Мой (ли?)

Никто не любит возвращаться в место, которое кажется отвратительным. Никто не стал бы жить с человеком, которого не любит; не было бы грязного вранья и усталости от такой жизни, никаких ссор и криков. Но Фрэнк делал это, каждый раз нагло врал и старался не смотреть девушке в глаза, закрывая за собой дверь в квартиру. Он просто устал от этого, Боже, молодой парень ещё не должен обременять себя такими заботами, но судьба сложилась иначе. Иногда юноша жалел, что не вырос в обычной семье, ведь именно там он мог бы быть свободным и делать такие вещи, которые нравятся не родителям, а только ему. Быть с людьми, которые дороги и любимы. Но не со странной девушкой, не умеющей готовить и обожающей красить ногти лаками с едкими запахами. Единственный плюс — она была такой глупенькой и очень редко требовала секса. Отец парня был чертовски влиятельным человеком со своеобразными связями и очень хорошими друзьями, и именно один из таких выделялся хотя бы тем, что сейчас его дочь находится в одной квартире с Айеро и преданно ждёт его, читая кулинарную книгу. Зачем? Высокая вероятность того, что они должны будут пожениться. Ведь их отцы — такие отличные приятели, которые решили ещё и породниться, связать бизнес и сделать на этом больше денег. Больше денег на горе своих детей, серьёзно? Фрэнк не может перестать думать о своей усталости. Он опять прикрывает за собой дверь и опять делает это ночью. Дальше юноша снимает рубашку и, проходя вглубь квартиры, бросает ее в корзину для белья в одной из комнат; о, эти шикарные, безупречные комнаты могли бы стать мечтой любого человека! Но парень не чувствует тут какого-то уюта, и его нагие плечи вновь сковывает холодок неприязни. Кристин стояла в проёме двери, куда её возлюбленный отчаянно пытался не смотреть. Её лицо светилось улыбкой, и Айеро почему-то улыбнулся в ответ, но только потому, что так нужно. «Моя глупенькая будущая жена», — с горечью думает юноша перед тем, как буднично поцеловать её в щеку. — Доброй ночи, милая. Кристин включает свет; её чёрные крашенные волосы забавно спутанные и по-странному торчащие в разные стороны. Глаза сонные, кожа бледноватая, что казалось очень неестественным, ведь Фрэнк видит её без макияжа лишь второй раз. Сколько они уже вместе: полгода или три месяца? — Почему так поздно? Я уже заждалась. — Девушка пытается обнять любимого, положить руки ему на плечи, но тот, будто почувствовав это, отошёл в сторону к настенным полочкам, чтобы достать из кармана телефон и выложить его. Хотя это было не совсем обходимым. Айеро устало вздыхает, когда ее пальцы касаются кожи спины, он даже не пытался прикрыть несколько крупных ссадин, синяки и свой помятый вид. Вместо этого парень думал, что скажет в этот раз, ведь искусно лгать чуть ли не каждый вечер неимоверно противно. Утомляет. — Что стряслось? — с беспокойством спрашивает Кристин, порываясь достать с той же навесной полочки небольшую аптечку, но юноша мягко перехватывает ее ладонь, аккуратно усмехаясь уголком губ, чем несколько успокаивает девичьи нервишки. Ничего ведь не произошло. Фрэнк закусывает губу, отводя взгляд, потому что его щеки алеют, а ведь в этот момент нужно быть строгим и убедительным. В одной из комнат этого дома погашен свет, даже шторы плотно закрывают окна и не пропускают последние солнечные лучи. В центре стоит небольшая кровать, и Фрэнку так нравилось здесь, он запомнил уже каждую деталь, с печалью думая, что рано или поздно придётся уходить. А пока что он прижимает любимого мальчика к стене, ведь к той самой кровати нет сил дойти, нет терпения. Он что-то неразборчиво шепчет, а второй, такой горячий и ожидающий, с упоением слушает и подставляет всего себя под горячие поцелуи и страстные укусы. — Джи, Джи, ты восхитителен, — Фрэнк поглаживает живот парня, его бедра, грудь, и это всё так смешанно, ведь они оба неимоверно жаждут друг друга. Совершенно нагие сейчас. Айеро придерживает Джерарда, помогая тому ловко запрыгнуть на юношу и скрестить ноги на его талии, чтобы быть ближе к человеку, которого он так сильно любил и каждый вечер невыносимо ждал. Парень сжимает в руках ягодицы Уэя, целует его, милого и наивного, глубоко, страстно, интимно. Позволяет себе упиваться этим чудом, как это возможно, и не думает, какой же он, черт возьми, мерзавец. Над этим невозможно задумываться, когда мальчик, по которому сходишь с ума, прогибается в спине и стонет, стоит лишь ввести в него два влажных пальца и медленно разрабатывать колечко мышц. Эти всхлипы, опущенные плечи, искусанные губы, волосы, ненавидящие расчёску, и неидеальная талия — все, что заводило Айеро. — Я подрался, — Фрэнк лишь пожимает плечами, прочищая горло. Ему просто было интересно — поверит ли в это его девчонка? А она взяла и поверила в этот бред, ее личико исказилось испугом, а глаза наполнились горечью. Может быть, Кристин, правда, любила, но парень так не хотел этого. — С кем? Стоит лишь юноше вспомнить этот вечер, и сердце снова так трепетно стучит, а мысли все в том крохотном доме с самым сладким мальчиком, что сильнее всего в жизни любил мятные конфеты и горячие поцелуи. Улыбка сама по себе просилась, но Айеро не пускал, сдерживался. — С Джерардом Уэем, с этим невыносимым придурком, — уверенно отвечает он, рассматривая пальцы рук, ведь глаза поднять было невозможно — в них таилась трепетная любовь явно не к дочери хорошего бизнесмена. Кристин вздыхает, так как ничего не понимала в этом. — Я думала, вы друзья, — девушка обнимает возлюбленного и целует его шею, будто успокаивает, и Фрэнк хмурится, когда думает, что его ласкают чужие губы. — Мне жаль. Может быть, они были друзьями когда-то. Играли в игры на приставке в подростковом возрасте, рассказывали о книжках, комиксах, песнях, школе, обсуждали сплетни, но чаще всего просто были хорошими любовниками и дорогими друг для друга людьми. А знал ли Джерард, где и с кем его приятель? Ох, конечно, знал и каждый раз отпускал, и было так невыносимо больно, и слезы сами наворачивались на глаза. Мальчик ведь любил, хотел быть с парнем, с которым ему так хорошо, но всё пошло к черту, когда, напившись, Фрэнк сильно ругался и говорил, что он ни в чем не виноват. Тогда Уэй сразу же простил, а потом они долго целовались, еще позже были уже оба пьяны и несчастливы, и никто не знал почему. — Что стало этому причиной, сладкий? — неуверенно нарушает тишину Кристин, и её возлюбленный вздрагивает от внезапного девичьего голоса. Джерард стонал. Нет, не так, — он кричал, когда Фрэнк медленно толкался в него, целовал его горячую кожу и шептал такие слова, которые заставляли плавиться на месте. Но этого было и будет так мало, поэтому юноша просто отдаёт всего себя для этого вечера, чтобы взамен получить капельку любимого рядом. Айеро не может больше терпеть и сжимает родное «неидеальное» тело в объятиях, проводя руками по пухлым бокам. Мальчик был шикарен, как и всегда, но в этот момент парню, старшему парню, хотелось говорить об этом больше, чаще, жарче. А Джи с каждой секундой понимал, что не может полностью расслабиться. Даже теперь, когда его (ли?) Фрэнки владеет им, невозможно было потерять бдительность и перестать сомневаться в происходящем, хотя и было так хорошо. — П-почему ты не можешь быть только моим? — тихо шепчет Уэй между стонами, но его прекрасно слышно в общей тишине комнаты. — Это потому, что она худенькая, а я… Фрэнк целует шею мальчика, и это его отвлекает на некоторое время. Густые алые засосы украшали невинную юношескую кожу, эти метки были везде, Джерард тоже не смог сдержаться, чтобы не поставить парочку на шее возлюбленного. — Мы говорили, детка, — Айеро дышит тяжело, устало, но все же находит силы, чтобы прижать мальчика к стене надёжнее и ускорить толчки, сжимая в руках его округлые бедра. — Ты очарователен. А Джи лишь крепко зажмурил глаза, когда его голова очередной раз ударилась о стену. На самом деле ему не было больно, больше неприятно из-за того, что эта двойная жизнь никогда не прекратится. Уэю не было больно. Он лишь очень сильно ревновал. — Он позавидовал мне, — Фрэнк проводил ладонью по лицу, старается не хохотать, так как, Боже, это все слишком глупо. В какой-то момент он хотел спросить, правда ли Кристин верит ему или просто делает вид, что понимает, доверяет? Потому что парню было смешно, смешно и больно врать кому-то, но не было другого выбора, кроме как одурачивать свою глупышку и заставлять любимого человека страдать. Никого это не устраивало. Довольна была только девчонка. — Ну и правильно, он мне никогда не нравился. Наверное, такой хамоватый и грубый придурок, не больше. — Кристин пыталась быть понимающей, что Фрэнка бесило, так как девушка этого «хамоватого придурка» даже в глаза никогда не видела. — Он что-то говорил тебе? Айеро взял мальчика, уставшего и довольного, на руки, чтобы поместить его на кровать и лечь рядом, пока время ещё позволяло. Он так не хотел уходить, так не хотел покидать эти знакомые до дрожи стены, рисунки, исполненные простым карандашом в свете тусклой настольной лампы, фотографии в рамках на столе, кухню, где всегда ждал самый вкусный в мире кофе, и спальню, в которой они вдвоём так любили проводить время. Парень обнял Джерарда, целуя его в висок и поправляя эти взъерошенные мокрые волосы, и тот благодарно улыбается, приподнимая голову и губами сразу же встречаясь с губами возлюбленного. Так они и целуются некоторое время: уставшие, довольные, разбитые. Оба понимали, что вскоре Фрэнку придётся уйти. А пока что тешились объятиями, ласковыми поглаживаниями и неоднозначными взглядами, что говорили так много. Джи понимал, почему юноша не может остаться с ним. Он понимал, что его любимый ничего не решает, но так хотелось, чтобы сейчас он пошёл против всех, как любил это делать, и выбрал то, что ему нравится. Разве ему так нравилось жить? Разве им именно так нравилось любить друг друга? — Я буду скучать, — слёзно бормочет мальчик, утыкаясь в шею Айеро и стараясь не плакать, пока тот успокаивающе гладит его спину и думает о чем-то плохом, что отображало его настроение. — Я люблю тебя. — Да, он, помню, кричал, что ненавидит меня, и это все после стольких лет дружбы. Кристин ободряюще улыбнулась, целуя своего парня, который просто решил переждать это, незаинтересованно поддерживая поцелуй, чтобы не обидеть и не получить порцию ссоры. Сейчас лишние расспросы ни к чему, хотя Фрэнк так сильно хотел уснуть с этим мятным привкусом на губах. И определённо когда-то он не выдержит и сделает это. — А ты что ответил? Айеро отстраняет свою девчонку, придерживая ее за плечи, и медленным шагом следует вглубь дома, бросая небрежное: — А я, — обняв своего ласкового мальчика в ответ и прошептав ему заветные признания в любви, — ответил ему тем же.