это слышала? Женщины-кошки. Да граф, ваш дворецкий сущий что ни на есть извращенный тип. Как говорят, «в тихом омуте — дьявол спит».
Себастьян улыбнулся:
— Мне жаль, что вы сделали такой вывод. Хотя, про дьявола поговорка хорошая.
— Интересно, каких женщин будет предпочитать наш граф, — как-то странно протянул китаец, чем вызвал протест со стороны Фантомхайва:
— И почему это тебя так интересует?!
С тех пор Лау Тао не один раз поднимал этот разговор. После очередной подобной встречи с ним, Сиэль как-то сказал Себастьяну, не скрывая раздражения:
— Женщины… Все только о них и говорят, словно весь мир вертится только вокруг них. Будучи ребенком, я этой болезни людей особенно не замечал, однако теперь вижу в этом всеобщее помешательство.
Себастьян на это лишь как-то снисходительно улыбнулся. Так взрослые улыбаются не понимающим детям. Сиэлю это не понравилось. Он раздевал господина, подготавливая его ко сну:
— Вы очень скоро убедитесь, что самая главная причина всех пороков человечества затаилась в одной лишь слабости, близкой, в принципе, к животной стороне. Она то и правит миром, — говоря это, Себастьян заправлял шейный платок господина, а когда закончил, лица их вдруг оказались на расстоянии дюйма. Сиэль отвернул свое лицо — он уже давно стал обнаруживать странную и примечательную реакцию на подобного рода случайную близость дворецкого. И реакция эта ему не нравилась.
— Ты мне еще давно это показал, — фыркнул граф. — Одна та несчастная монашка чего стоила. Это было омерзительно.
Их дыхания на мгновение коснулись друг друга.
— Вы находите? Между тем, не вам ли это пошло на руку? В конце концов, господин, вы тоже падете перед, как это называют люди, желанием любить и быть любимым, — багряные глаза затейливо сверкнули, точно усмехаясь.
— Не паду, — отрезал граф, — У меня есть голова на плечах.
Однако, уже очень скоро Сиэль сделал для себя открытие весьма неприятного свойства.
Ему и раньше снились необычные сны, после которых пробуждение становилось мучительным или «мокрым», как он это называл про себя, и все же, они были гораздо менее странными, чем те, что ему довелось испытать.
Они с Себастьяном оказались в монастыре. Он видел на небе смазанную луну, и она точно потворствовала их тайным делам внутри. Они хранили с Себастьяном какой-то секрет. Говорили шепотом, потому что в округе могли быть посторонние.
Неожиданно дворецкий прижал Сиэля к каменной стене — нет, всего лишь убил жука, как он объяснил это внезапное движение. Знакомое выражение лица. Знакомая фраза. Это уже было в их жизни, только вот… Почему Себастьян так жадно и странно на него смотрит?
Сиэль попятился и пятился до тех пор, пока не оказался прижат к аналою. Руки демона точно опутали его тело: они были везде, ласково и горячо прижимая к груди Себастьяна.
— Себастьян, так нельзя. Там люди, они смотрят, это неправильно и омерзительно, — Сиэль все еще сопротивлялся, хотя прикосновения дворецкого приносили щемящее, волнообразное удовольствие. Сиэль чувствовал его скользящее дыхание на себе.
— А разве вы — мой господин? — лукавый голос был уверен в себе. — Мне кажется, мы с вами были не знакомы до этого дня.
Только после этих слов Сиэль обнаружил себя не в своем теле. Более того, он был в облачении монахини, той самой, что некогда была очарована шармом дьявольского дворецкого и обманута. Той самой злосчастной монашки. Однако, вдруг это перестало иметь какое-либо значение: Сиэль расслабился и лишь податливо запрокинул голову, обнажая перед демоном шею, ощущая потребность в его касаниях… Всякое значение потеряли и невидимые наблюдатели и все прочие-прочие… Он видел лишь маленький диск луны в круглой выемке окна — он удалялся с каждым движением демона, с каждым тяжелым выдохом Сиэля.
— Господин… Господин, пора вставать.
Сиэль распахнул глаза, вырываясь из сна. Себастьян склонился над ним в своей привычной улыбке, граф даже ощутил терпкий аромат чая.
— Вам должно быть снился кошмар. Вы метались во сне, но мне приятно, что вы меня звали, — демон вновь улыбнулся и встал, чтобы подать господину чашку чая.
Сиэль ощутил нахлынувшую волну стыда и смятения. Резко сев в постели, он схватился за голову.
— Господин?
— Я сегодня сам оденусь. Достаточно.
— Что-то случилось?..
— Я сказал достаточно. Выйди, Себастьян, — даже его имя было произносить до странности. Сиэль испугался, что оно прозвучит с его уст как-то иначе после сна и Себастьян обо всем сразу же догадается. Однако, нет: демон изобразил удивление, следом покорность и извинившись, покинул хозяина.
Сиэль швырнул подушкой в стену и попал в зеркало. Собственное отражение ему вдруг стало отвратительно…
А затем, все случилось через неделю, в ванной комнате. Себастьян вытирал мокрое тело графа. Много всего сошлось: горячий пар, запах лаванды и сочных масел разреженный в нем, отражение в многочисленных зеркалах, касания к телу: намеренно бережное полотенцем и случайное, горячее кожей голых рук, без привычных перчаток. Сиэль зацепился взглядом за полоску оголенной кожи над воротничком рубашки мужчины, а затем на оголенные руки с закатанными рукавами, с выпирающими венами — сильные и в тоже время изящные руки. Он уже ни на что другое и не мог смотреть, а когда заметил, как приняло все это его собственное тело, было уже поздно.
— Хватит меня уже натирать, — лишь бы что-то сказать. Хоть что-нибудь. Демон, однако, выпрямился на ногах и накрыл его полотенцем. Он все заметил:
— Это естественная реакция взрослеющего тела, господин. Вам нечего стыдиться.
Сиэль отвернул лицо, отчаянно краснея. В тот момент он готов был провалиться сквозь землю.
А еще спустя несколько месяцев, он же не испытывая стыда, но перебарывая смущение, скажет дворецкому:
— Я все-таки решил попробовать.
Себастьян не сразу понял о чем он или притворился, что не понял. Сиэлю пришлось спрятать неловкость в кулаке в виде короткого кашля:
-… Женщину.
Он хотел сказать что-то еще, но все прочие слова казались еще более глупыми. Себастьян тогда как-то странно улыбнулся, не губами — уголками глаз.
— Как желаете, господин. Признаться, я ожидал чего-то подобного, но на несколько лет раньше.
Себастьян обещал все подготовить. И вот теперь Сиэль стоял в ожидании: демон отвезет его в «нужное место» — к путане. И Себастьян почему-то медлил, собирая его в дорогу.
— Ты собираешься меня одевать или нет? — Сиэля начинала раздражать медлительность слуги — оттого, что начинало казаться будто демон и вправду, что-то задумал. Себастьян не был похож сам на себя весь день. Медлительный, задумчивый.
«Да что с ним такое?» — подумал Сиэль.
Мужчина приблизился сзади, покидая тень.
— Господин… — неожиданно тихо и задумчиво сказал он, — Господин, как вы думаете, могу я доверить вас какой-то незнакомой женщине?
Он как-то грустно улыбнулся: граф поймал это движение губ в отражении.
— О чем это ты?
— Я хочу сказать, милорд, что не хочу отпускать вас к особе легкого поведения. Если быть еще точнее, я вполне сам могу помочь вам удовлетворить ваши потребности.
Сиэль широко распахнул глаза от удивления. Он обернулся, глядя на дворецкого (все так же снизу вверх, даже спустя несколько лет).
— Что ты имеешь ввиду? — спросил он.
Себастьян сделал еще шаг вперед:
— В конце концов, кто как не дворецкий семьи Фантомхайв справится с ролью…
Сиэль одернул его:
— Прекрати, это неуместно. О чем ты вообще говоришь?
— Прошу извинить, что выражаюсь неопределенно. Но и вы поймите меня — я довольно строго и рьяно придерживаюсь своей мужской природы и подобное проявление мне отнюдь не свойственно…
Сиэль переставал что-либо понимать. Он нахмурился, но, прежде чем успел что-либо сказать, демон опередил его:
— Господин, пожалуйста, закройте глаза.
— Зачем это?
Себастьян приставил указательный палец к губам, призывая к молчанию.
— Вы доверяете мне? — в рубиновых глазах плясали теплые огоньки пламени. Они не сулили и не могли сулить ничего плохого. Сиэль усмехнулся — чтобы ни затеял Себастьян, он возможно как раз таки и добивается смятения хозяина. Поэтому он не пойдет у него на поводу. Юноша выполнил просьбу и сомкнул веки.
В какое-то мгновение он уловил приглушенный аромат камелии и туберозы — тонкий и изысканный. Ему неоткуда было взяться. Следом почудился шелест тканей: неуловимое движение, похожее на порыв бессонного ветра — такой он уже ощущал где-то, очень знакомое чувство.
— Теперь можете открывать.
Увидев воочию то, что сотворил демон, Сиэль отпрянул назад.
Себастьян исчез и на его месте стояла совершенно очевидная девушка. Облаченная в золотое платье, но босоногая, с приспущенными волосами цвета вороного крыла, прибранными рубиновым гребнем. Она была росточком ниже графа, хрупка, как цветок и держалась осанисто, как царица. Причудливый гребень в густых россыпях волос служил короной.
Ручки, тоненькие, как веточки, белесонькие и нежные: она сложила на подоле перед собой, точно в ожидании, и напоминала не куклу, но живое, прекрасное изваяние. Она была слишком живой для сравнения с камнем или куклой, и слишком красивой, чтобы сравнить ее с земной женщиной.
На молочно-снежном личике, лишенном чрезмерной мягкости черт, выделялись клюквенно-алые губки, чуть припухлые, но все же тонкие. Глаза были большими, но хитроватыми и царственно-глубокими, похожими на бездонный огненный омут; смотрели они живо и умно, с долей хитринки, свойственной лишь очень умным женщинам, а таких Сиэль встречал не много.
В том, что перед ним все же был именно Себастьян не было и толики сомнения, однако, это дьявольская проделка ошеломила и обескуражила. Сиэль долго не мог поверить собственным глазам — слишком метаморфозная, слишком неожиданная! Демон ни разу не упоминал о такой своей способности.
Между тем, девушка, стоящая перед ним в золотистом, затейливом платье была невообразимо, сказочно красива. Во всем облике ее граф счел маленького, лукавого демона, и эта королевская, хищная красота очаровывала сильнее нежели пустая розовощекость.
— Себастьян.? Это правда ты?..
Прелестница чуть склонила голову, и, в приподнявшихся уголках губок, Сиэль тотчас признал своего инфернального слугу.
— Извините, господин, — сказала она бархатистым, прелестным голосом, — я не могу доверить вас незнакомой женщине. Вы все же узнали меня. Это радует.
Сиэль обошел юную деву кругом, оглядывая. Золотая ткань платья мерцала при свете люстр. Гребень с рубиновыми вкраплениями в витиеватых цветах полыхал.
Грудь девушки медленно вздымалась; на персиковых щечках царил едва приметный румянец.
Сиэль невольно, задней мыслью сравнил ее с Элизабет — но, что их сравнивать! День и ночь!
Себастьян по-своему принял такое задумчивое промедление господина:
— Если я ошибся и вам более по нраву женщины постарше, я могу изме…
— Нет, — Сиэль остановил его. Мысли его путались, а сердце готово было выскочить из груди.
— Я не буду это делать с тобой! — сказал он, пятясь и все еще жадно разглядывая инфернальное алоокое создание.
— Не вы ли говорили, господин, что это «всего лишь потребность тела»? — красивые губки тронула тень улыбки.
— Это другое. Я не могу, Себастьян! Это… Ты очень…
— Очень?.. Красивый? Вернее, красивая, — девушка, нет, Себастьян, мягко усмехнулся, очаровательно склоняя головку. При этом движении прядь чудесно черных волос опала на висок.
— Да… — только и выдохнул юноша. — В голове не укладывается, что это ты.
— Но, что значит пол? Это всего лишь тело. Дух не имеет пола, милорд. Когда вы это поймете, нам будет легче взаимодействовать.
— Что ты такое говоришь, это… — Сиэль хотел сказать «омерзительно», но у него язык не поворачивался. Он глядел на девушку и понимал, что не видел никогда и никого очаровательнее нее, и в тоже время, он понимал, что это Себастьян. — Зачем ты это делаешь?
— Я кажется уже сказала, — девушка не шевелилась, стоя все так же, сложа руки на золотом подоле, — Зачем прибегать к помощи постороннего, не заинтересованного человека, когда я могу сама?
— Не говори о себе в женском роде, ты меня путаешь, — Сиэль усмехнулся.
— Я предлагаю иначе, милорд. Во избежание проблем в дальнейшем и путаницы, называйте меня другим именем.
— Каким?
— Придумайте сами. Но, надеюсь, господин, у вас не было второй собаки, — девушка хитро подмигнула. Сиэль фыркнул и отчего-то покраснел. Он ответил почти сразу, не задумываясь:
— Моргана.
— Хорошо. Значит, договорились. В этом теле я буду Морганой.
— Нет, не договорились! Ни до чего не договорились! — от избытка чувств Сиэль даже замахал руками. Глаза его приобрели влажный, лихорадочный блеск.
— Вы боитесь меня? — Моргана склонила голову уже в другую сторону.
— Нет! — Сиэль повысил голос, однако, он даже и не смог бы сформулировать смешанные чувства в этот момент. Когда Моргана сделала к нему первый шажок, Сиэль невольно пошел ей навстречу. Но так и замер, застыл, точно статуя перед ней. Моргана коротко улыбнулась самыми кончиками брусничных губ:
— Ваше дальнейшее промедление я расценю по-своему, господин. Как вашу нерешительность и топтание на месте. Вам это не к лицу.
Сиэль протянул руку и коснулся талии девушки (такая тоненькая!). Расшитое золотом платье под пальцами приятно ласкало. Рядом с низенькой и хрупкой Морганой, Сиэль ощущал себя мужественным и сильным — Себастьян не даром выбрал именно этот облик.
— Вы знаете, что нужно делать, — наблюдая его задумчивую медлительность, произнесла она. — Я бы могла раздеться сама, но не хочу. Видите ли, я нарочно выбрала этот наряд, чтобы вы могли попрактиковаться с застежками, — девушка хитро улыбнулась, но в этом движении губ узнавался Себастьян.
Сиэль медленным, чрезмерно осторожным движением вынул гребень из девичьих волос. Их каскад опал вниз точно черный водопад, доставая ниже пояса. Следующими были застежки корсета на платье: едва он стал путаться в многочисленной шнуровке, пальцы его начали дрожать от волнения.
— Не лучше ли будет убрать мои волосы на плечо? Они вам не будут мешать, — подсказала Моргана. Сиэль послушался совета, даже забыв ответить что-нибудь, и перекинул волну волос за хрупкое плечо, обнажая спину девушки.
— Смелее, господин. Девушки любят решительных джентльменов, — промолвила Моргана. Нет, все же Себастьян.
Сиэль и на этот раз не ответил. Он повертел Моргану из стороны в сторону, сам обошел ее несколько раз в поисках заветных крючков. Кажется, демона это позабавило:
— Я чуть не забыла, что вы не умеете зашнуровывать ботинки. Однако, нет, господин, не здесь я вам помогу. Как говорят, желающий съесть конфету научится разворачивать фантик.
Сиэлю мерещилось, что Моргана в отражении зеркала хитро и довольно подмигнула ему.
Юноша тщетно пытался справиться с тугими крючками и петельками, кажущимися дьявольскими хитроумными головоломками. Какую же пытку выдумали!
— А между тем, у вас есть сто и один способ решить этот вопрос, милорд, — демон все же не мог не подтрунить над попытками хозяина.
Лицо юноши внезапно озарила странная усмешка:
— Сто и один говоришь? — что-то недоброе в ней было. — Постой на месте, — бросил он и исчез во второй половине спальни. Себастьян слышал, как юноша вскрывает ящик письменного стола и затем возвращается, держа в руках нож. С распахнутой настежь рубашкой, горящим взглядом он казался куда как более решительным.
Моргана вздохнула:
— Я, надеюсь, вы не думаете… Нет, думаете, я уже вижу это в вашем взгляде. Милорд, так с дамами не обращаются.
— Неважно как, но конфета будет съедена — не этому ли ты меня учил?
С ножом часть крючков и петелек отлетели в стороны, ткань разошлась, оголяя матовую, гладкую кожу. Сиэль с восторгом коснулся ее и окончательно сорвал платье, тяжело слетевшее вниз, к ногам. Юноша застыл, любуясь изысканной красотой следующей обертки — более тонкой и нежной. Нижняя сорочка напоминала тонкое облако, которое струилось по миниатюрному телу. Сиэль отбросил нож и нижнее белье снял руками.
Моргана под пристальный его взгляд вышла из груды одежды, ступив босыми ступнями в ворс ковра. Как мила и трогательна она была!
Сиэль надолго замер, разглядывая ее. Он провел рукой от ямки матовой ключицы до округлого, упругого холма груди, невинно задевая сосок, и вновь провел пальцами уже между обеих грудей. Моргана задышала чуть глубже.
Немного неловко, но решительно подведя ее к постели, он заставил ее сначала сесть, а затем лечь, и ее волосы рассыпались по простыне, точно темные воды.
Девушка не сводила с него глаз, и Сиэль ни на мгновение не мог забыть кто перед ним на самом деле. Нежные ручки обвились вокруг его шеи, уводя за собой подобно русалке.
Невинно играючи огладив плечо и грудь юноши, Моргана подсказала этим самым снять рубашку. Отбросив белый ворох одежды прочь, Сиэль все так же неловко, но мягко обнял девушку, ощущая, как приятно соприкасается их кожа, как горячо и податливо тело демона.
В его руках Моргана оказалась гибкой и нежной: она прислушивалась к его телу и отражала его каким-то непостижимым образом подобно сакральному зеркалу. Сиэлю никогда не было так хорошо; голова его закружилась от охватывающего желания.
Уже не думая ни о чем, он накрыл своими губами ее губы, и Моргана ответила.
Как кротка… и в тоже время именно она направляла юношу, и тотчас же податливо отвечала на малейшее его движение и желания, подчиняясь беспрекословно любой воле. Неопытный граф начинал чувствовать все большую вседозволенность и раскрепощенность.
Он уже смело изучал ее тело, усыпая поцелуями и касаниями, исполненными юной пытливой осторожности, трепета и восторга. Ведь не касаться бархатной девичьей кожи было решительно невозможно, тело девушки манило к себе, приковывало, дурманило. Сиэль едва проводил губами по его поверхности, одаривая теплыми поцелуями и, одержимый, не мог остановиться. Он поднимался выше, к чуть впалому и все же мягкому животу, и он ему казался дивным произведением всего созданного — его хотелось касаться, ощущать губами и пальцами, проникая в самую суть красоты, насыщаться ею.
Мягкая, теплая кожа бесовки пахла дурманящим сладким ароматом: смесь туберозы, шоколада и ягод — дивный, ни на что не похожий запах. Он вызывал из самых глубин то самое вожделение, что бывало снилось графу, но в смазанном, приглушенном состоянии. Моргана же раскрыла его и раздразнила.
Демон, точно поощряя, пригладила волосы на затылке юноши. Собирая их, ероша и вновь приглаживая, удивительно чуткими и теплыми движениями — в них ли не играло желание девушки или Сиэлю только это казалось?
Однако, когда ласки их затянулись, юноша все же замер и покраснел:
— Я… не знаю, что делать дальше, — едва слышно промолвил он.
Моргана («нет, Себастьян», — твердило в голове Сиэля) мягко улыбнулась:
— Знаете.
Девушка под ним совсем немногим раздвинула бедра. Бархатно-молочные дюны под прикрытием матовости теней: еще лунное сияние игралось на шелковой коже, и весь этот неизъяснимо красивый танец окончательно вскружил юноше голову.
Он мягко и трогательно любопытно припал губами к бедрам девушки, по-прежнему ни на минуту не забывая, что это на самом деле Себастьян, но уже ничего не в силах поделать, и не желая ничего делать.
— Уже лучше, — промолвила она, ласково и кротко улыбаясь. И в этом бархатном голосе был весь Себастьян.
Сиэль лег между ее бедер, пристраиваясь как можно теснее, и ощущая членом упругое тело под собой. Напряженный до предела, он начал немного неловко пристраивать член. Моргана рукой помогла ввести его внутрь. Лоно девушки, теплое и влажное, приняло его. И чувство это оказалось столь обволакивающим, что Сиэль от нетерпения и избытка охвативших чувств издал сдавленный вздох. Словно сквозь сладкий туман он услышал близкий, до боли знакомый голос, но все еще непривычно женский: тихий и на удивление покорный, и терпеливый.
— Не торопитесь, милорд.
— Не могу не… — Сиэль жарко выдохнул в чуть припухлые коралловые губы, целуя их и ощущая странный приятный привкус какой-то сладости. С каждым толчком ему хотелось двигаться еще быстрее. Он вдавливал свою алоокую куколку в простыни, впервые ощущая себя чрезвычайно сильным.
Над ухом он услышал сдавленный стон девушки — стон удовольствия. Одно короткое «ах», и оно точно свело его с ума. Он намотал длинную прядь волос на пальцы и не мог не глядеть в их черную, абсолютно черную пустоту. Эта прядь ему о чем-то напоминала. О ком-то.
— С-се-себастьян!
— Мы, кажется, с вами договаривались, вы называете меня иначе.
— Нет, — в бреду невозможного желания охрипло шепнул Сиэль, то припадая губами к тоненькой шейке, то еще более неистово толкаясь внутри дьявольской любовницы, — Себ…астьян.
Желание невозможного — сделать своим неподвластное, но он как-будто приблизился к этому.
Девушка, — Себастьян, — под ним изогнулась, точно изломанная шарнирная кукла, но горячая, как солнечный воск. Сиэль обнял ее запястья, сплел их пальцы вместе и утонул в накатывающей, всепоглощающей волне. Слыша ее сердцебиение, их сердцебиение (они точно сплелись), он кончил, исторгая сквозь стиснутые зубы стон, который так и не смог сдержать.
После, он опрокинулся на спину: дышал тяжело, но ощущал прекрасную легкость во всех членах. Себастьян — нет, Моргана, — перевернулась на бок и посмотрела на него с улыбкой.
— Стоит признать, для первого раза у вас получилось удивительно хорошо, — проворковала она. Нет. Себастьян. Сиэль совершенно запутался, но никак не мог отделить создание перед ним от своего демонического дворецкого.
Он было нахмурился, но сил, чтобы спорить или негодовать, не было. Он лишь чувствовал вновь поднимающееся желание.
Черная прядь Морганы пощекотала его плечо. Мраморно-белое красивое лицо склонилось над ним, задевая приятным дыханием.
— Вы, не смотря на мои старания, все же сильно торопились, но это простительно. Со временем вы научитесь сдерживаться и контролировать свое тело.
Сиэль хмыкнул:
— Прекрати.
Моргана приподняла бровки:
— Если господин не научиться этому, он не сможет доставить должного удовольствия даме. Джентльмен в первую очередь должен думать о своей партнерше.
— Я же сказал, прекрати, Себастьян! — Сиэль перевернулся и навис над девушкой, придавливая ее к постели. До чего хрупкой и миниатюрной она была!
Себастьян все продумал — Моргана идеально подходила ему. Глядеть на нее сверху вниз было особенно приятно — Сиэль видел в Моргане именно Себастьяна. Теперь все более отчетливо.
— Вы вновь называете мое имя. Господин…
— Ты — Себастьян. И имя ничего не изменит.
— Не значит ли это, что вы хотите продолжить с Себастьяном? — прелестные матовые губки-лепестки едва разомкнулись. Сиэль покраснел. Он провел рукой по ямочке ключиц и вниз, между аккуратных, небольших грудей.
— Это всего лишь тело, не так ли? Потребность тела…- сказал он.
— Возможно, — улыбнулась улыбкой Себастьяна Моргана. Черные волосы ее рассыпались по шелковой простыне, образуя водопад. Юноше вновь захотелось касаться этих волос, молочного тела.
Внизу живота вновь наполнялось свинцовой, болезненно-сладкой тяжестью.
— Я всего лишь помогаю своему господину утолить голод тела.
Пальцы юноши продолжали водить между аккуратных грудей: рисовали невидимые пути, лаская розовые соски, похожие на коралловые цветы.
— Для тебя это ничего не значит? — спросил Сиэль.
— Я кажется, говорил, что предпочитаю быть мужчиной, господин. Выбирать роль женскую и пассивную мне не свойственно. Однако, ради вас…
Сиэль до крови прикусил свою губу. «Невозможный лжец», — подумал он. На светлой простыни он заметил капли впитавшейся крови.
— Это твоя кровь, — как-то удивленно выдохнул юноша.
Моргана поймала его взгляд:
— Потому что вы — мой первый мужчина, — она тихо улыбнулась, как будто даже извиняясь.
— Лжешь, Себастьян, у тебя же были другие любовники, — Сиэль сел в постели, глядя в ее лицо. Отчего-то его очень сильно разозлила подобная ложь Себастьяна.
Но демон был чрезвычайно спокоен:
— Я никогда не лгу. У Морганы никогда не было мужчины, вы первый, господин, кому она отдалась. Я, кажется, говорил, что женская роль мне не по душе. В конце концов, у меня тоже есть свои предпочтения.
Граф не знал, что на это ответить. Эта новость обескуражила и удивила его. Если только этот чертов демон не лжет…
— Если ты лжешь, Себастьян, и забавляешься надо мной, я…
— Не лгу. И в этом теле я — Моргана, вы вновь забываетесь, — девушка улыбнулась и ласково коснулась его плеча. Сиэль осекся: он вновь и вновь называл девушку по имени дворецкого, однако, просто не мог иначе. Или не хотел?
— Господин, — девушка обняла его, прижимаясь грудью. Ее губы скользнули по щеке юноши, — Произнесите имя вслух, а то мне кажется, что вы его уже забыли.
Алые глаза лукаво сверкнули, точно демон что-то задумал. Сиэль поцеловал девушку в губы, заставляя ее отвлечься. Назвать ее Морганой он так и не смог — в каждом ее движении, улыбке и взгляде, он видел лишь одно лицо. Одно существо.
И это ему… нравилось.
Уже ближе к рассвету, любовница графа сползла с кровати, намереваясь упорхнуть из спальни. Все верно — близилось утро, самое время для дворецкого Фантомхайва.
Изнеможенный Сиэль еще задел рукой ее ускользающее запястье:
— Стой, погоди.
Моргана — хрупкая и нагая, — застыла посреди комнаты.
— В следующий раз, я хочу, чтобы ты был… — но граф осекся, не договаривая, как будто передумал, а, поймав взгляд демона, и вовсе стушевался.
— Нет, ничего, — торопливо буркнул он себе под нос и поспешно спрятался под одеялом…
***
— Что-то не так, милорд? — Себастьян поймал на себе взгляд хозяина. В течение всего дня дворецкий, нет-нет, и поймает на себе пристальный, но чрезвычайно строптивый, убегающий взгляд.
В этот раз Сиэль не успел отвести его вовремя, или же не хотел.
Снежный атлас, золотая кайма фарфоровых чашечек, движения кистей рук полны достоинства, силы и изящества.
Да, в ту ночь графу приснилась не Моргана, изнывающая под ним, а… руки. Пентаграмма, словно чернила, въелась в мрамор кожи ладони, которую, Сиэль мог лишь воображать. Она, мужская, коснулась его и вроде бы ничего не делала, и даже водила поверх графских одежд, а вводила в состояние неистового удовольствия. Во сне оно казалось столь невообразимо необъятным, что Сиэлю казалось — выше быть не может.
И лишь когда из мрака, выше мужских рук, показалось знакомое лицо — Сиэль испугался. Не только того, что это был Себастьян, его дворецкий, мужчина (!), но и того, что невыносимая эйфория, оказалась вдруг лишь началом чего-то гораздо большего и непостижимого — чего ему обещали и алые, искушающие глаза без дна, и лживо подобострастные губы.
— Себастьян… Нет, ничего. Просто задумался, неважно.
Граф ловит на себе внимательный вопросительный взгляд.
После дворецкий понимающе улыбается, а молодому мужчине кажется, что Себастьян скрывает то, что все он знает: и обо сне с его руками, и о том, что Сиэль под одеялом завершал все сам, уже с его именем на устах. И, когда ненароком, уже на пике, прошептал в темноту спальни его имя, испугался, что не спящий, блуждающий в ночи, демон услышит и придет.
«Разумеется, нет. Хватит об этом уже думать. Всего лишь потребность тела», — пресекает сам себя Фантомхайв.
Он возвращает Себастьяну пустую чашку.
Еще.
И, облаченные в белое, пальцы аккуратно берут посуду, не задевая пальцев хозяина, но уже сам хозяин сдвигает их, мимолетно касаясь мужской руки. Якобы не нарочно.
«Что ты делаешь? Это же не Моргана», — думает Сиэль, но наблюдает за дворецким, который наливает ему свежий, ароматный чай. Вкус его терпкий. Должно быть, как и вкус мужских губ…
***
— Интересно, чтобы сказала Лиззи, увидев тебя, — Сиэль лежал, откинувшись на подушках. Он разглядывал инфернальную нимфу перед собой: черноволосую и хрупкую. Нимфа эта хранила след загадочной улыбки и румянец от их любовных игр.
Со временем граф становился все более искушенным и смелым: он уже не робел, разглядывая свою любовницу, и даже, более того, все увереннее вел ее в их постельном танце и экспериментировал. И, тем не менее, он оставался юн и не опытен, но Себастьян, кажется, находил в этом свое очарование. Ему стоило отдать должное — демон был очень терпелив, снисходителен и в меру податлив.
Моргана же так отличалась от Элизабет, что Сиэль иной раз задумывался о том, что лучше бы его невестой была такая, как Моргана.
Она не навязывала ему лишнего, была умна и определенно знала меру во всем, чего бы не касалась. Она была искусной собеседницей, знала чего хочет граф и умела доставить ему удовольствие, о котором раньше он не мог и подозревать. А еще… У нее были волшебные, восхитительные глаза цвета рубина.
— Думаю, леди Элизабет, весьма справедливо нашла бы применение своей шпаге, — улыбнулась Моргана. Она приятно грела его, лежа на боку и подперев голову рукой, согнутой в локте.
Дивные шелковые волосы разметались по простыне и подушке. Сиэль задумчиво провел по ним: их чернота напоминала ему пряди Себастьяна. Такие же неприступно черные.
Он любил гладить их, а иногда даже расчесывать тем самым золотым гребнем. Тогда Моргана улыбалась ему в отражении их любимого зеркала напротив кровати.
Она говорила, что хотела бы так же расчесывать волосы господина, будь он девушкой.
— Наряжать бы ты меня тоже хотел, полагаю? Того корсета тебе было мало? — усмехался Сиэль. Он вновь перескочил с Морганы на Себастьяна, сам того не замечая. Себастьян же все чаще делал вид, что тоже не замечает этого.
— Да. Наряжать Вас девушкой было бы поистине одно удовольствие, — улыбался он в теле девушки. Удивительно, как Сиэль перестал видеть в этом нечто отвратительное. Они уже могли даже шутить на эту тему.
А теперь и леди Элизабет…
— А наши… наше времяпровождение не может закончиться ум… — Сиэль пытался подобрать слова и впервые так отчаянно покраснел. Каким-то чутьем Себастьян понял о чем он и снисходительно улыбнулся:
— Вы имеете ввиду, смогу ли я зачать от вас в этом облике?
Сиэль прикрыл чрезвычайное смущение кашлем.
— Нет, господин. Это биологически невозможно. А потому очень удобно, не находите? И госпожа Элизабет никогда не узнает правды, даже, когда вы поженитесь.
Поженимся — это слово точно прорезало воздух. А стоило ли это вообще делать? Но, разумеется, разумеется (!) у него не было выбора…
А как красива она была!..
Цепной Пес никак не мог привыкнуть к красоте ее тела. Ему все было мало, и если бы не обязанности, не его долг и обычная, повседневная рутина, он бы не вылезал из их постели вовсе.
Моргана могла выжать из него все силы, оставив удовлетворенным, но все чаще предпочитала «приберечь его».
— Вам завтра рано вставать, я думаю… — но едва она говорила это, молодой мужчина накрывал ее губы требовательным поцелуем; прижимал к кровати.
— Еще раз.
— У вас завтра много дел, милорд, если мы не остановимся, вы совсем…
— Я думал, демоны куда более энергичны в таких вещах, — усмехался Сиэль. Иной раз он нарочно говорил это, так как мог наблюдать в алых глазах суккуба до боли знакомое выражение сетующего дворецкого: «Господин, вы снова за свое? Не слушаетесь меня, и вот что получается». Это он скажет ему буквально утром или в обед, когда граф будет клевать носом за кипой бумаг.
А не так давно ему захотелось вдруг показать ее другим. Вернее, пошутить над Лау Тао — этим несносным китайцем, который не преминет подшутить над юностью графа и его амурных делах.
Он взял Моргану с собой на один из закрытых вечеров, приготовленных очень хорошим знакомым китайцем. Сиэль еще тогда не осознавал истинной причины его желания показать Моргану. Он понял его, лишь когда почувствовал приятный трепет от чувства обладания ею: тогда, как десятки пар мужских глаз не сводили с нее взора. Когда ее вожделели, когда ей восхищались, а Цепной Пес ощущал свое право обладания ей.
Моя. Или мой?..
— Новая спутница графа весьма редкой красоты цветок, — заметил Лау. — Как говорят англичане, снимаю перед вами шляпу? Но, граф, кого же она мне напоминает?..
— Без понятия, — ухмылялся граф.
— К слову, у вас появилась спутница, а где же ваша черная тень дворецкий? — разумеется, верная закономерность, что Лау вспоминает вездесущего дворецкого Фантомхайва.
Сложно. Невозможно было угадать в маленькой, женственной Моргане Себастьяна, и, все же, Сиэль, наблюдая за ней, болтающей среди гостей, видел его. И чем дольше всматривался, тем отчетливее ему было видно мужчину.
Все-таки… мой.
— Ах, — она выдыхала ему в ухо, хватаясь за его плечи. Это звучало для графа совсем, как поощрение, и ему это действительно нравилось. Совсем недавно он стал срывать с коралловых губок такие стоны.
Она научила его многим вещам. Она была начисто лишена стыда, эта его алоокая плутовка. С ней стал забывать всякий стыд и сам Сиэль.
Однажды, она взабралась на него сверху, щекоча струящимися волосами грудь и живот. А, насадившись на графа, начала двигаться.
Сиэль сплел пальцы их рук. Маленькие пальчики совсем не были похожи на руки Себастьяна, на одной тыльной стороне ладони чернела пентаграмма.
Прикосновения их, ощущения подушечек пальцев были не похожи на прикосновения Себастьяна, — как видел это во сне Сиэль, — но, когда Моргана стала двигаться быстрее и неистовее, доводя его до эйфории, Сиэль отчетливо вообразил руки дворецкого.
— Себастьян, — едва ли исторгнул он, изливаясь в девушку, однако, этого было достаточно, чтобы демон его услышал.
Их взгляды встретились, и эти глаза были не Морганы…
***
Аромат чая приятно дополнила сладость, приготовленная накануне Себастьяном — вишневый шоколадный рулет. Вторая чашка чая — второй кусок.
— Ты меня балуешь, — усмехнулся граф, вонзая в мякоть рулета десертную вилочку.
— Моргана нашептала, что вы это заслужили, — отозвался мужчина. Он оправил черную прядь за ухо. Моргана так не делала.
О том, что происходило между ними ночью, Себастьян никоим образом не выказывал днем, сохраняя привычную невозмутимость. Иногда, могло и правда показаться, что Моргана и он не имеют друг с другом ничего общего. Однако, сегодня он отчего-то решил упомянуть о ней.
Сиэль покраснел. Он вспомнил, чем кончилась их ночь и как встретились их взгляды.
Демон и об этом ничего не сказал. Ни слова.
— Ночью… — неожиданно для себя начал говорить Сиэль, просто потому, что решил, что должен что-то пояснить.
— Да?
— Твои руки, знак на руке… Немного смешалось с тобой и…
— Вы всерьез полагаете, что дело в знаке и даже во снах? И даже в том, что вы зовете меня по имени? — Себастьян мягко и странно усмехнулся.
Сиэль качнул головой. Нет, он так не полагал. Отчего-то его переполняло чувство неловкости.
— Я не знаю, как это сказать…
— На вас это непохоже.
— Сам знаю, — осклабился граф. Себастьян умел скрытно дразнить его, но сейчас было не время. — Не ты ли учил меня смотреть прямо в глаза своим желанием и уметь выражать их? — наконец, Сиэлю удалось поймать галстук склонившегося за тарелкой дворецкого.
— Кто же, как не я? — багрянец на дне зрачков лукаво вспыхнул. — Но, тогда, извольте говорить прямо.
Повисла пауза. Куда пропадают все его мысли?..
— Себастьян, я…
— Вы?..
Сиэль нахмурился, и вновь повисло молчание: нет, он не мог сказать это вслух.
Себастьян же разочаровано приподнял брови и пальцами стал вытаскивать свой галстук из рук графа:
— У меня много дел, милорд. Покуда вы соизволите сказать четко и по делу…
Сиэль не дал ему договорить. Поддавшись вперед, он накрыл губы дворецкого своими губами. Поцелуй вышел недолгим, смазанным и неловким, но теплым и убедительным.
И, все же, кажется, Себастьян понял его совсем не так.
— Вот оно что… Вы вновь напряжены, не так ли? — Себастьян вновь заправил прядь за ухо — Сиэль раньше никогда не замечал насколько изящным и соблазнительным было одно только это движение. — Вы сможете подождать до вечера?
Себастьян нарочно делал вид, что не понимает. Вот оно как было.
Верно… Он просто вынуждает его сказать.
Сиэль усмехнулся и, стиснув галстук крепче, притянул дворецкого к себе, заставляя того склониться как можно ниже, до предела сближая их лица.
Горячие дыхания переплелись.
— Ты меня не понял. Не заставляй меня изъясняться в таких вещах. Я хочу, чтобы это был
ты, а не Моргана.
Полуопустившиеся ресницы демона, внимательно ловящего каждое его слово, заставили Сиэля поцеловать его вновь. На этот раз молодой мужчина угодил в острую скулу — ну и куда же девались его смелость и какая-никакая опытность? Он поцеловал Себастьяна, как не всякая оробелая барышня поцелует своего законного супруга. Неловко, пугливо.
В ответ тонкие губы расплылись в короткой улыбке:
— Графу следует знать, что делать это с мужчиной — совсем не так, как с Морганой.
Мужская рука ласково провела по щеке графа.
— Я понимаю, — граф потупил взор, чувствуя, как щеки заливаются краской.
— Вы должны быть готовы к тому, что на месте девушки будете вы. Это будет непривычно и не так, как вы…
— Себастьян? — синий глаз смотрел пристально, уже без обиняков. Упрямо. — Просто сделай это.
***
О, его руки. Эти руки везде.
Совсем как из сна, они властвуют над ним, ведая о каждом сокровенном уголке тела. Они подчиняют, и Сиэль соглашается с этим. Это не хрупкие руки Морганы, это руки подавляющего.
И совсем, как из сна — они уводят его в другое измерение. Там чувства обострены до предела, и, как-будто не тело под демоном — а трепещущая, извивающаяся душа. Он ее обнажил, и она стонет от сладких, невообразимо сладких мук.
Сиэлю нравится ощущать силу Себастьяна, его желание, довлеющее над ними обоими. Сиэлю кажется, что он стал хрупким и беззащитным, как Моргана… нет — как душа, принадлежащая демону.
Сиэль долго любуется обнаженной грудью мужчины. Жадно вбирает глазами остро отточенный силуэт, трогает его упругие мышцы, живот. Это совсем-совсем не Моргана, это именно Себастьян — его демон, и это нравится графу особенно сильно.
Он интуитивно раздвигает бедра, как это сделала бы Она, подпуская к себе. Себастьян же дразнит мужчину тем, что их бедра и напряженный пах соприкасаются.
Он целует властно и требовательно, и, в тоже время, нежно. Сиэль зарывается пальцами в его волосы, жмурясь от удовольствия, срывает с губ заветное имя.
Снова и снова.
— Себастьян.
Теперь он может говорить его сколько угодно раз, и это не будет ложью. Себастьян показывает, что Сиэль подчиняется и никак иначе, и граф становится еще более податливым, еще более гибким. Он согласен, он и не думал оспаривать это право.
Волосы у Себастьяна не такие длинные, как у Морганы, но такие же черные, как ночь, и это тоже нравится Сиэлю. Он то сжимает их, то гладит. Эти волосы, эта кожа, губы, лицо — все от кончиков пальцев до пят принадлежит ему.
Дворецкий одаривает тело господина тысячами теплых поцелуев: его касаются, как святыню, его руки — каждый палец, — обцеловывают, а языком благословляют голубоватые тропинки вен на тонкой коже.
Вскоре граф совсем изнемогает. Больше всего на свете ему хочется стать частью Себастьяна. Он трется о его узкие бедра, но Себастьян не торопится.
Их губы находят друг друга, языки переплетаются. Последний поцелуй особенно агрессивный; повисла прозрачная полунить слюны, и демон отер ее, задевая острым, как бритва ногтем, нежный подбородок. Сиэль поцеловал его палец, затем руку и потерся о ней щекой — томно, покорно, ласкающе.
Все это напоминает обрывки его снов: то нежно, то грубо.
Демон окунул длинные пальцы в пиалу с жидким маслом. Затем, приставив один к анусу мужчины, медленно вошел им внутрь.
Сиэль невольно напрягся.
— Тише, расслабьтесь, — шепнул демон и чуть лизнул мочку его уха. За указательным пальцем последовал средний и безымянный. Ощущая непривычную наполненность внутри, Сиэль сжимался до тех пор, пока Себастьян не замер. Затем, когда Сиэль начал расслабляться, он начал медленно двигаться, то почти выходя ими, то погружая до самого основания. Вновь и вновь.
— Постарайтесь расслабиться, милорд, я стараюсь подготовить вас для себя.
Сиэль только и смог, что кивнуть в ответ и зажмуриться, чувствуя, как краска приливает к щекам. Себастьяну это, кажется, только понравилось.
— Вы очаровательны, когда краснеете, — шепнул он, продолжая растягивать графа внутри. Его горячее дыхание томительно царапало шею и щеку хозяина. От тела демона исходил неизъяснимо притягательный, горячий аромат — и как-будто бы неуловимо сладким, — то, что графа всегда нравилось.
— Может быть, вы озвучите свое желание вслух? Чего вы хотите? — бархатный голос приобрел лукавые нотки.
Сиэль смочил губы:
— Ты знаешь, чего я хочу.
— И все же, стоит вам научиться озвучивать свои желания четче.
Вновь горячие губы поцеловали мочку его уха, на этот раз чуть прикусывая. Волнительная дрожь прошла от макушки до пят, Сиэль обнял Себастьяна еще крепче.
Внизу все распалялось от желания и одновременно очень непривычного, странного ощущения.
— Не вынуждай меня говорить это, Себастьян, это…
— Как это? Унизительно? — алые глаза буквально заставили синий глаз смотреть на них. В бездонных зрачках демона плескался огонь вожделения и обещания подарить ни с чем не сравнимое удовольствие. Подобно лабиринту, это обещание уводило Сиэля в состояние почти-покорности. Он уже почти сдался и смочил губы, чтобы ответить — на этот раз, сказав, как сильно хочет Себастьяна. Как хочется быть с ним.
Себастьян вытащил пальцы, второй рукой расстегивая ширинку. Сиэль хочет посмотреть, он опускает взгляд, но Себастьян, хитро улыбаясь, подцепляет его лицо за подбородок. Он заставляет графа смотреть только на свое лицо.
— Вы так и не сказали, чего вы хотите. Так непохоже на вас, господин, на вас, всегда знающего о своих желаниях. Может, вы скажете своему слуге, четко и внятно, чего вы хотите сейчас, или может, мне стоит вернуться в другой, более приемлемый для вас облик?
Сиэль сверкнул глазами.
Против ожидания Себастьяна, граф вошел пальцами в его волосы на затылке, сжимая до боли, а затем терпко, горько поцеловал, совсем легко прикусив нижнюю губу.
— Я хочу тебя, Себастьян. Слышишь? Хочу именно тебя, а не Моргану. Хочу стать… — тут граф все же осекся, опуская ресницы, но все же закончил, хоть и почти не слышно, -… твоим.
Кажется, граф, наконец понял почему это было так важно услышать Себастьяну и, главное — что услышать. Этого оказалось достаточно для демона.
Он наградил графа долгим, жадным поцелуем, во время которого раздвинул его бедра шире, вжимаясь между них. Когда возбужденный член демона стал проникать внутрь, Сиэль стиснул зубы. И сдавленно охнул, когда Себастьян заполнил его собой. От этого болезненного ощущения заполненности граф весь сжался.
— Потерпите немного, — Себастьян поцеловал его и огладил ягодицы, и бедра, ощутимо, но ласково вжимая в них пальцы.
Мужчина давал ему привыкнуть к себе.
— Постарайтесь расслабиться, иначе мне будет сложно двигаться.
Сиэль огладил его лицо, шепнув какое-то совсем кроткое: «Хорошо». Чувствовать Себастьяна в себе оказалось и больно, и сладко. Сиэль закрыл глаза, обнимая демона, как можно крепче. Он думал, что подготовился, но к этому нельзя подготовиться.
От поднимающейся волны боли, ему захотелось закричать, но он лишь стиснул зубы, до бела вжимаясь костяшками пальцев в любовника. Себастьян двигался очень медленно, и с каждым движением по телу Сиэля разливалась все большая боль, но в какой-то момент, он перестал обращать на нее внимание — она перестала что-то значить.
Ощущение Себастьяна в себе, ощущение близости его тела вдруг распалило сознание человека. Родные ему пальцы демона чувственно обвили его член, даря невообразимое ни с чем удовольствие. Теперь с каждым толчком по телу Сиэля проносилась волна жара и удовольствия. Он задыхался от любви, а думал, что Моргана — это высшее точка его наслаждений. Нет, все не так!
Как больно, и как невообразимо, как невыносимо хорошо…
Теперь Сиэлю все кажется, как ни странно, правильным. Что так и должно было быть — он и Себастьян. Моргана осталась в тени. Только он и…
— Себастьян.
— Сиэль, — вторит ему любовник…
