Гниющая дверь деревянного домика отворяется с противным скрипом и ударяется о стену, почти заставляя пошатнуться всё хрупкое строение. Маша выпрыгивает на улицу с ведром, надетом на правую ногу, звонко хохочет, поскальзывается на покрытых плесенью ступеньках, после падает на землю, но ничуть не огорчается. Как всегда.
Расстроить Машу — дело непростое. Такие мелочи, как падения и ушибы, чувство голода и холод, вонь и грязь, окружающие её ветхое жилище, уж точно не способны испортить этот замечательный день. Солнце светит ярко, свежий ветерок треплет выбившиеся из платка пряди, давно не мытые, а потому так легко закручивающиеся в спиральки с помощью пальцев.
Рядом с домом лежит железная дорога, пусть и не сразу заметная: густая трава почти полностью скрыла под собой ржавые рельсы. Лишь остатки давно сломанного шлагбаума дают понять, что когда-то в этой глуши ходили поезда. Впрочем, почему ходили? И сейчас ходят! Маша видит их и слышит, правда, не всегда, а только когда ей вздумается. Ночью, пока девочка спит на сыром матрасе в самом укромном уголке, что находится дальше всего от дыр в крыше, никакие составы не проезжают мимо и не будят её, зато стоит ей выглянуть в окно и пожелать взглянуть на них — они тут как тут. Удобно, правда?
─
Вы где тут все? ─ голос у Маши звонкий и задорный, правда, немного хрипловат, но девочка никогда этого не замечает.
Скинув ведро, она снова бежит осматривать остатки двора. Заглядывает в тёмный колодец и видит лишь слабые отблески воды на самой его глубине. Маша знает, что на самом деле там сейчас прячутся три курочки, живые и разумные, даже слышит их приглушённый шепот и отмахивается: найдёт кого-нибудь посмелее, чтобы поиграть. В стороне лежат несколько досок. Возможно, они никогда и не были собачьей конурой, однако Маша видит её не менее отчётливо, чем поезда: просторную, выкрашенную в ярко-жёлтый цвет, и совсем новую, без малейшего изъяна, как и всё вокруг. Но и её жилец не на месте.
─
Да куда вы все подевались?
Притворно надувшись, девочка уже решает уйти в лес, но цепляется за какую-то ветку краем своей несоразмерной юбки, давно поменявшей цвет из-за налипшей грязи. Остановившись, чтобы поправить её, Маша замечает кое-что в небольшой яме с водой.
─ Попалась! ─ победно восклицает маленькая оборванка. ─ Ну, теперь-то не уйдёшь!
Твоя мама пришла! Тра-ля-ля-тра-ля-ля!
Череп свиньи валяется в этом углублении очень давно. Здесь он был ещё до того, как отец Маши нырнул в речку и, не выныривая, поплыл искать её мать в Тихий океан. Да и когда родители пошли в лес резвиться в салки, мама пропала, а папа зачем-то измазался кетчупом, этот череп тоже, кажется, был здесь. Скорее всего, он лежал на этом месте даже тогда, когда весёлая семья ещё не приехала в это живописное место «поиграть в прятки с Уголовным розыском». Впрочем, видно череп не всегда: когда яма заполнена водой, он порой почти целиком скрывается под ней, виднеясь лишь частично, и заметить его получается не сразу. Однако сегодня у свинки не вышло укрыться.
─
Ути, моя деточка! ─ Маша с воодушевлением поднимает мёртвую голову и смотрит на неё своими горящими мутно-зелёными глазами с желтизной на белках. ─
Ох, исхудала моя лапочка!
Рваная игрушечная детская коляска, валявшаяся до этого под крыльцом, тут же становится нужной. Маша поднимает её и закидывает туда черепушку, мысленно восхищаясь своей силой: так ловко подкинуть здоровую откормленную свинью — дело не из лёгких. Из той же лужи девочка выуживает большие старые наушники, которые когда-то надела на свою «лапочку», чтобы та послушала музыку, и возвращает свалившийся аксессуар на голову хрюшки.
«
Надо деточку кормить!» ─ думает Маша, роясь в кармане коляски. В нём находится пустая, местами расплавившаяся бутылочка, совсем не похожая на предназначенную для детского питания: там совсем нет молока.
Маше уже десять лет, хотя сама она об этом не догадывается. Ни живя в городе в странном подвале, ни, естественно, здесь, она никогда не ходила в школу, а детки идут в школу в семь лет — значит, ей по-прежнему шесть. Да, возраст немного затянулся, она сама это заметила, но ни капельки не жалеет, разве что иногда. Шесть лет — самое беззаботное время. Можно хулиганить как вздумается, и шутить над кем угодно сколько влезет!
Вот это здорово! К тому же, Маша уже без того достаточно умна и сообразительна ─ ни к чему лишний раз стариться.
По-взрослому обдумав дальнейшие действия, она принимает единственно верное решение: Маша направляется к Мишке.
***
Мишка — это медведь. Девочка поняла это, как только в первый раз его увидела. Огромная мохнатая фигура шаталась между деревьев на задних лапах и издавала звуки, похожие на медвежий рык. Когда фигура повернулась, она стала похожа на человека, и каждый, кто оказался бы поблизости, тут же признал бы в ней широкоплечего мужика, посреди лета нарядившегося в шубу, с заросшим бледным лицом и безумным взглядом, но только не Маша. Маша уже решила, что это — медведь, а она не из тех, кто отказывается от своих решений. Девочка преследовала Мишку до самого его жилища, и всю дорогу «медведю» было почти всё равно. Ей тогда очень понравился его домик: такой уютный снаружи и внутри. В первую встречу пришлось устроить там настоящий ураган, чтобы привлечь к себе внимание.
На Мишкином участке столько всего интересного, что сразу и не упомнишь! Весь двор там уставлен большими коробками, над которыми кружат мухи (на самом деле это пчёлки, просто сердитые, а поэтому чёрненькие). А уж в самом доме и вовсе красота: полки уставлены кубками, блестящими тарелочками, ещё какими-то вещичками, и каждый раз их всё прибавляется. В холодильнике всегда есть молочко, овощи и очень-очень много сырого мяса. Кровать у Мишки грязноватая, но мягкая, и на ней можно прыгать высоко-высоко. Ещё избушке есть целая лаборатория, словно у настоящего учёного, полная баночек, скляночек, иголочек, шприцов и порошков. Один раз Машка без спросу понюхала один такой порошок, а потом ей несколько часов казалось, будто её голова выросла, а сама она стала размером с дом. Есть и другая комната, тоже очень любопытная: там красивые обои с узорами, а на стенах висят головы взрослых дяденек с блестящими глазками и сморщенной кожей. Их там штук десять, и все такие разные! Обнаружив их однажды, Машенька ничуть не удивилась: люди же иногда вешают на стенки головы всяких зверей, так почему бы и Мишке не повесить головы людей? Он же всё-таки медведь.
Мишка не умеет говорить. Он очень сильно отличается от других зверушек, но общается только с помощью мычания. Сначала он не глядел на Машу, и только отпихивал, когда та оказывалась на его пути, а потом подружился с гостьей. Теперь они частенько веселятся вместе: девочка хулиганит, распевает песни и мучает дохлого зайца, а друг глупо улыбается, обнажая гниющие зубы, и читает вверх ногами старую газету.
***
Сейчас Маша со всех ног мчится к «медведю», едва поспевая за коляской, что катится со склона. Ветер приятно обдувает чумазое лицо, а череп хрюшки со свалившимися наушниками так трясётся в коляске, что готов вылететь.
─
Мы едем-едем к Мишке покушать молочка! Мы едем-едем к Мишке покушать молочка!
Вот уже и дом виден. Вот уже и сам хозяин выглядывает из окна.
Сегодня друзей, как всегда, ожидает весёлый день, полный приключений. А потом они вместе сядут на старый диванчик и будут увлечённо смотреть мультики по телевизору, который перестал работать много лет назад.
