Блаженный

Христос сказал: «Убогие блаженны, Завиден рок слепцов, калек и нищих, Я их возьму в надзвёздные селенья, Я сделаю их рыцарями неба И назову славнейшими из славных…» Пусть! Я приму! Но как же те, другие, Чьей мыслью мы теперь живём и дышим, Чьи имена звучат нам, как призывы? Искупят чем они своё величье, Как им заплатит воля равновесья? Иль Беатриче стала проституткой, Глухонемым — великий Вольфганг Гёте И Байрон — площадным шутом… о ужас! Н. Гумилев

Мстители шутят над Стивом. Все друзья Стива часто шутят над ним, над его верой в страну и людей, над его наивностью. Им нравится, что Стив такой, какой он есть, он словно олицетворение добра, большой ребенок, выросший, но неиспорченный — вроде и знающий мир, и не одевшийся в броню цинизма, чтобы защититься, как они все: солдаты и шпионы, магнаты и ученые. Они, так сильно пострадавшие от жизни, видят надежду в его солнечной улыбке, в чистых глазах. Стив может делать вид. Зимний Солдат глядит на мир глазами хищника и травленного зверя. Наташа нервно переступает, Брюс своим извечным, немного отвратительным жестом трет руки, Старк глупо хохмит. Они не думают, будто парень из Бруклина, наивный парень Стив может понять, что дело ведь серьезное и Барнс может убить любого из них, всех их. Что быть с ним, его прекрасным, драгоценным Баки мягким — хуже любой глупости. Они не знают, что это такое — быть из Бруклина. — Кэп, ты не лез бы, — просит Старк, — мы будем очень нежными, доверься нам. Стив игнорирует его, делает шаг вперед. Говорит Зимнему: — Пошли, — и в его голосе приказ, а просьбы нет. Зимний Солдат склоняет голову. И отвечает, узнавая: — Стив. Зимний Солдат — Джеймс Барнс — глядит на мир. Он говорит: они, что, правда думают, что ты наивный? — Да, — говорит Стив. Он вспоминает, как давал взятку полиции краденными деньгами, только бы сожителя матери подержали в отделении подольше. Тот не был плохим — по меркам их квартала — мужиком. В дом что-то приносил — его деньги на взятку и пошли — даже чему-то учил Стива. Только маму бил. Баки кивает. Говорит: — Ну ладно. Баки — хороший парень и герой войны. Читает в интернете о себе статьи, полные жалости. — Они что, вообще не понимают, что горожанину не хрена делать в снайперах? Стрелками могли быть охотники, ковбои. Все считают, что у меня был просто дар, я понимаю так? Во сколько, они думают, я в первый раз убил? Стив помнит: мистер Барнс всегда ходил в строгих костюмах. Он семью любил, сильно любил. Сильно за них боялся. А начальник ценил мистера Барнса, иногда заглядывал к ним на обед. Тогда все наряжались, чинно вели себя, просили Стива к ним не приходить. Баки как старший сын должен был присоединиться к своему отцу в «конторе», так предполагалось. И обсуждать никто не мог. На Баки был строгий костюм, и бриолин блестел на его волосах. Губы его дрожали. Он тщательно мыл руки в кухонке у Роджерсов, стирая что-то с них жесткой посудной щеткой. Потом протер мягкой тряпицей лакированные туфли. Тряпка стала красной. — Подошву не забудь, — тихо напомнил Стив. Стив сухо усмехается: — Не говори им, Баки. — Эй, Капитан Невинность, — дразнит его Старк. Наташа предлагает ему самых хороших, добрых девушек. — Романова подозревает, что ты до сих пор не переспал ни разу даже с девчонкой, — сообщает Баки. Стив припоминает. Они тогда поцапались чуть ли не до того, чтоб морды бить друг другу, на глазах Коммандос. У Баки была чертова истерика, Баки из них двоих убивал больше, а Стиву приходилось этим командовать. В какой-то момент Стив взял себя в руки. И ударил Баки — как девку, по лицу. Сказал ему: — Заткнись. Иди в палатку, барышня. И Баки пошел тогда — бледный как смерть, едва переставляя негнущиеся ноги. Парни давно знали. Не то чтобы им было наплевать, но все же не закладывали. — Займитесь делом, — приказал им Стив. Пока он жестко, быстро трахал Баки, парни успели принести воды и разогреть консервы. Баки тихо плакал, стоя на четвереньках, честно подставлялся и слушал анекдоты, шутки, байки, излишне громкий смех с той стороны брезента, слушал это вместе с капитаном. Потом Стив успокаивал его, стирая слезы ртом. Стив вспоминает, плавно загоняя в Баки член. — Они же почти правы, — бормочет он. — Толком никого не было. — Ага, — Бак стонет, сладко, — потому что пялил меня с четырнадцати. А меня заставил. Сказал — простудишься и сдохнешь специально, если не дам. Стив жестко улыбается. Потом целует его, уже начиная задыхаться от нежности. Баки отлично знал, кто он такой. Всегда. И все равно любил. Им кажется, что Стив пошел воевать, потому что Стив хотел спасти свою страну. Что странно — они правы. Стив ненавидел свою чертову страну. Он ненавидел то, чем она стала — а может, и всегда была. Его слишком достало все это: мафия, бесправность, нищета, то, что у Баки никогда не было выбора — не только потом, в ГИДРе. То, что он сам слабак, которого никто не станет слушать. Его страна никогда не была великой или справедливой, или свободной, но она была дикой, красивой, авантюрной, разной. Стив ненавидел и любил ее — за Баки, за свою мать, за тех, кто выживал в ней вопреки всем несправедливостям и бедам, чаще всего вольно, невольно ли приумножая их. Он ненавидел все это, в нем было столько злобы, что ему даже нашлось место на войне, вопреки собственной несчастной малахольности. И лучше было дать ей выход здесь, чем причинить вред дома. Да, Стив спасал свою страну. От Гитлера, от ГИДРы. И от себя тоже. Так вот и идет. Он не дурак. Он знает жизнь. Он знает людей, зло. И любит их. И людям вечно кажется — он верит в лучшее в них. А ему плевать. Он просто любит все это. Баки вернулся. Стив спокойно спит. Спать стало лучше. Больше нет кошмаров, хотя есть ГИДРА, и не прекращалась ни на секунду та его война. Стив засыпает рядом с Зимним Солдатом, мягко обнимая его, прикованного за железное запястье к стене для безопасности. Бак усмехается ему, сонно и мрачновато: — Ты знаешь, что во сне похож на ангела господня? — Только внешне. Знаю. Ангелы страшные, должно быть, твари, — размышляет он. Они все с самого начала помнят о земле. И тем не менее, в сознании людей все еще несут веру и благие вести, вдохновляют светом. Это правда, страшно. На Зимнего Солдата продолжают смотреть как на исчадие ада. Не все, и не всегда, но очень часто. Стив наконец-то снова ощущает себя нормальным человеком. С ним.