За горизонт

***

      Небо и грязь были одного цвета. Казалось, они ощущали кожей, как враги вырывались из прорех в реальности, как пели, кричали, проклинали и ругались. Повсюду пальба, запах жженой плоти, гари, кирпичной крошки. Солдаты держались из последних сил, удерживая несколько зданий. В каждом, за исключением пожарной вышки и казарм, находились люди: семьи, дети, старики. По улицам в это время только пробегали меж укрытий, пригнувшись, дикие воины-хаосопоклонники. Они умели воевать против вооруженных огнестрелом солдат, хотя сами в основной массе не обладали такими технологиями. Колдуны призывали новых демонов, племенные вожди, некоторые из которых были «отмечены» нечестивыми богами, просчитывали ситуацию, колесницы, толкаемые сзади мулами, служили укрытием, а многочисленные демонические твари кидались на простреливаемые части улиц, где быстро падали замертво под огнем мушкетов и аркебуз. В одном здании на первом этаже, в бакалейной, атмосфера стояла еще хуже — на битых стеклах и растерзанных мешках из-под крупы лежали и сидели куча народу, а за прилавком прятался молодой солдат. Дуло его аркебузы, опиравшейся о прилавок, было направлено на дверь. Огромное окно рядом с ней было наспех завалено мусором, продуктами и кирпичом. Даже дети не шевелились и молча плакали. Единственной преградой между отчаявшимися людьми и хаоситскими тварями был только солдатик, с мальчишескими усиками и трясущимися руками.       По тротуару бежала, движимая лишь голодом и жаждой крови, новоприбывшая гончая Кхорна — она чуяла страх и ужас, исходивший из бакалеи. Ни один из солдат, разместившихся на крышах, в окнах, меж заборчиков, не успел в нее попасть, настолько она рвалась туда. Дверь она проломила головой — и тут же застряла в ней. Юноша с перепугу выстрелил, тем самым только расширив отверстие для нее. Красная морда твари оскалилась, лапы протиснулись в щель и с силой увеличивали ее, дверь ходила ходуном. Дети выли в ужасе, матери прижимали их сильнее, все молили про себя Императора в помощи. Солдатик судорожно пытался перезарядить аркебузу, но мешочек с порохом упал от его телодвижений за прилавок. Времени у него катастрофически не хватало.       Внезапно лапы демонической гончей остановились. Морда опустилась к лапам. Казалось, она умерла. В глазах солдатика засверкали слезы. По бакалее пробежал вздох облегчения. Но тишина была недолгой — дверь с грохотом разлетелась и упала под весом нескольких тел. То был высокий и здоровый мужчина, прикрывавшийся чем-то как щитом от двух напавших на него фурий хаоса. Их возню было не разобрать — только звук рвущихся перепончатых крыльев, лязг металла и истошные крики. Дуло аркебузы остановилось на этой драке, но юноша не решался стрелять, да и все равно он не мог понять, куда. В какой-то момент одна из тварей отлетела в сторону. Благо, ее горло было чем-то вспорото, иначе выжившим горожанам было бы несдобровать. Человек скинул с себя и вторую тварь с помощью огромного металлического нечто, зажатого у него в руках, и встал, опираясь на него. Поднимался он медленно, заранее зная о сломанной паре ребер. Во взглядах спасенных читалось замешательство — их спаситель не был одним из солдат. Тем более, таких детин тут отродясь не было — его стан скрывал почти весь дверной проход, что уж говорить о мече. Один из прятавшихся, старик, кинулся к чужаку в ноги. Он сложил руки в молитвенном жесте и принялся громко молить Императора о благословении.       Мужчина улыбнулся. Он немного пригнулся, чтобы оказаться лицом поближе к старику и отрывистыми, короткими фразами, гаркнул на него: Не молись! Пока ты молишься, руки заняты. Так ты не сможешь драться!       Затем он развернулся и вышел из комнаты, оставив людей в полном шоке. На улицах в это время всё только начиналось — у солдат заканчивались патроны, так что воины хаоса вышли в наступление, сопровождаемые гончиями, фуриями и прочими демонятами. Они искали глазами кого-то одного, кого-то, испускавшего дух жертвы — выбранного для какой-то важной цели самими Богами, человека с великой для Хаоса судьбой. Но они даже не представляли, что жертвами сейчас окажутся они.