Я буду рядом, когда ты проснешься

Баки уходит добровольно, потому что не хочет больше причинять боль. Так он, может быть, спасет хоть кого-то, а это все, что он хочет. Зимний Солдат осточертел до каждой клеточки тела, и Баки будут видеть только как машину Гидры, человека, который убивал и будет убивать, потому что ему не верится, что мнение людей когда-нибудь изменится. Его будут искать, и он уверен, что заставят вернуться. И Роджерс принимает это кивком головы и одобряющим, но горьким взглядом, выбор — первое, что отняли у Баки, и он не позволит этому снова повториться. Есть еще одна причина, о которой Барнс не говорит Стиву и крепко прячет её внутри себя, прикрывая болезненной улыбкой, которая изначально выходит из рук вон плохо. Солдат в Гидре улыбаться не учат. В криокамере нет доступа снам и мыслям, а Баки с ними просто не выживет. Когда он был Зимним Солдатом его обнуляли. Постоянно. После каждой миссии. Обнуление было как наркотик. Он помогал забыть, стирал всю кровь из памяти, не давал осколкам собираться в единую картинку. И боль того стоила. А сейчас он помнит. Каждого человека, каждую пулю, острие ножа, крик, разливавшуюся фонтаном кровь. И они протягивают свои изрезанные в кровь щупальца к нему, чтобы дотянуться до маленького лоскутка сознания Барнса и напомнить кто он такой на самом деле. Кем его видят все. — Я опасен, Стив. Через огромные окна пробивается свет солнца, а по ночам комнату освещает луна, так что светло здесь каждую минуту, и Стив даже засыпает на одной из больничных кроватей. ТʼЧалла привык к гостю, в виде Капитана Америка и позволяет оставаться ему на неопределенное время.  — Мне кажется, мы могли бы что-то сделать, подумать хоть еще немного, а не засовывать тебя в эту чертову морозильную камеру в сотый раз, но ты так улыбался, так убедительно говорил и я понимал, что это твое решение. Я бы тоже так сделал, вот только ты бы меня остановил… прости, я просто не хотел, чтобы кто-то снова решал за тебя, Бак. — Стив говорит в пустоту, зная, что его никто не слышит. Баки за этим толстым стеклом умиротворенный за столько лет. Стив не хочет, чтобы он чувствовал себя машиной, которой можно отдавать приказы. Он человек. Джеймс Бьюкенен Барнс — его друг и он единственный, кто не заслужил всего этого. — Ты не виноват, Бак. Это все, что ты должен знать. Пустота обволакивает полностью и каждый раз Стиву кажется, будто он оглох. Ваканда слишком большая для них двоих. Он всматривается в узоры на толстом стекле и не думает, какого это быть там. Потому что он знает. Спокойно. Стиву приходится уезжать иногда и тогда он выходит за мощенные двери, задерживая взгляд на друге и просит ТʼЧаллу присматривать. Топчется на месте, и вина все еще захлестывает его с головой. Он возвращается так быстро как может, каждая миссия идет на автомате, и Роджерс иногда не задумывается, что делает, никого не слушает, потому что надо успеть в Ваканду сегодня, проведать Баки, вдруг уже можно его вернуть, он ничего не замечает, пока не схватывает пулю в Южной Азии. Его держат в больнице и шагу не дают сделать, особенно Наташа. Стив думает, что она понимает его больше всех, сам еще не уверен почему, но когда он говорит о Баки, когда спрашивает Романофф, вернувшуюся из Ваканды, о новостях, она улыбается слишком грустно для человека, знавшего Джеймса Бьюкенена Барнса только как Зимнего Солдата. И Стив, действительно, намеревается выяснить это, но позже. Несмотря на регенерацию, в больнице он задерживается на пару дней до полнейшей поправки и когда, наконец, отпускают, Наташа уже ждет его в квинджете. Они перекидываются парой фраз, на большее Стива почему-то не хватает. Наташа любит слушать, это ее шпионская натура, она пропускает через себя слова как губка, миллионы слов, сотни событий, крови, потерь, но она ходит с прямой спиной, вздернутым подбородком и уверенным взглядом и ее не сломать, в этом Роджерс абсолютно уверен. Пока Романофф говорит о чем-то с королем Ваканды, Роджерсу правда это неинтересно, он снова стоит перед криокамерой, где находится человек, которого Стив подвел дважды, которого он нашел, а затем снова потерял. Судьба играет с ним, сбрасывая с вершины всех, кого он любил. В голове проносится мысль, что может бросить это все и смириться. Он устал. Просто устал. Проходит три месяца, врачи только пожимают плечами. У Стива круги под глазами из-за ночных кошмаров, он пьет с Наташей каждый вечер и взахлеб рассказывает о своем детстве, о родителях, делится мыслями, потому что ему надоело говорить с пустотой, ему не нужны слова, хватает глаз напротив, просто чтобы кто-то был рядом. Они засыпают на одном диване слишком часто, но утром Стив всегда без слов уходит к Баки.  — Мы позаботимся о тебе, Бак. Я обещаю. Тебя никто здесь недостанет, мы вытравим этого убийцу из тебя, и ты сможешь жить дальше так, как захочешь, — Стив больше не говорит это Баки, он убеждает себя, он пытается убедить себя, потому что больше не верит. Он привычно встает напротив криокамеры, рассказывает их общие истории о прошлом, из-за которых уже весь язык в мозолях. Прислоняется к стене и вбирает весь холод, во льдах не было так холодно, он уверен. — Мне кажется… я могу отпустить тебя, если ты так захочешь. Ты только проснись, ладно. Стив ждал слишком долго, чтобы вновь увидеть своего Баки и он бы мог пролежать во льдах еще лет семьдесят, но Баки ему не вернут. Ни в первый раз, ни во второй, даже если он будет бесконечно пытаться, кто-то всегда будет разрушать построенное. Наверное, это награда героя. Всем своим существом Роджерс ненавидит Зимнего Солдата за смерти, за то, что забрал его друга. И Стив сломал бы ему каждую кость, свернул шею до хруста позвонков и оставил сквозную дыру в груди, если бы только лицо у Зимнего Солдата не было бы таким до боли знакомым. ТʼЧалла говорит, что шанс вернуть Баки целым, может и не со всеми воспоминаниями, но уж точно без триггеров, есть, но он крайне мал и Стив верит, опустив глаза, понимает, что за способность жить в этом теле сражаются два человека. И Джеймс Бьюкенен Барнс слишком слаб, чтобы победить. Краска со стены крошится от ударов кулака. Стив не понимает, почему он так быстро сдался. Он скребется о стену, Барнс начинает приходить во снах, он стоит весь в белом и их будто тысяча, все указывают пальцем на Стива, смеются и говорят: это все ты, ты это сделал. И Роджерс чувствует, что он становится тем самым дохляком из Бруклина. Противостоять этому не возможно, а недосыпание сказывается даже на Капитане Америка. Стив стоит на коленях и просит прощения, потому что он не верит, больше не надеется, и чувство вины топит всю пустоту в нем. Он просыпается в поту и напротив него криокамера с другом, которого он мысленно хоронил однажды. Стив не способен на предательство, потому что он олицетворение Америки, он сильный и справедливый, он предан всему, что любит, и предан тем, кого любит, поэтому, когда он уходит снова, он бросает в пустую комнату: — Я буду рядом, когда ты проснешься. Но Стив Роджерс больше не возвращается.